Поговорим о сакрально-институциональной легитимности инициации.

1. Ортодоксальный традиционализм в лице своей знаковой фигуры Рене Генона занимает в этом вопросе жесткую и бескомпромиссную позицию: аутентичная инициация возможна только в рамках традиционных организаций — различных орденов, инициатических центров, рыцарских и монашеских братств, секретных или полузакрытых обществ. Номинальный сценарий посвящения следующий. Индивид, неудовлетворённый “экзотерической пищей”, должен вступить в подобную организацию, имеющей в лоне Традиции строго институциональный статус. Уже само вступление носит процессуальный характер в форме испытательного срока, после успешного прохождения которого, вступивший становится неофитом. Затем, пройдя обязательно под руководством духовного учителя-наставника необходимый путь (соответствующий “малым мистериям”), ученик вступает в адептат — живую цепь истинно посвящённых, которая тянется из неопределённого прошлого по сегодняшний день. Таким образом неофит превращается из ученика в посвящённого, во “вновь рождённого”. Любой другой способ получения посвящения вне традиционных обществ и без непосредственного руководства (= рукоположения) конкретного духовного учителя, считается метафизически неправомочным, профаническим, а значит контр-традиционным.

Такова модель ортодоксального традиционализма. Её логику можно понять — она зиждется на этимологическом понимании Традиции как сверхчеловеческого явления. То есть Традиция означает передачу — то, что передаётся по некой преемственной линии от учителя к ученику — некое знание, переходящее из поколения в поколение, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие и т. д. А линия этого непрерывного знания восходит к истоку изначального откровения, теряющегося в глубинах немыслимой древности. По этой логике все традиционные эзотерические центры можно уподобить бусинкам, нанизанным на бесконечную нить Традиции. И, разумеется, только внутри этих центров возможно истинное знание и может быть сохранён сам дух сакрального. По мере инволюционного уплотнения Этого мира, эзотерические организации могут рассматриваться в качестве единичных островков духа в океане профанического, или животворящих оазисов первозданной мудрости посреди беспощадной пустыни агрессивного невежества.

2. Вышерассмотренная модель легитимной инициации выглядит логически безупречной и неоспоримой. Но отдавая дань уважения классической модели посвятительного опыта, мы придерживаемся иной позиции. Именно поэтому, в отличие от инициации мы ввели понятие “радикальной трансгрессии”.

Прежде всего, скажем, что то, что подразумевается под радикальной трансгрессией созвучно стратегии “дифференцированного человека”, рассмотренной Ю. Эволой в книге “Оседлать тигра”, в которой он исследует возможности инициатического пути для современного человека, не имеющего доступ в ту или иную традиционную организацию. В самом общем виде наша позиция в этом вопросе выглядит следующим образом.

Начнём с того положения, что классическая модель инициации может безупречно работать только в обществе, если и не полностью традиционном, то очень близком к традиционному. Речь идёт о ранних космологических, или, хотя бы, исторических периодах человечества, когда нон-актуальный режим удерживался в формате социума. Далее, при неукоснительной экспансии Актуального, т. е. неизбежном уплотнении Этого мира и постепенной интеллектуальной деградации, когда Традиция постепенно переходит в свою противоположность, извращение достигает исключительного онтологического масштаба. При этом, даже самые дисциплинарно строгие и устойчивые традиционные институции теряют свои внутренние световые качества, которые на более ранних исторических этапах определяли их безусловную метафизическую легитимность. Вирус тотального извращения проникает и в сами инициатические организации, незаметно для многих адептов превращая их в рассадники контринициатических идей. Примеров подобной инверсии немало, а самый красноречивый — история с масонством, некогда, по словам самого Генона, бывшим глубоко инициатическим движением. Это не означает полного исчезновения с лица земли действительно аутентичных центров, ибо это противоречило бы самой метафизической логике, постулирующей временный, преходящий характер актуального извращения и неизбежное финальное восстановление Нон-актуального режима в полном объёме (“установление” финальной онтологической справедливости).

