Рассказ, открывающий цикл «1973-1978. ВНИИТЭ», посвященный годам, которые дед провёл в великом советском дизайн-институте, большая часть разработок которого канула в лету и осталась на уровне восхитительных прототипов. Рассказ здорово фиксирует разрыв между «советской» логикой труда и неолиберальной логикой — и показывает, как на уровне частных коммуникаций группа склонна оберегать собственные предустановленные порядки от вторжения.
Все рассказы — в сборнике «Вопреки всему»
Все выпуски на «Сигме» — в одноименной коллекции
Что такое ВНИИТЭ?
Это Всесоюзный институт технической эстетики — колыбель советских дизайна и экономики, в которой и задохнулось множество прекрасных концептов (они создавались для свободного рынка и тендерных систем, и в государственной вертикали размещаться никак не могли). Узнайте больше о великом дизайнерском НИИЧАВО в старой колонке журнала «Как».
Рассказ:
Все второй день подряд стоят на ушах. Пыль коромыслом, беготня, ребята в судорогах задувают аэрографом планшеты, а все только потому, что наш «Ролик», то бишь Ролен* Андрианович, директор института, в надежде получения возможных будущих финансовых вливаний уговорил первого секретаря обкома партии осчастливить своим посещением наш новый филиал на Солнечной.
И вот свершилось! Две черные «Волги» вальяжно подруливают к парадному входу, и в фойе буквально вплывает величественная квадратная глыба бывшего штангиста, а ныне, волею судьбы, полновластного повелителя территории, соизмеримой по масштабам со средним европейским государством.
Следом за ним бочком, бочком трусит Ролик, а позади на цырлах семенит вспотевший от торжества момента наш начальник отдела художественного конструирования. Заранее не раз проинструктированная (знаем мы вашу дизайнерскую вольницу) творческая публика усиленно изображает плодотворную и пытливую деятельность в части созидания лучшей в мире бытовой техники на благо всего советского трудового народа.
По-отечески так выслушав сбивчивую скороговорку нашего шефа, где концептуальность, изобразительность, функциональность и качество забавно переплелись в
«Ну что, сдунули, видать, умакаронников-то форму вашей новой электробритвы, а?»
Привыкнув за годы упорной партийной деятельности к благоговейному и поголовному подобострастию и заискиванию осчастливленных его вниманием народных масс, не ожидал он, на что нарвется.
Вмиг перевоплотившись во взбешенного каракурта, только что получившего полновесный пинок под задницу, Ритуля, железным голосом четко и подробно осветив процесс создания отечественного образца данного изделия, попутно популярно пояснила на эзоповском языке, что индивидуумам, ни уха ни рыла не секущим в дизайне, совать оное в творческий процесс нехрен! И надо же! Сквозь партийную толстокожесть проникло-таки данное понимание текущего момента.
В зловещей тишине за спиной босса судорожно приседал с перекошенной от страха физиономией милейший Ролен Андрианович, наш же прямой начальник, остолбенело выпучивший глаза, мелко-мелко дрожал губами, а чугунное лицо высокопоставленного визитера постепенно наливалось страшным багровым румянцем. Минута тяжко волочилась за минутой, но
Внезапно начальственные глаза, постепенно выпучиваясь до стандартных размеров очей Надежды Константиновны, впялились в вырванный из «Плейбоя» портрет обнаженной красотки, пришпандоренный кнопками к чертежной доске. «Эт-та еще че?» — вопрос завис в помертвевшем мгновенно воздухе.
Пришлось, как Матросов на амбразуру, кинуться на защиту своих подчиненных, и я спонтанно выдал:
«Красота женского тела способствует возникновению творческой атмосферы, а изгибы великолепного тела…»
— и далее по тексту. Обалденно переводя глаза с предмета обсуждения на меня и обратно, секретарь, постепенно меняя цветовую гамму своего лица на белую, целомудренно так брякнул: «Б-б-бардак! Дурь какая-то!»
И тут настал черед тяжелой артиллерии. Коля Лисовец, умница и прекрасный художник, коммунист и прирожденный лидер, довольно популярно объяснил Якову Петровичу, где и у кого на данный период жизнедеятельности данная дурь засела. Громко хлобыстнув дверью, тот пулей вылетел в фойе и, не прихватив с собой Ролена, отчалил, от всей души матерясь, восвояси. Тут уж нас и прорвало…
Визг, писк милых девчат, дружный регот мужской половины отдела, вмиг возникшее предположение о завтрашнем закрытии института и гибели дизайна на Урале и естественное желание обмыть все это скопом завершились марш-броском до ближайшего винного отдела, причем через злополучное фойе, где в позе обреченных на заклание застыли очертания мумифицированных фигур наших боссов.
Ну, не разогнали нас все же. Однако сплоченность коллектива увеличилась враз на порядок, и наша дружба, взаимовыручка и уважение друг к дружке сохранились навсегда, несмотря на сучность времен, всякие там дефолты и прочие богомерзкие деяния непотопляемых слуг народа.
*Ролен — имя собственное (аббревиатура от «Родился Ленин»)
