Зависимое развитие и классовая структура российского общества

Война в Украине в полной мере выявила зависимый характер российского капитализма. Ориентация на экспорт энергоносителей, узость внутреннего рынка, технологическая отсталость и необходимость импорта средств производства из стран центра [1], — все эти типичные для нормального функционирования российской экономики черты особенно хорошо заметны сейчас, когда она отрезана от мировых финансовых и товарных рынков. В чем заключается суть зависимого капиталистического развития и какое влияние оно оказывает на трудящихся?

Зависимое развитие подразумевает встраивание страны в капиталистическую систему на условиях специализации на производстве и экспорте сырья и продуктов питания. После выноса промышленных производств на периферию, получившего начальный импульс в 1970-х гг. и заложившего основу современной глобализации, зависимые государства начали экспортировать также продукцию низкотехнологичной обрабатывающей промышленности. Торговля между центром и периферией капиталистической системы ведется разнородными товарами, высокотехнологичными, капиталоемкими, со стороны первого и низкотехнологичными, воплощающими в себе большее количество живого труда, со стороны второй. 

Различия в органическом строении совокупных общественных капиталов, преобладание трудоемких производств, задействующих большее количество рабочей силы, соответственно, капиталов низкого строения в зависимых странах, технологически развитых отраслей и капиталов высокого строения в империалистических странах, порождает неэквивалентный обмен [2]. Товарная масса, производимая в зависимых странах, продается в империалистические по заниженной стоимости, в то время как в обратном направлении товары поступают по ценам, превышающим их стоимость. Увеличение массы реализуемой стоимости само по себе не может компенсировать потерь периферийному капиталу, поскольку рост предложения и конкуренция с капиталистами других зависимых стран, поставляющими на мировой рынок аналогичные товары, еще сильнее снижают продажные цены. Желаемую компенсацию капиталист зависимой страны обретает, прибегая к сверхэксплуатации пролетариата, к систематическому занижению стоимости рабочей силы, к исключению из жизненного обихода работника ряда товаров и услуг [3]. Так как товары, производимые трудящимися зависимых стран на экспорт, не входят в их потребление, они не принимают участия и в образовании стоимости их рабочей силы, что позволяет зависимому капиталисту бесконтрольно сжимать потребление рабочего [4].

Ближайшим следствием сверхэксплуатации является узость внутреннего рынка. Платежеспособный спрос в зависимой экономике создается капиталистами и примыкающими к ним слоями. Именно им предназначается импорт потребительских товаров, получаемых в обмен на прибыль от экспорта, а также немногочисленные местные дорогостоящие товары. Из-за слабой покупательной способности подавляющего большинства населения зависимая страна сталкивается с проблемой реализации произведенной национальной буржуазией товарной массы. Поскольку увеличение достатка рабочего класса подрывает сами основы данной экономической модели, он фактически не рассматривается как потенциальный потребитель (исключение составляет лишь массовая продукция деградирующих отечественных отраслей). Данная ситуация приводит к формированию нескольких механизмов расширения внутреннего спроса, не предполагающих улучшение положения трудящихся.

Первый из них — перераспределение жизненных средств рабочего населения в пользу капиталистов и мелкобуржуазных слоев через инфляцию и сжатие заработной платы [5]. Другой — государственное субсидирование производства, обеспечивающее спрос на объекты инфраструктуры и продукцию высокотехнологичной тяжелой промышленности, в том числе военного назначения, а также увеличение административного аппарата [6].

Перечисленные выше общие тенденции зависимого развития характерны и для России. В 2000 г. на 80% населения России с низкими и средними доходами приходилось 52% платежеспособного спроса, в то время как в 1991 г. — 70%. Доля верхов и низов во внутреннем спросе фактически не изменилась к 2015 г ., и по структурным причинам, о которых было сказано ранее, не может существенно измениться сейчас. За делением населения на доходные группы, которое используется в буржуазной социологии, проступают очертания реальной классовой структуры российского общества — крупная буржуазия, зажиточные непроизводительные слои и сверхэксплуатируемый рабочий класс, включающий производительных и непроизводительных работников:

«…действительно, если российский средний класс (вместе с немногочисленной богатой верхушкой) насчитывает только 20% населения страны, то это действительно небольшое меньшинство, которому противостоят 30% людей, живущих за чертой бедности [9], и еще половина населения, занимающая промежуточное положение между самыми бедными и средним классом… В эту группу входит подавляющее большинство людей труда… — обычных рабочих и служащих…» [10].

