Будь похотью и оргазмом, наслажденьем и новой жаждой

Прошлым и будущим, вечностью и секундой.

Будь парнем, будь девушкой, будь ночью, будь днём

Рафал Воячек

— Ну и чего ты? — спросил его однокурсник с которым они обычно курили у входа в училище.

— Устал готовиться, от всего устал — внутри он чувствовал желание закончить разговор сразу же.

— Я тоже поеду, в Польшу, у меня там предки

— Поольша…

— Я бывал в Кракове, там была чудесная осень  

Дмитрий чмокнул его в щеку.Загорелся яркий свет.

— Чего ты там, будешь первым москвичем у нас? — отец похлопал его крепко по спине.

— Я уже выучил некоторые слова — похвалился однокурсник — курва!

— Когда ты трогаешь мой член, у меня щекотятся соски — шепнул Дмитрий — продолжай.

— Прости господи, что творится — мать указала пультом на программу в телевизоре. Надпись в студии гласила: «Мой сын гомосексуал. Что дальше?».

— Упреждающий удар, нужен, понимаешь? — дедушка протянул ему листовку опозиционной партии — Жаль умер Жириновский.

Автобус качало.

— Положи сюда руку, вот так — Лида была удивлена его робости. Он роптал от восторга.

— Ты как Ганимед, вечно юный мальчик — Дмитрий расплылся в улыбке.

— Тыыыы кэээк гээээнимэээд — Он спародировал это Дмитрию и сел на его живот.

— Книги, книги, мое ощущение что о модерне написано больше, чем его построено — вспомнил он первую лекцию Дмитрия.

Ребенок встал у Елки и начал читать стихотворение. Дедушка Мороз внимательно слушал.

— Я знаю сердцем, в нем не кровь, в нем некто, плод…

Ребятня начала плакать. Взрослые настороженно охали. Дедушка Мороз начал копаться в мешке с подарками. Новый год был разрушен. Казалось ничего не будет

Часть вторая

За окном шумел ветер когда в дверь постучали.

— Войдите — Коновалов разгребая личные дела лениво лежал в кресле.

Лейтенант Харитонов тихо вошел в кабинет.

— Можно Анатолий Ильич?

— Нужно, Олежа, где ты носишься.

— У нас в Ленинском завал, вчера сожгли таджика какие-то экстремисты.

— Слышал. Ветеран говорят у вас в деле. Ветераны, бля!

— Да, так точно, у него первый срок был по поджогу теплушки мигрантской. Старый кадр.

— Пироманы бля, куклус клан — засмеялся Майор.

— А чего вы меня ждали?

— Да посмотри, может ваши девочки смогут провести экспертизу мне?

Лейтенант ждал этого дня. Он звонко откликнулся.

— Конечно, а что за дело?

— У вас в Ленинском нет интернета? Гомодрил препод задумал застрелить ученика, говорят он его, это, ну тискал, насиловал, опросили однокашников, да там кажется все щас с припиздью, в общем грохнул мальчонку тремя в упор, представь?

— Хуя…ой, то есть ничего себе!

— Нихуя, Олежа, нашли у убитого дома записки какие-то, в компьютере копаются вот щас, я не знаю, три пули в упор в парня, тот, видать устал быть ему «бабой».

— Тьфу! — горело все внутри Харитонова.

— Тьфу, не то слово, вуайеристы сплошь бля, если бы не палка, — майор ударил себя по погоне — ой Олежа, ебал дремал все эти перестрелки голубые. Перечпоки грязные. У меня ж пенсия уже!

— А как он пистолет достал?

— Отцовский наградной, все по бумагам.

— Три выстрела?

— В лоб, косая в ногу и в грудь. Пареньку едва в армию идти, а его здесь, амба.

— А, а что с преподавателем стало?

— Визжал что-то, когда там бабы начали бить тревогу, пытался убежать в окно, а потом тоже — амба.

— В голову?

Майор кивнул. И кинул на стол картинку. На ней ребенка уносила птица. На обратной стороне был неразборчиво написан длинный поэтический текст.

Лейтенант не знал, как помочь.

— Мы все проверим, у нас девочки! Ну вы знаете Анатолий Ильич.

— И это улики? Картинки со стишками, а все потому что — майор указал пальцем наверх и цокнул — Пал Палыч, себе стелет, доебывается бля до всего, борется с пропагандой, типа, понял?

— Понял, да, я позвоню вам, как мне ответят девочки! — лейтенант начал было уходить.

Майор почесал свой живот и окликнул уходящего.

— Олежа. Ну ты то у нас хоть нормальный? Не пидарок?

— А? — внутри лейтенанта шатало. «Неужели, он понял?» — Вы что, Анатолий Ильич, ну какой! — он натужно засмеялся  

— Застрелишь меня еще! — хохотал майор

— Да бросьте, Анатолий Ильи.

— Да ты знаешь же, у самого такой же, дома. Хуй пойми, что в вас бродит, говорю ему «может тебе спортом брат заняться?», «может тоже это самое, к бабам пойти?». Да не, крутит мне веревки, боится что ногу ему оторвет в траншее. И знает же, никто его не заберет. Хотя, такие времена.

— Да…времена

— Да хуй знает, ваше поколение! Ну давай, орел.

Харитонов пожал крепкую руку майора, взял папку и вышел. Он оперся на стену возле двери и выдохнул.

Скрипучая дверь участка, при помощи доводчика мерно закрылась за последним выходящим. Дворник Магомед утер пот со лба красивым орнаментальным платочком и сел на ступени отложив метлу. Он медленно закурил и засмотрелся в небо. Большая птица, потерявшая ориентацию в пространстве кружила над участком. Из окна буфета пахло ужином.