Но, с другой стороны, неоспоримым фактом является и то, что, во-первых, количество этих центров в настоящее время сведено к предельному минимуму, во-вторых, они стали ещё более закрытыми для всего остального мира. Следовательно, многие исключительные и глубокие творческие натуры, с богатым интеллектуальным потенциалом, живущие в времена «железного века», лишены возможности получить так называемое посвящение в силу проблематичности их реального доступа в ныне существующие “секретные” центры. В этом случае, жёсткую позицию ортодоксального традиционализма (геноновской школы) вряд ли можно считать справедливой, ибо, как мы видим, она, с недопустимым снобизмом и излишней нетерпимостью исключает целый ряд ярких творческих личностей из лона возможностей освоения психотехнологий радикального самопреодоления (1). Да и кто в нашу-то эпоху всеобщего смешения возьмёт на себя столь рискованную ответственность определять и решать, какая из организаций является метафизически правомочной, а какая нет? И о чём здесь можно вообще говорить, если критерии различения до неузнаваемости спутаны, принципы преданы забвению, знание до невозможности скрыто, одним словом, на дворе серьёзно-гремучее III тысячелетие — время максимальной близости к инфернальным потокам «тьмы кромешной». Схожей позиции придерживался и Ю. Эвола, написавшего в книге «Учение о пробуждении. Очерк буддийской аскезы»: «Пример Будды […] не должен играть на руку тем причудам “самопосвящения”, которые свойственны некоторым современным спиритуалистам, но, с другой стороны, он говорит о том, что надо знать меру и традиционалистам, категорически настаивающим, что всякое стремление выйти к трансцендированию должно быть “постоянно” и почти бюрократически связано с теми или иными организациями. Для многих такая связь необходима, но еще больше тех, для кого она настолько несущественна, что возникает вопрос, необходима ли она вообще»(2).

В этой ситуации, любые внешние, номинально-интеллектуальные претензии на аутентичность и метафизическую чистоту при неизбежно сопровождающим эти претензии огульном охаивании всех иных форм и путей духовной реализации, вызывают, мягко говоря, недоумение и недоверие. Поэтому ортодоксальный взгляд на инициацию выглядит чересчур консервативным и не отвечающим на изощрённые и завуалированные вызовы современности, которая имеет слишком сложный, многоуровневый и запутанный характер, чтобы, находясь в ней ещё что-то безаппеляционно осуждать и придавать анафеме.

Итак, сложность адекватной идентификации существующих сакральных обществ есть первый аргумент “против” якобы неоспоримой безупречности классической модели инициации.

3. Второй аргумент “против” этой модели основывается на истине, выраженной в библейской фразе — “Дух дышит, где хочет”. В этом случае, имеет смысл подвергнуть ревизии само понимание Традиции как передачи.

Предположим, что мы безоговорочно приняли классическую модель инициации. Но тогда, мы должны согласиться с той мыслью, что инициатическая мудрость передаётся исключительно по горизонтали — от учителя к ученику и далее по цепочки, от этого самого ученика, который сам становится учителем к другому неофиту и т. д. из поколения в поколение. Но раз эта передача идёт по горизонтали, то она, с роковой неизбежностью, принадлежит Этому миру и косвенно подчиняется законам горизонтальной модальности, в первую очередь, разрушительному закону энтропии. Иначе говоря, горизонтальная передача на определённом этапе (трудноопределимого перехода Традиции в свою противоположность) теряет чистоту и незаметно формализируется и консервируется (превращается в скорлупу, впадает в осадок). А значит, может быть поставлено под сомнение метафизическая состоятельность самой инициатической передачи, которая вполне может оказаться передачей обрывочной информации, а не живого знания, что уже позволяет говорить об усечённом знании, являющимся контр-традиционным по определению (сравните с масонским символом усечённой пирамиды на американском долларе, как это советует делать Генон).

С нашей же точки зрения, феномен инициации (как и феномен откровения) связан не с постепенной горизонтальной передачей конкретного духовного опыта, а с мгновенно-молниеносным вертикальным нисхождением гностического импульса. Разумеется, это нисхождение не является случайным или неожиданным для творческого человека. Этому предшествует создание последним специальных условий, которые провоцируют “нисхождение”…

Другими словами, если классическая модель инициации связана со сверхчеловеческим аспектом Традиции, то нон-актуальная модель — с нечеловеческим её уровнем.

