Под спатиализацией (spatial — пространственность, соответственно «опространствование») мы будем понимать процесс производства пространств (как комплекса материальных, социо-культурных и психических форм) в ходе создания и осмысления человеком мест, вещей и отношений, а также способы их размещения на его когнитивных картах и в структурах восприятия. Вспоминаем мы это слово потому, что хотим обратиться к опыту пользования Интернетом, в котором ныне можно легко рассмотреть уже не одну единственную традицию взаимодействия с ним, но, как минимум, две: Интернет «домашний», к которому мы подключаемся на персональном компьютере, и Интернет «мобильный», доступный человеку на смартфоне. Каждый из этих вариантов соединенности означает не только то, откуда или на каком устройстве мы можешь подключаться, но и то, какие ограничения и возможности на нас накладывают и нам предоставляют софт, интерфейс, дизайн приложений и сайтов, а также образы психофизического взаимодействия с самим устройством.

Специфику спатиализации «домашнего» Интернета персональных компьютеров легко вообразить, вспомнив всё то, что в культуре до недавнего времени развивали в научно-фантастическом дискурсе, в воображаемом кибер-что-то. В первую очередь, это «виртуальная реальность». Другой мир, Матрица: не столько область, параллельная физической (или «настоящей») реальности, но и область, агрессивно конкурирующая с ней, постоянно намеривающая занять её место. Это электронный эскапизм в виде онлайн-игр, в которых люди «живут», это сообщества, часто требующие от пользователя знания их особенной внутренней культуры. Следующее, что стоит знать об этом Интернете, это его отношение с нашими телами. Интернет компьютеров и ноутбуков останавливает, парализует около электрических сетей и мебели, требует от нас физического покоя и особого рода комфорта, то есть дисциплины тела. Чтобы пользоваться местными софтом и интерфейсом, мы буквально должны пожертвовать технологиям свои когнитивные ресурсы, отвечающие за пространственную ориентацию. Интернет тут структурирован как метафора самого физического пространства, как космос: мы «заходим в интернет» (открываем браузер, «окно»), пользуемся сайтами, по которым вынуждены «ходить», перемещаясь между разделами и рубриками, к которым можем вернуться, запоминая обратный путь, хотя у сайта может и оказаться хорошая карта.

Пока наше тело покоится и практически не заботится о том, что происходит вокруг, оно активно в границах большого экрана монитора, который успешно поглощает взор и заменяет нам все горизонты — Интернет сам превращается в некое причудливое плато, в пейзаж с закутками и открытыми площадями. Интернет нас похищает. Всё более широкие мониторы, приобретение второго и даже третьего монитора, всё большее поглощение пространством по ту сторону. Тем временем софт персонального компьютера производит особое поле возможностей, предлагая своим дизайном специфичные тактики и стратегии поиска и иерархизации информации: например, возникновение закладок в браузере, это откладывание и упаковывание в ярлычки всё новых областей для потенциального просмотра, создает ощущение пространственной глубины (или объемности мыслительной «карты» текущих планов в Интернете) благодаря нашим постоянным попыткам спроецировать и спрогнозировать своё присутствие на все эти потенции. Группируясь в верхней части окна браузера, закладки в самом деле выполняют роль горизонта, который постоянно на виду, который мы чувствуем «затылком» словно чужой взгляд, заставляющий нащупывать собственную логику или смысл распределения внимания в координатах этого интерфейса. Серфинг превращается не просто в случайное попадание со странички на страничку, но в конкретный маршрут, фокусирующийся и ветвящийся вдаль благодаря увеличению количества наших обязательств перед каждой новой закладкой.

Примечательно и то, что аудитория разнообразных ресурсов склонна к пространственной метафоризации в том же духе, например, «уютная жэжэшечка» — семиотический акцент на притягательности самого «места», сентиментальность по отношению к пространству, воображение его укромности. Вся эта игра нашего восприятия Интернета отражается не только на том, как мы конкретно формируем когнитивные карты тамошних виртуальных мест, но и на самой социализации в этих местах. Домашний Интернет производит также и специфичную социальность: это не какие-либо надстройки над реальностью или её дополнения-модификации, но независимые анклавы, самостоятельные социальные реальности («комьюнити»), которые могут как и не взаимодействовать всю свою историю с чем-либо из «реального мира», «оффлайна», так и вмешиваться в его дела, при этом всё ещё оставаясь чем-то отдельным (объективированным), «из Интернета» (буквально из другого места). Они сгущаются и наслаиваются, создавая уникальные семиосферы, никогда бы не нашедшие себе места в иной реальности, даже в скрепленной и испещренной смартфонами.

