По сюжету одноименной книги и эпизода мультфильма «В стране, не выученных уроков» о «плотоядной корове», я посетила мысль о означающих, что моделируют и конституируют телесное… означающее — которое Мальчик «как бы навесил на корову», во время урока (кстати — эта корова — выражение всех коров — такая Корова — Эйдосовская) закрепилось в ней. Слова как бы были проглочены и встроены в корову (что в данном случае стало возможным только потому, что корова говорящая — «как бы субъект»).

Далее корова говорит, что съела всех мелких зверушек. Что противоречит ее биологическому состоянию, и при этом Корова говорит и называет себя «плотоядной»… сохранить структуру зеркала — образа коровы, который «узнает себя» в речи Мальчика. Она подобна ребенку в выделенной Лаканом стадии зеркала — видит себя в означающем Другого — принимая означающий Другого, как-то, что конституирует ее (корову). Эта точка воображаемой идентификации, где субъект образует собственное «Я» (moi) при «помощи» Другого.

Здесь наступает невозможность: биологическая корова не может быть плотоядной. Это и есть точка Реального — там, где символическое, проходя путями через воображаемое, «торгуется» в тело и порождает абсурд. Именно эта невозможность блокчейнет комизм, но также — ужас образования, когда знание языка «насилует» реальность тел, навязывая им структуру.

Фраза «Фигушки, я плотоядная» — это не просто детский юмор, это симптом. Она приезжает, как субъект (здесь — корова) заражается означающим: чужое слово перестраивает ее онтологию. В лакановских терминах: означающее финансовое существование. Так обнаруживается логика, где символическое конституирует реальность, пусть и в абсурдной форме.

Здесь наблюдается для меня переизбыток символического, который как бы обволакивает реальное в форму бессмысленного (мясоедство коровы). Это то, что у Лакана называлось фаллической инфляцией означающего — когда язык перестаёт ограничивать тело, и начинает его переписывать.

Сцена «плотоядной коровы» — микромодель символического военного знания над телом. Означающее мальчик перестраивает реальность коровы, создавая символическую мутацию. Именно поэтому этот эпизод кажется смешным и тревожным одновременно: в нем видна машина языка, которая переписывает реальность под грамматикой.

Далее немного спекуляций, выраженных в том что:

1. Корова здесь как истерик, который, столкнувшись с господином (мальчиком как носителем означающего), ищет признания в его речи, но, будучи репрезентированной, обнаруживает пустоту — место желания господина, в которое невозможно войти иначе как через акт разрушения. Сцена «Съесть мальчик» — метафора инкорпорации Другого, желания быть темой, которая установлена, а не определена. В этом акте — не жест войны, а жест идентификации, когда субъекты хотят проглотить означающее, чтобы избавиться от разделённости. В этом смысле — мальчик не только Господин, но и порождение истерического вопроса о коровах.

2. Через символическое, как бы через символическое и воображаемый регистр, мы как бы следуем очертить природу, но на самом деле создаем ее контур в поле означающих — мы можем взять то, что можно самым простым и приемлемым способом назвать — природу. Набрасывая на обстоятельства свои интерпретационные «бытовые/обывательские» представления, которые могут (а чаще всего) быть ошибочными. И тут думается мне, что этот важный элемент, во включении блоков с мегаструктурами, не столько упрощает их до нашего понимания, сколько изучает «настройки» для себя особого оптику взгляда на эти процессы.

Этот текст — первый фрагмент цикла «Размышлений о.»
/ Лаборатория мысли

Картинка на обложку из одноименного мультфильма «В стране невыученных уроков» — рисованный мультфильм киностудии «Союзмультфильм» 1969 года, снятый мотив по одноимённой повести Лии Гераскиной."