Импульс приходит… из события нон-топологической пустоты — из НИ-ОТКУДА — это есть внезапная вспышка транскосмической молнии, огненного луча чистой трансцендентности, спровоцированного прорывом со стороны субъекта инициации посредством усилий по самопреодолению наличного. А молния, как известно, может ударить в любое время и в любое место и совсем необязательно этим местом должен стать секретный центр, наделённый всевозможными “небесными правами”. Объектом вертикального волнового удара может явиться и простой человек где-нибудь в современном шумном и густонаселённым мегаполисе, который ведёт внешне ничем непримечательную земную жизнь в непроходимых урбанистических дебрях каменных джунглей.(3) Пожалуй, самый яркий пример такого посвящения — это внезапная вспышка расширенного осознания, случившаяся с немецким философом и сапожником Якобом Беме в самой простой обстановке: однажды луч солнца, отраженный оловянной тарелкой, висевшей у него в сапожной мастерской, попал ему в глаза и, «ослепив» его на несколько мгновений, стал причиной невербального постижения глубин мироздания; раз… — и судьбоносный переворот в сознании. И никаких театрализированных инициаций с впечатляющей мистической атрибутикой…

Вот здесь-то и пролегает граница между классической моделью инициации и нашим её пониманием, как акта радикальной трансгрессии в ноуменальное. И граница эта пролегает между двумя психоментальными типами потенциального посвящённого.

Апофатический стратег versus легитимный законодатель

На наш взгляд существует два психотипа личностей, призванных к инициации: психотип легитимного законодателя (потенциального жреца-клерикала), с претензией на неограниченную легитимную духовную власть (пусть даже тайную), и психотип странного субъекта, которого мы обозначали как апофатического стратега — человека из народа, который парадоксальным образом является также и интеллектуалом.

Легитимный законодатель (он же жрец-клерикал или “официальный” брахман — представитель так называемой “духовной элиты”, а в современной концептуальной транскрипции — политтехнолог/идеолог) это как раз и есть представитель легитимных эзотерических институций — своеобразных жреческих питомников, от которых тянется тонкая ниточка к глобальным мировым заговорам, военным переворотам, кровавым революциям, громким и нераскрываемым политическим убийствам и прочим судьбоносным социальным потрясениям.

Легитимный законодатель является представителем тайной власти. Но данная власть есть власть Этого мира, власть Актуального. Kлерикальная каста жрецов, стоящих во главе секретных эзотерических организаций и по собственному усмотрению “раздающих” инициацию всегда незримо патронировали представителей официальных властных структур, будь-то фараоны, монархи, короли в прошлом, или современные президенты и диктаторы. Но любая земная власть, даже самая “справедливая” есть, прежде всего, власть кесаря, а значит производная от власти Актуального, от власти князя мира сего. И поэтому любая тайная структура, стоящая за этой властью служит ложным идеалам, даже если она преследует благие цели.

Данная связь между тайной духовной и официально-административной властями негативно усугубляется в процессе циклической инволюции.

Теперь, если мы соотнесём вышесказанное с классической моделью инициации, то обнаружим, что последняя предназначена именно для первого типа — потенциальных жрецов-клерикалов, самолично создающих “духовную” иерархию и устанавливающих её законы.

Нон-актуальная (гетередоксальная) инициация аппелирует к совершенно иному типу потенциального посвящённого, к психотипу странного субъекта — апофатического стратега. В соответствии с этим, радикальная трансгрессия, предназначенная данному типу имеет гораздо более сложную и неуловимо-гибкую структуру, нежели классическая инициация.

Радикальная трансгрессия в ноуменальное есть процедура, провоцирующая прорыв в сознание человека потока откровения из сферы трансцендентного. Другими словами, радикальную трансгрессию можно определить как прорыв/усилие человека, вызывающий ответный — реактивный — прорыв с “обратной стороны”, результатом которого является сингулярное откровение…

Но, что это за психотип апофатического стратега, о котором мы упомянули и который является субъектом радикальной трансгрессии?

