Глубочайшая озабоченность в детском саду
Валентина Ивановна была неплохой заведующей. Под ее руководством детсад №3 всегда занимал призовые места на городских конкурсах-смотрах. Она лично следила за состоянием клумб и ухаживала за петуниями. При появлении сорняков высказывала глубочайшую озабоченность дворнику и техничкам.
Тревожилась женщина 24/7. Переживала по любому поводу. Бывает, накрутит себя
Дошкольники при Валентине Ивановне катались, как печенье в сгущенке. Заводили офшоры в виде оставленных в раздевалке игрушек и устраивали безвизовые визиты друг к другу, несмотря на локдаун между группами. Заведующая никогда не требовала денег в фонд сада. За это ее не любили в отделе образования.
«Валентина Ивановна, что вам брать по 5 рублей в месяц. Никто даже не возразит», — сначала ласково, а после все более настойчиво подталкивал к сборам начальник отдела образования Михаил Петрович.
«Сами об этом родителям и объявите», — парировала заведующая и уходила. Как оказалось — недалеко. По странному совпадению обстоятельств в одно майское утро на территории сада оказался поддон с 20 коробками молока и два сотрудника санстанции.
— А это что? — спросил сотрудник №1. Он, как и 90% бюджетных работников находился в стадии предпенсионного анабиоза. Это когда после 50 твое тело и разум захватывают шоп-туры в “Светофор”, а одним из немногих развлечений является мониторинг ценников Fix Price на предмет жульничества.
— Не знаю, — дрожащим голосом ответила заведующая, — это точно не наше.
— Ну это мы сейчас проверим, — бодро проговорил сотрудник №1 и достал накладную. В ней получателем числился детсад №3. Роспись о принятии Валентиной Ивановной 20 коробок молока прилагалась.
Женщина побледнела, но выдержала. Привыкшая выражать глубокую озабоченность всю жизнь, она совладала с собой и спросила: “ну и что теперь будет?”. Сотрудник №2 молча достал странный металлический предмет и проткнул одну из коробок. Предмет запищал и на небольшом экране показал 10 градусов. «Думаю штраф как минимум», — бросил сотрудник №2 и сложил оборудование. «Молоко должно храниться в холодильнике, а не на улице.», — мягко проговорил сотрудник №1. Поддон с молоком санитары забрали с собой на экспертизу.
Валентина Ивановна вздохнула и пошла к себе в кабинет. Ближе к обеду ей позвонил начальник отдела образования и сказал, что сегодня у нее последний рабочий день. Женщина на удивление себе сильно разозлилась и прошипела в трубку «Этот день ты, сука, надолго запомнишь».
Заведующая окинула взглядом кабинет. На стенах висели почетные грамоты и благотворительные письма. Сверкали фальшивым золотом кубки. Женщина встала и потрогала рукой обои. Пять лет назад она поклеила их за свои отпускные. За них же делала ремонт в саду. Одни отпускные — одна группа.
Совесть не позволяла у Валентины Ивановны брать деньги с родителей. Женщина понимала роль руководителя по-своему: не смог выбить деньги у городской власти — уходи, или закладывай свои. Семьи у заведующей не было, банкам она не доверяла, поэтому вкладывать решила в сад. И вот как ей за эти вклады отплатили.
Валентина Ивановна встряхнула головой, прогнала из нее лишнюю сентиментальность и начала действовать. Сначала вынула из рамок грамоты и порвала их. После в ход пошли обои. Отрывались тяжело — заведующая не жалела клея, делала по уму. Когда с обоями было покончено женщина отправилась к завхозу за отверткой. Ей открутила все ручки со шкафов и двери. С собственным кабинетом было покончено.
Этот же ритуал Валентина Ивановна повторила в каждой из групп. Никто из воспитателей не помешал женщине: слух об увольнении разбежался сразу после ухода работников санстанции. Заведующая орудовала тихо и корректно. Малыши не проснулись даже когда та поднимала кроватки, чтобы скрутить линолеум в рулон.
После инвентаризации она вызвала грузовое такси и грузчиков. Хватило двух рейсов Mercedes Sprinter на дачу в Задворцах, чтобы вывезти содержимое 25 отпускных.
На следующий день телефон женщины разрывался. Звонили из отдела образования, детского сада, горисполкома и даже облисполкома. Валентина Ивановна не брала трубку: занималась сортировкой наследства.
После обеда к ней приехал Михаил Петрович. Заискивающим взглядом посмотрел в глаза. Валентина Ивановна была собрана и холодна. Она сфотографировала все вещи и собиралась выложить их на продажу в интернете.
— Валентина Ивановна, что это все означает? — ласково прогундел Михаил Петрович
— Разве вы не видите? Мое увольнение. Точнее — ваше. Я бы еще поработала, — холодно ответила женщина.
— Я об этом и приехал вам сказать! Возвращайтесь на работу, а этих двух из санстанции уже уволили, — на лбу начальника отдела образования выступили капли пота. — Я погорячился вчера, но сами понимаете, надавили сверху.
— Понимаю, — отчеканила Валентина Ивановна.
— Ну так что, вернетесь? — практически взвыл Михаил Петрович.
— Нет, не вернусь, — экс-заведующая была тверда, как микашевичский гранит.
— Что же, ваш выбор. Тогда верните хотя бы имущество, которое вы забрали, — Михаил Петрович едва ли не мироточил — таким он казался святым.
— Никакого имущества, пока отдел образования не станет демократическим, — прошипела жещина и щелкнула языком. Михаил Петрович буркнул что-то невнятное на прощание и ушел. Лицо Валентины Ивановны выражало глубочайшее умиротворение.