Экономическая основа недопотребления российского рабочего класса состоит в ориентации производства на внешний рынок. Дешевизна рабочей силы, продиктованная ограниченным участием масс в потреблении производимого продукта, обуславливает разницу между ценой производства и ценой реализации экспортируемого сырья, образующую прибыль капиталистов экспортного сектора [11]. Из-за различий в органическом строении капитала между экспортными и внутренними отраслями, стоимость перетекает от последних к первым, вынуждая капиталиста, ориентированного на отечественный рынок, и здесь компенсировать потери за счет работника. Поэтому сверхэксплуатация затрагивает не только рабочих, занятых в добывающей промышленности, но и трудящихся отраслей, покрывающих внутренний спрос, весь рабочий класс в целом [12]. При этом работники внутренних отраслей как правило получают заработную плату более низкую, чем в экспортном секторе.

Как видим, участие России в глобализации производства создает, до некоторой степени, общность интересов мелкой и крупной буржуазии. Механизм накопления капитала ставит их благосостояние в прямую зависимость от недопотребления рабочих [13]. Очевидно, что экспортно-сырьевая ориентация экономики — стержень всей классовой структуры российского общества. В глаза бросается еще одна структурная особенность экономики России, с головой выдающая зависимый характер ее развития: необходимость государственного вмешательства, значительная степень огосударствления [14].

Не входя подробно в анализ российского капиталистического класса, можно утверждать, что он подразделяется на «глобалистскую» и «национальную» фракции. Основой такого деления выступает противоречие между потребностью включить страну в мировой рынок на условиях зависимости и необходимостью компенсировать негативные последствия этого процесса для российского капитала с помощью государственного вмешательства [15]. «Глобалистская» фракция крупной буржуазии стремится к накоплению с опорой на иностранный капитал (через доступ к кредиту, финансовым операциям или открытие отечественных отраслей для капитала стран центра). «Национальная» фракция достигает тех же целей, наращивая связи с административным аппаратом, обеспечивающим господство отечественных монополий на внутреннем рынке [16].

Именно вокруг фракций российского крупного капитала сложились политические «союзы» с соответствующим им идеологическим оформлением, объединившие различные классы и слои по вопросу войны в Украине. «Глобалистская» буржуазия, чьи интересы пострадали от войны, привлекает на свою сторону «вписанную в глобальную экономику» мелкую буржуазию [17], «национальная», до неразличимости сливающаяся с бюрократией, выстраивает альянсы с теми частями мелкой буржуазии [18] и рабочего класса, которые так или иначе встроены в государственную машину.

Влияние глобализации производства и государственного вмешательства в экономику пронизывает все российское общество, подразделяя его классы на сегменты, сводя вместе или противопоставляя их. Общая логика зависимого развития объясняет, почему фракции крупной и мелкой буржуазии заключают между собой альянсы. Но почему в эти союзы оказывается втянут рабочий класс? Сверхэксплуатация усиливает разрыв между верхами и низами, обостряет бедность трудящихся, но она же открывает новые пути для распространения влияния капитала на рабочих.

Примечания

[1] Так, в 2018 г. российский экспорт минеральных продуктов составил 65%, еще 12% пришлось на металлы и драгоценные камни. В структуре импорта за тот же год лидирующие позиции занимали машины и оборудование — 47%, продукция химической промышленности — 18%. Подобная структура внешней торговли типична для России. См.: Торговля в России. М., 2017. С. 156-159; Там же. М., 2019. С. 153. В том же 2018 г. примерно половина импорта, распределенного по всем отраслям и оцененного по величине добавленной стоимости, происходила из стран центра. См.: Симачев Ю. В., Федюнина А. А., Кузык М. Г. Новые контуры промышленной политики: доклад к XIII Ясинской (Апрельской) международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества. М., 2022. С. 46-49. Подробнее о зависимости российской промышленности от импорта см.: Павлов Р., Баринов Д. Сверхэксплуатация труда в России // Зависимое развитие и сверхэксплуатация труда. Спб., 2023. С. 130-138.