Это, в первую очередь, тип яркого, “диффиренцированного” человека, пассионария духа, ума и тела, принципиально не вписывающегося в социальный контекст Этого мира, находящегося с последним в вечной конфронтации. Наиболее близким к этому психотипу является психотип пророка. Cразу подчеркнём, речь не идёт о человеке, надменно напялившего на себя мученическую тогу пророка и высокомерно вещающего от имени Бога. Мы имеем в виду не исторического пророка как такового, не о претензии некоторых деятелей искусств на статус вершителей судеб и пастырей человечества, а всего лишь о ментальном психотипе. Человек, принадлежащий к типу пророка, часто только на глубинном бессознательном уровне ощущает интенсивную вибрацию нечеловеческого тока — он несёт и лелеет в себе пророка как “золотого зародыша”, как светового архетипа, лежащего в основе человека как существа “не от мира сего”. При этом, по сути, он остаётся простым человеком, который подобно даосскому мудрецу “смешивается с народом”. Но, что принципиально, так это осознание им самого себя как носителя нечеловеческой взрывной энергетики, сумасшедшей пассионарности, как немыслимой концентрации масштабной проблемы и неразрешимой вселенской боли, намного превосходящей защитные возможности гомосапиенса. И поэтому к этому психотипу также близок и психотип юродивого, как «человека обратной перспективы» и тоже весьма странного с точки зрения Этого мира.

Это тип бунтаря-одиночки, спиритуального террориста или мистически ориентированного камикадзе, грозно взывающего к “новым небесам” и “новым землям” и стремящегося получить последние ответы на последние вопросы бытия. По отношению к нему можно с полным правом употребить кодовое алхимическое изречение ”Бездна призывает бездну”, имея ввиду, что личность, относящаяся к данному типу, “вскрыв” в себе головокружительную бездну, взывает к иной, “головной” и убийственно фатальной Бездне… Апофатический стратег безразличен к любым авторитетам, земным законам и конституциям, всяким экзотерическим религиозным институтам и (даже) эзотерическим организациям. Он смиренно и беспрекословно подчиняется лишь оперативным приказам и инструкциям не-дефинируемого принципа Реальности, отпечатывающихся в его сердце — центре его существа, в точке принципиальной альтернативы, которая самим своим активным иррадиирущим наличием опрокидывает всю актуальную действительность, весь смазливо-карнавальный праздник Этой жизни.(4)

Правда, по сценарию индивидуальной судьбы, он всё же может какое-то определённое время провести в тех или иных закрытых центрах, например, как (согласно преданиям) Моисей у египетских жрецов, Христос у палестинских ессеев или Леонардо да Винчи в секретном оккультном ордене. Но чаще всего он не принадлежит таким сообществам, предпочитая оставаться в стороне от них, в целях защиты от возможных ментальных вирусов, от которых не застрахована ни одна “святая корпорация”. Его путь очень сложен и тернист, ибо в его распоряжении нет внешних интеллектуальных и этических ориентиров и наглядных примеров, как в случае с прохождением инициатического пути в стенах эзотерического сообщества. Всё, что он имеет кроме сплошных соблазнов и искушений, так это только внутренние “ультразвуковые” сигналы, чутко улавливаемые субтильными радарами души — сверхточными рецепторами интеллектуальной и ноуменальной интуиции.

К этому типу принадлежит целый спектр “простых” людей — от некоторых художников (в широком смысле этого слова) и учёных, до пророков-основателей мировых религий. В эту категорию вхожи также и многие анонимные индивиды, внешне ничем не проявившие себя в социуме, но блестяще выполнившие своё предназначение в этой жизни. Эти последние, возможно, даже и не подозревают, что слеплены из того же алхимического “золотого теста” что и пророки. Они просто и незатейливо живут своей, подчас невыносимо тяжёлой жизнью и фатально актуализируют иррадиирущую точку собственного духовного присутствия в этом мире… А это уже само по себе травматично и кроваво, ибо Этот мир безграничного могущества материи категорически не терпит присутствие духа, в какой бы форме оно себя не выражало…

