Фрейд не понаслышке знал о враждебном отношении западноевропейских народов к евреям: он сам, будучи евреем, был вынужден скрываться от преследований национал-социалистов в Англии. В своих работах он говорит об антисемитизме как о ненависти к евреям — «элементарно проявляющейся и иррационально выражающейся». Искать причины этого феномена он начал еще в 1909 году; впервые рассуждения на эту тему появляются в одном из примечаний к случаю маленького Ганса, затем в 1910 году несколько строк по этой теме мы находим в его тексте о Леонардо да Винчи. В 1929 году в «Неудовлетворенности культурой» он сравнивает антисемитизм с отношением коммунистов к буржуазии, и наконец, большую часть своих мыслей по этому вопросу он излагает в одном из своих последних текстов «Человек Моисей и монотеистическая религия» (1939)

Всего основатель психоанализа обозначил несколько гипотез этого явления. Например, способность евреев «утверждать себя в практической жизни», что может вызывать зависть и сопутствующую ей ненависть. Согласно другой гипотезе, именно численная слабость еврейского народа, которые испокон веков живут «как меньшинство среди других народов», подвигает более могучую массу, которой всегда нужен повод для поддержания чувства общности, подавлять изгоев. Однако, есть у Фрейда еще две гипотезы, на которых я хотел бы сосредоточить свое внимание. Первая объясняет презрительное отношение к евреям их причастностью к обряду обрезания, которое бессознательно приравнивается людьми к кастрации и даже женственности. Вторая — косвенным «участием» евреев в насильственной и даже кровавой христианизации Европы. 

Содержание первой гипотезы, которую я назвал «женской», формируется благодаря механизму сгущения или метафоре, когда имеет место перенос свойств с одного предмета на другой на основании их скрытого сходства по какому-либо признаку. В нашем случае таким признаком является идея кастрации: в своем бессознательном мы уверены, что женщина — это не просто другой пол, а своего рода кастрированный мужчина, чей пенис был отсечен (нечто подобное происходит и в акте обрезания, когда мужчина лишается части своего пениса). Суть этого сгущения можно понять на примере австрийского философа Вайнингера, который, как пишет Фрейд, в одной из своих работ «пышет злобой и изрыгает хулу и на женщин, и на евреев». 

В концепте кастрации можно также увидеть причину того, почему, например, мужчины дрожат за свою «мужественность», а целые народы становятся одержимы мнимой исключительностью своей нации, или, как метко сказал Шопенгауэр, испытывают «дешевую гордость» за принадлежность к тому или иному этносу. В идее кастрации можно обнаружить и презрительное отношение мужчин к "несчастным созданиям" — женщинам, а людей в целом — к еврейскому народу, ведь в отношении и тех и других уже было осуществлено жестокое наказание кастрацией. Благодаря психоаналитическому пониманию кастрации приоткрывается и содержание мужских запросов к психоаналитику, которые в своем бессознательном противостоят пассивной, женственной установке по отношению к другим мужчинам, или даже боятся превратиться в женщину. 

Значение второй гипотезы, назовем ее христианской, открывается в изучении процесса христианизации, которой подверглась Европа. Из истории мы знаем, что посвящение в христиане чаще всего совершалось через принуждение, нередко с помощью кровавого насилия. Однако несмотря на все усилия, крещены народы были плохо — «под тонким слоем христианства они остались такими же, какими были их предки, поклонявшиеся варварскому политеизму». По сути, эти плохо крещенные народы так и не преодолели своей неприязни к новой, навязанной им религии, но решили перенести свою злость с христиан на евреев — народ, который породил христиан. В этом «перенесении» мы видим работу механизма смещения, когда внимание переносится с интенсивного представления (ненависть к христианству) на представление второстепенное (агрессия на евреев). 

На самом деле исследование и понимание причин такого узкого феномена как антисемитизм, открывает для психоаналитика двери и в другие потаенные комнаты человеческой души, такие, как, например, детско-родительские отношения. Порой это сложно признать, но за любовью детей к родителям могут скрываться самые разные чувства, от неприязни до ненависти, ведь каждый ребенок пережил на себе те или иные эффекты кастрации, исходящей от родительской инстанции, подвергся с их стороны, так сказать, «христианизации» — подавлению своих детских влечений. Агрессия, которая рождается в ребенке как ответ на кастрацию, ищет где ей можно безопасно расположиться, и, как оказывается, для этих целей мир готов предоставить самые разные конфликты, в том числе на национальной почве.