[2] Необходимо отметить, что различия в органическом строении капиталов — не единственная основа неэквивалентного обмена. Не менее важны различия степеней эксплуатации. Их особенно важно учитывать при рассмотрении глобализации производства, поскольку милитаризация границ стран центра, препятствующая свободному оттоку пролетариата периферии в страны с высокой заработной платой, вынуждает рабочих зависимых государств переполнять национальные рынки труда, что приводит к падению их зарплат ниже стоимости рабочей силы. Отсутствие международной мобильности рабочей силы препятствует выравниванию заработных плат трудящихся империалистических и зависимых стран. Высокая заработная плата работников центра оказывается следствием высокой степени эксплуатации пролетариата периферии. См.: Смит Дж. Империализм в XXI веке: глобализация производства, сверхэксплуатация и финальный кризис капитализма. М., 2022. С. 173-175, 336-338, 390-391.

[3] Главные механизмы сверхэксплуатации — чрезмерное удлинение рабочего дня (производство абсолютной прибавочной стоимости); производство большего объема стоимости за то же рабочее время (интенсификация труда); сокращение заработной платы ниже стоимости рабочей силы. См.: https://scepsis.net/library/id_3966.html#_ftnref2. Однако к ним также относят наличие обширной резервной армии труда, распространение прекарной занятости, сдельщину. См.: Павлов Р., Баринов Д. Указ. соч. С. 53-60.

[4] Марини Р. М. Диалектика зависимости // Зависимое развитие и сверхэксплуатация труда. Спб., 2023. С. 16-23; Павлов Р., Баринов Д. Указ. соч. С. 47-50. 

[5] «Посредством мер, влияющих на политику в отношении оплаты труды и кредита, и использования механизма инфляции, средства существования низших классов (т.е. подавляющего большинства трудящихся) передаются средним и верхним слоям, которые способны поддерживать рынок. Иными словами, усиливается регрессивное перераспределение доходов. Объективно это равноценно признанию того, что трудящиеся зависимых стран не имеют значения как потребители, и рассматриваются только как производители, как рабочая сила для эксплуатации» (https://scepsis.net/library/id_3966.html#_ftnref2).

[6] «Вторая тенденция, второй тип механизма, который применяет капитал — это государственное вмешательство. В данном случае речь идет о том, чтобы заставить государство не только обеспечивать отдельные вложения в инфраструктуру, но и выступать в качестве создателя государственного, общественного рынка. Это достигается либо увеличением государственных инвестиций в создание объектов инфраструктуры (гидроэлектростанции, дороги, общественные работы в целом), что создает очевидный спрос государства на наиболее сложное производство, прежде всего тяжелую промышленность, либо за счет ориентации государственных расходов на развитие промышленности, не имеющей отношения к общественному потреблению, и продвижения военной отрасли» (https://scepsis.net/library/id_3966.html#_ftnref2). См. также: Марини Р. М. Указ. соч. С. 42.

[7] Меньшиков С. М. Анатомия российского капитализма. М., 2004. С. 263.

[8] Григорьев Л. М., Павлюшина В. А. Социальное неравенство как проблема… С. 64-65.

[9] Упомянутые 30% — это доля населения, получавшая доходы ниже установленного государством прожиточного минимума (ПМ) в период с 1992 по 2000 гг. В последующие годы эта доля существенно сократилась, — до 12,1% в 2020 г. См.: Мониторинг доходов и уровня жизни населения России — 2020 год. М., 2021. С. 13-14. Тем не менее, ПМ не является адекватным показателем восполнения трудоспособности. Методология его формирования не учитывает расходы на аренду или покупку жилья, занижает стоимость непродовольственных товаров, а рост его величины систематически отстает от инфляции и индекса потребительских цен. См.: Павлов Р., Баринов Д. Указ. соч. С. 67. Кроме того, установленный в 1992 г. минимальный размер потребительской корзины был занижен по отношению к советскому ПМ в 2 раза. Если же применить в качестве критерия абсолютной нищеты ПМ советского периода, то в 1992 г. 70% населения находились за чертой бедности. См.: Овчарова Л. Н., Попова Д. О. Доходы и расходы российских домашних хозяйств… С. 25.

