Современные композиторы устали от шума, отсутствия мелодизма в своих и чужих сочинениях, они решили отойти от мейнстрима, отказаться от абстрактных звучаний и непонятных многим экспериментов в пользу практик XIX века. Композиторы Андрей Батурин, Тихон Хренников младший, Ярослав Судзиловский и музыковед Евгений Дрозд взяли на прицел модель «Могучей кучки». И промахнулись.

Они обещают опираться на фольклор и искать новые формы для выражения музыкальных образов, поддерживать молодых композиторов и популяризировать классическую музыку. «Могучая кучка XXI века» — так называют себя эти лихие стрелки, что целятся с закрытыми глазами в мишень, так и не разглядев, где она находится. Заявленные ими былинность, сказочность и народность — это не прошлый век, это колоссальный шаг назад, если, конечно, им вдруг не удастся по дороге назад наступить на нечто абсолютно новое. Те, кто позиционируют себя как новые кучкисты и говорят о связи поколений, «продолжении идей кучкизма», занимаются фальсификацией. И вот почему.

Римский-Корсаков — самый что ни на есть свидетель и непосредственный участник деятельности «Могучей кучки» — в своих мемуарах сравнивал два кружка музыкантов и очень определенно писал о том, что кучкисты были революционерами, по сравнению с беляевским кружком. «Могучая кучка» под предводительством Милия Балакирева «соответствовала периоду бури и натиска в развитии русской музыки».

Революция радикальна, она отрывается от предыдущего опыта, отрицает его — таким ненужным прошлым для кучкистов была ориентация русских композиторов на итальянскую музыку. И поэтому они так набросились на фольклор, на «русское».

Создавая произведения на национальном материале, балакиревцы внимательно следили за тем, что происходило в современном им музыкальном мире. Их интересовала музыка, начинавшаяся с Бетховена, всё, что было раньше — Бах, Гайдн, Моцарт — они считали устаревшим. А вот «кружок Беляева уважал не только своих музыкальных отцов, но дедов и прадедов, восходя до Палестрины». Может быть, современным композиторам стоило выбрать эту модель? Но нет, конечно, нет, она ведь не такая звучная, как известная во всём мире Mighty Five.

Французская группа «Шести» первой половины XX века или «Шестёрка» была названа по числовой аналогии с кучкистам не просто так. Композиторы, входившие в эту группу, отрицали импрессионизм — музыкальное направление во французской музыке до них, они стремились к новизне и прославились смелыми экспериментами (например, кинематографический, абсурдный балет «Бык на крыше» Дариуса Мийо).

Если бы Балакирев и К° узнали о намерениях своих коллег из будущего, они бы высмеяли современных композиторов за интерес к музыке 150-летней давности. Но они этого сделать уже не могут и революционный кружок XIX века спокойно берут за образец преемственности и традиций.

P. S. Несмотря на сбитый прицел, похоже, что у «Могучей кучки» и их современных последователей больше общего, чем может показаться на первый взгляд. До вступления Римского-Корсакова в должность преподавателя Санкт-Петербургской консерватории, кучкисты находились в оппозиции к этому учебному заведению, как к слишком «академическому». Объединение «Могучая кучка XXI века», созданное членами Союза композиторов, вполне может стать если не оппозиционной, то альтернативной Союзу организацией.