Однако Интернет становится не просто ещё одним «местом», но местом, которое с помощью особенностей техник этой спатиализации позволяет приобрести пользователю новые, ранее ему неизвестные компетенции при взаимодействии с открытым им информационным ландшафтом. Сама спатиализация информации тут заметно отличается от техник её производства и передачи вне Интернета, в физическом пространстве, где мы вынуждены преодолевать дистанции, иметь допуск к конкретным институтам знания (библиотека, университет, газетный киоск, телепередача, мудрый старец), постоянно наталкиваться на препятствия и тратить из–за них ресурсы (деньги, силы, время). Логика баз данных и архивов, опыт ближнего и дальнего чтения, ощущение гетерогенности и многоголосия — вот что поставляет нам домашний Интернет. Критики кибер-пространства часто ссылаются на «клиповое мышление», на легкодоступность и поверхностность справки в поисковых системах, чтобы утверждать об ухудшении качества человеческого знания, но теперь легко увидеть, что их рассуждение протекает в измерении привычного физического пространства (где появившийся из ниоткуда Google, который «заменил голову» молодым людям, находится в одном ряду с толстой и умной книгой, с той лишь разницей, что до последней теперь всем лень дотянуться), из–за чего упускаются и игнорируются возможности полноценной социализации в Интернете: интерактивная комбинация аудио-визуальных и текстовых данных, новая культура верификации, модуляции и генерации этих данных (начиная очередным просмотром десятков отзывов и обзоров к интересующему вас товару, заканчивая работой с big data и нейросетями), не поверхностность справки, но динамика скольжения по поверхности множества запросов-ответов, способность и желание постоянно видеть, сравнивать, узнавать и перепроверять. Не отмена памяти, а включение в неё нового принципа структурации, функционирующего как рецептор, восприимчивый к маршрутам и формам припоминания и осведомленности. Я могу не утруждать себя что-то запоминать из–за возможности опять найти это в Интернете, но в этот момент я отмечаю где-то на своей когнитивной карте данного дискурса (будь то кулинария или ядерная физика), уже расчерченного и опознанного в пространстве виртуальной сети, что есть очередное место, напряжение в отношениях между вещами, которое следует учитывать и пытаться воспроизводить, когда придет время, и чем важней мне кажутся эти данные, тем сильней они изменяют пути сборки будущего знания. Бывалый пользователь домашнего Интернета не только быстро получает справку, но и предчувствует контексты, в которых эта справка создана и подана, он мыслит конкретную статью или комментарий как часть огромной библиотеки мнений, привычек и знаний со своими специфичными областями, где с помощью сиюминутной телепортации к любой её части внутри экрана монитора становится возможным сталкивать и сопоставлять то, что вне Интернета намертво забетонировано, разобщено или попросту недоступно.

