Задача искусства — освобождение самого себя от всего, что не является искусством. В XV веке живопись отлепилась от стены, затем она секуляризировалась, отбросила академические каноны… чтобы к XX веку освободиться от изобразительности вообще, от человека внутри себя. Ортега-и-Гассет назвал это «дегуманизацией искусства», но и эта дегуманизация оказалась не окончательной.

Изгнав человека из своего пространства, картина должна освободиться от человека вне ее — от художника. Эту цель провозгласили конструктивисты, стремящиеся внести в свои произведения логику материала и индустриальной технологичности. Дадаисты заменили волю художника случайностью, отпуская контроль над творческим процессом.

Но можно ли совсем устранить художника, подчинив финальный вид произведения объективным закономерностям? Александр Панкин делает это. Его живопись — это визуализация математических законов, пропорций, числовых множеств. На его картинах мы видим регулярную сетку 10 на 10, где каждая клетка — это число от 1 до 100, вертикальные полосы — цифры первого разряда, горизонтальные — второго. Каждое число занимает строго определенную позицию и выделяется в соответствии со своими свойствами. Переведите эту структуру из плоскости в пространство, и вы получите куб, который условно представлен развернутым в проекции.

Александр Панкин идет дальше, и находит математические закономерности в творчестве своих предшественников. Он разбирает конструкции Каземира Малевича и Эль Лисицкого, делая явными те формулы, которые великие художники вероятно лишь интуитивно чувствовали.

Представление трехмерных объектов на двухмерной поверхности листа бумаги или холста — проблема, которая более других сближает математику и изобразительное искусство. В свое время Казимир Малевич отказался от иллюзионистского объема, отдав предпочтение математической проекции. Александр Панкин попробовал предположить, как бы выглядели объемные объекты, представленные на таких проекциях. Справедливо решив, что любая четырехугольная фигура на холсте — это проекция квадрата, «нуля форм», художник достраивает супрематические композиции в пространство.

Красота этих полотен закономерна, каждый квадратный миллиметр холста имеет тот цвет, который он должен иметь. Мы можем сказать, что не художник, но сама математика создала эти картины. Или это лишь мистификация? Решать вам. Есть ли среди вас математики?

Представ перед картиной Александра Панкина, обычный зритель может оказаться в замешательстве. Художник, кажется, не скрывает, что именно он изобразил, но культурного багажа, с которым мы приходим в музей, нам явно недостаточно, чтобы прочесть его иконологию. Нам остается лишь поверить художнику, так же, как мы поверили Леонардо да Винчи, говорящему: «Вот, Мона Лиза Джоконда». Разница в том, что эстетическое суждение о картине «Полумагический квадрат Паркера» мы выносим исходя из самой картины, «Джоконду» же мы судим по тому, нравится ли нам ее лицо. А не должны бы.

Смысл дегуманизации искусства Ортега-и-Гассет видел в том, чтобы отвлечься от того, что изображает художник, для того, чтобы увидеть, как он это делает. И Александр Панкин успешно справляется с этой задачей.