[10] Меньшиков С. М. Указ. соч. С. 274.

[11] Там же. С. 48-54, 201.

[12] Павлов Р., Баринов Д. Указ. соч. С. 52.

[13] — С утверждением в России капитализма низы столкнулись с колоссальным обнищанием: доля беднейших 50% населения, низкооплачиваемых рабочих и пенсионеров, в национальном доходе упала с 30% в 1991 г. до менее чем 10% в 1996 г., поднявшись до 18% только в 2015 г. В полном соответствии с теорией сверхэксплуатации задержка индексации зарплат и пенсий в условиях гиперинфляции 1990–1996 гг. привела к перераспределению жизненных средств этих 50% в пользу верхов, увеличивших свою долю в национальном доходе (с 6% в 1989 г. до 22% в 2010-х гг. — для богатейшего 1%, с менее чем 25% в 1991 г. до более чем 46% в 1996 г. и после — для богатейших 10% населения). См.: Мареева С. В., Слободенюк Е. Д. Неравенство в России в международном контексте… С. 39.

[14] «32 крупнейшие монополии, называемые в России также «финансово-промышленными группами» (ФПГ), контролируют почти 51% российского ВВП. Из этих монополий четверть принадлежит государству на федеральном уровне или находится под его контролем; таким образом, на долю государства приходится около 44% ВВП (25,4% — на контролируемые государством ФПГ, 18,5% — непосредственно на государственный бюджетный сектор)» (https://commons.com.ua/ru/rosiya-sogodni-postannya-velikoyi-imperialistichnoyi-potugi-empirichnij-analiz-iz-marksistskoyi-tochki-zoru/).

[15] «Успешное сопротивление России установлению контроля над ней со стороны внешних империалистических держав связано с историей капиталистической реставрации в этой стране. Согласно одной из оценок, к 1998 году "в Российской Федерации всего 3% бывшей государственной собственности было продано иностранным покупателям, тогда как в Венгрии — 48%, а в Чешской Республике — 15%. Кроме того, в последних двух странах приватизационные продажи иностранцам ускорились после 1998 года, в то время как в Российской Федерации их, как и раньше, практически не было"» (https://commons.com.ua/ru/rosiya-sogodni-postannya-velikoyi-imperialistichnoyi-potugi-empirichnij-analiz-iz-marksistskoyi-tochki-zoru/).

[16] «62% российского рынка акций приходится на компании, связанные с государством. Государственно-капиталистический сектор контролирует 36% нефтяной и 79% газовой отрасли России (Yusupova, 2011, p. 30). …российским государством контролируется более 50% банков страны и 73% транспорта. …степень правительственного контроля в нефтяной отрасли выросла с 10% в начале путинской эпохи (1999 г.) до 45% в 2013 г.» (https://commons.com.ua/ru/rosiya-sogodni-postannya-velikoyi-imperialistichnoyi-potugi-empirichnij-analiz-iz-marksistskoyi-tochki-zoru/).

[17] В качестве примера таких межклассовых связей укажем на сделку по снятию санкций между российскими финансовыми олигархами и политическим представительством мелкой буржуазии за рубежом. Здесь видно как интересы последней непосредственно сливаются с интересами крупного капитала (https://ruinvestigation.com/2023/05/12/ivlev/?fbclid=IwAR3qIUqBvTCra2skU9dCRrMwBc9yGi9GYI2QS1mDJJg0jPL0tB-WIP1R-cM).

[18] Социальная физиономия буржуазной и мелкобуржуазной частей этого межклассового союза хорошо схвачена в следующем высказывании либерального журналиста: «Чиновники, силовики, окологосударственный бизнес, верхний слой среднего класса и руководство бюджетных организаций — "это несколько миллионов человек, без видимого желания, но и без видимого усилия вписавшихся в моральную экономику военной агрессии" (Во время войны Путин сначала обновил «торговое предложение» для старой элиты. А потом решил создать новую. Александра Прокопенко — о том, из чего теперь состоит клей путинизма — Meduza). В связи с этим отметим, что исследователи прогнозируют кооптацию в средние слои силовиков см.: Будущее под санкциями (iq-media.ru).

Больше текстов в телеграм-канале Жестяной барабан