Мобильный Интернет, поначалу существовавший как технически урезанная и упрощенная версия «настоящего» Интернета персональных компьютеров, в данный момент стал попросту иным способом этот Интернет осмысливать и воспринимать. Другой софт и другой интерфейс, независимый кодекс приложений, вырабатывающий для наших тел новые образы взаимодействия с Интернетом и реальностью вообще. Интернет как «место», как череда территорий с зафиксированной структурой контента, куда, отказываясь от любого другого мира, «входит» приглашенное тело и где оно буквально осматривает объекты, упразднен в пользу Интернета как группы модулей-приложений, подключенных к свободному телу, постоянно меняющему взгляд между телефоном и окружающей средой, в которой оно продолжает двигаться или решает внезапно остановиться. Мобильный Интернет — это сеть интерфейсов, возникшая из мессенджеров и программ-помощников, производящих модуляцию и рационализацию наших повседневных практик здесь и сейчас (оплата покупок, утренняя пробежка, просьбы о помощи, вчерашние впечатления и будущие встречи). «Реальный» мир оффлайна и виртуальные узоры этого электронного слизевика переплетаются между собой, чередуясь и смешиваясь, дополняют и стимулируют друг друга, а сама виртуальность сетей становится невидимой и прозрачной (в противоположность «выпуклой», чуть ли не тактильной виртуальности компьютерного Интернета), будничной и рутинной, слитой с телом и его возможностями, новой реальностью любого коллектива. Этот Интернет социализирует не где-то «там», но неожиданно то тут, то сям: он то сжимает, то распыляет хоть и фрагментарное, но теперь общее пространство медиума, приближая ко мне моих друзей и создавая новых, ускоряя коммуникацию между нами по поводу дел в «реальности» (IRL) или создавая эти дела для неё.

Интерфейсы более не пытаются подчинить тело, вместо этого они проникают в него и живут в нём (как и смартфон становится важным органом-расширением, зарастая нашей нервной системой), изменяя его траектории и динамику, при этом сводя к минимуму надобность в ориентировании и «оглядывании» мест встречи с виртуальным, доводя всё взаимодействие до максимальной простоты и элегантности касания поверхности пальцем. Посты скользят в колее небольшого экрана — контент не просто лежит где-то «в месте», как в домашнем Интернете, дожидаясь пользователя, который пробирается к нему через ряды закладок, ветви гиперссылок и анфиладу страниц, вместо этого он сочится из сразу же доступной, заранее подключенной точки (из паблика, из странички в Инстаграмме, из ленты новостей), а в смысле нашего тела — мелькает в эпизодическом тоннеле восприятия, где невозможно как следует осмотреться по сторонам и увидеть пространство вещей, не выпадая при этом из самого смартфона-интернета. Пользователь изредка пытается «ловить» посты, добавляя их в закладки, запоминая и ставя лайки, создавая минимальное личное пространство («мои сохранёнки…»), легкую тень «домашнего» взгляда на Интернет, но большая часть утекает куда-то, в серую пропасть за границей внимания, что неслыханно для хоть и уже пыльных, но всё ещё покоящихся архивов стационарного Интернета, которые я постоянно предчувствую как объекты, к которым по желанию могу подойти и обратиться к ним в любом момент, потому что они «лежат» где-то там в Интернете как в месте. В конечном итоге, мобильный Интернет это не столько о «контенте», сколько о способах связаться и быть с другими, думать о них и направлять свои соответствующие действия.

Путешествие по старым веб-страничкам, открытым на смартфоне, кажется косолапым ковырянием через маленькое отверстие телефонного разрешения большой галереи Интернета, а многими приложениями, привычными для пользователя мобильного Интернета, можно воспользоваться на персональном компьютере только посредством неловких эмуляций. Карикатурный символ (протагонист или антагонист — в зависимости от перспективы критики) Интернета персональных компьютеров — асоциальный задрот, запершийся в своей комнате (полностью пожертвовавший своё тело виртуальному пространству и его сообществу), а аналогичная фигура для мобильного Интернета — инстаграмм-модель, то залипающая в свой телефон (производя экспертизу других жизней, чтобы скорректировать свою же), то активно преобразующая и впитывающая окружающую реальность в этот телефон посредством фотографий, видео и хештегов. Если домашний Интернет изолировал (точнее локализовал), создавая уникальные культуры (по названиям ресурсов) и альтер эго (форумные и блог-идентичности), то мобильный Интернет становится нервной системой политического и социального активизма, постоянно пульсируя в гуще событий, играясь с нашими персоналиями, создавая новую ответственность и вовлекая в спутанность социального.

Мы намеренно не рассматривали пограничные состояния или гибридности, взаимовлияния этих режимов в данный момент, так как поставили перед собой цель выяснить то, как работают и что производят эти два разных процесса спатиализации, каким образом функционал и дизайн устройств и софта создает реальности взаимодействия с Интернетом. Без смешка можно сказать, что мы попытались рассмотреть разные интернеты.