Так или иначе, но все вышеперечисленные, сознательно или бессознательно, принадлежат Нон-актуальному искусству и являются апофатическими стратегами. Относительно этого типа личностей можно говорить даже не столько об инициации сколько о аутоинициации (самопосвящении), которое происходит при транс-сенсорном контакте с энергийными волнами нисходящего трансцендентного луча.(5)

Повторяем, в глазах ортодоксальных традиционалистов, теологов-схоластов и сентиментально-истеричных представителей религиозных новоявленных сект, апофатический стратег предстаёт никем иным как опасным еретиком и представителем “тёмных сил”. Для атеистов, солипсистов и агностиков он просто шарлатан. Но не будем забывать, сколько выдающихся “еретиков” в истории было уничтожено безличной клерикальной массой по обвинению в сотрудничестве с этими “тёмными силами”. Более того, даже сами пророки единого Бога, судя по многим историческим свидетельствам, обвинялись со стороны легитимных религиозных институтов в злостной и опасной ереси и богоборчестве, нередко подвергаясь жесточайшим гонениям и притеснениям. И это неудивительно, ибо апофатический стратег, восстаёт не против тех или иных частных аспектов Актуального, но против всей реальности Этого мира как таковой, против всей абсолютной суммы имманентных качеств, творящих всю обозримую и невообразимую Реальность.(6) Ибо он является живым представителем принципиальной альтернативы всему тому, что Есть. Он — вечный изгнанник, существо, глубоко чуждое своему окружению, осознающее свою инаковость этой жизни и ответную враждебность последней по отношению к себе.

Одним словом, гностик на чужбине…

Примечания

1. Известна жесткая критика Геноном многих современных ему деятелей, посвятивших себя исследованию эзотерических тем — Е. Блаватской, Р. Штейнера, А. Кроули, К. Юнга и др. Всех их Генон относил к явлению антитрадиции или, ещё хуже — контртрадиции. Но, по иронии судьбы, сейчас книги самого Генона и его последователей покоятся на тех же самых полках в магазине, на которых можно встретить труды перечисленных авторов.

2. Эвола Ю. Учение о пробуждении. Очерк буддийской аскезы" / Пер. с ит. А.П. Шурбелева. — СПб.: Владимир Даль, 2016, с. 36.

3. С этим тезисом связан тот факт, что посвящённые Мастера в современную эпоху “разбросаны” по всему миру и большинство из них, “приняв” статус “высших неизвестных”, живут обыкновенной мирской жизнью, не привлекая к себе особого внимания общественности. Подлинный Учитель может занимать довольно скромную нишу в социуме, но при этом излучать колоссальную энергию…

4. Апофатический стратег свободен от отправления каких-либо религиозных обрядов, т. е. он может их соблюдать (если того требует его внутренний голос или социальная среда, в которой он живёт), но может и не соблюдать. При этом, как ни парадоксально, но другим он часто советует всё же придерживаться религиозно-традиционных принципов в каждодневной жизни (например, шариата в исламе), считая это необходимо полезным в смысле концентрации жизненной энергетики и острия сознания на Главном.

5. Конечно формулировки “самопосвящение” или “аутоинициация” используются нами с большой долей условности, так как в любом случае процесс инициации предполагает участие двух существ — объекта и субъекта инициации. Соответственно, субъектом данного процесса выступает (в нашей понятийной оптике) ангел-хранитель (он же ангел-посвятитель), а объектом — апофатический стратег. Напомним, что цель этого незримого мистериального священнодейства — достижение абсолютного Предела и логического “конца” сверх-индивидуальной инспирации — экстралогического перехода от восприятия к духовному свидетельству…

6. Часто встречающиеся в истории примеры непримиримо-острой и бескомпромиссной конфронтации тотальных художников с конкретной властью, как правило заканчивающихся физической расправой или изоляцией возмутителей спокойствия (изгнанием, заключением в тюрьмы или в психиатрические лечебницы), на самом деле, являются лишь отголосками истинной священной войны, который ведёт дух внутри тотального художника (точка принципиальной альтернативы всему, что ЕСТЬ) против власти Актуального, т. е. онтологической власти князя мира сего — того самого известного бога, которому по трагическому неведению поклоняется большая часть человечества.