Натянув по обыкновению своему счастливую рожу, я вышел из вагона с краской и направился вдоль забора, перегородившего рельсы. Настроение было игривое; хотелось натирать бока всякого рода геометрическими поверхностями. Как говорится, молодо, молодо.

На пути забора мне встретился человек восточного духа и спросил, как не сойти с ума. Я ответил, что никак, и что пускай он расслабится и не полощет воду попусту. Человек восточного духа посмотрел на меня внимательно и брызнул разливистым шумом во все стороны. Я бы остался с ним пошуметь, но любовная даль томила и тянула меня к себе. И я поддался и пошёл на её зов. Сзади гудели крики, украшенные вязью.

Дальше был лес, но он был. Лес оказался не простой, а сделанный из картонных коробок. Я и сам, бывало, чувствовал себя коробкой, когда шёл по нему вдоль бесконечного забора, или только хотел чувствовать себя таковой? Кто знает? А кто не знает! Шёл я долго, пока не набрёл на смешного человека без таланта. Человек без таланта был тихий и ходил туда-сюда, однако в его хождениях виднелся чуткий замысел. Что-то не давало мне покоя: он врал. Когда я подошёл и со всей строгостью объявил ему об этом, человек без таланта глубоко вздохнул и задумался. Так бы не задохнулся, подумал я. Разве бывают такие как я, подумал он. Я бы остался поразмышлять вместе с ним, но принял решение двигаться дальше. Люблю решения принимать.

Что такое время? Есть ли оно? Если есть, то, спустя малоизвестный его промежуток, мой мимозаборный путь укутался в туман. А точнее, в дым. И дым этот лежал вертикальными слоями, пестрил интересными гранями и пытался выдать себя за туман. В одном из слоёв прятался умиротворённый человек. Он светился, раздвигая звёзды. На таких мир стоит, подумал я. Умиротворённый человек кивнул, не открывая глаз. Глаз он не открывал. Не для того они ему даны. Он обнял меня как планету. Туман клубился из его рта, разноцветно колосясь и принимая комплименты. Мне нечего было сказать.

Вдруг я лёг и уснул. Мне приснилось, что никакой драматургии не существует. А логики — уж тем более. Когда я проснулся, это оказалось утверждением истинным. Забор не планировал кончаться, но это не смутило меня и мой титанический замысел (жить дальше).

Ах, мой полосатый живот! Ах, сухая земля! Ах, пестрящиеся идеи! Ах, горы нафталина!

Мне нечего было на это ответить.