TATLIN поговорил с Роном де Гуем, главным архитектором и идейным лидером Van Aken Architecten о перспективах реализации проектов в России.

Архитектурное бюро Van Aken Architecten (VAA) было основано в 1979 году в Эйндховене и долгое время имело статус небольшой региональной компании. Но более чем за 30 лет существования VAA успело реализовать более 50 проектов, открыть филиалы в Аахене (Германия) и Шанхае (Китай). С приходом Рона де Гуя компания стала позиционировать себя в качестве носителя лучших традиций нидерландской архитектуры, инновационного дизайна и полноценного функционала. Как и любое современное архитектурное бюро, VAA в работе над тем или иным проектом большое значение придает изучению контекста, духу места — возможно, поэтому им так интересна Россия, с ее многослойным историческим прошлым, а также избитым суждением: «русскую душу никто не поймет». Пока Рем Колхас греется в овациях критиков после открытия «Гаража», а урбанист Кеес Донкерс продолжает восхищаться индустриальными пейзажами Урала, команда Van Aken Architecten начинает заявлять о себе через налаживание связей с голландским консульством в Санкт-Петербурге и участие в многочисленных конкурсах. Так, нидерландское бюро уже успело отметиться в борьбе за строительство в Сколково и Твери, презентовало свой проект реконструкции Приборостроительного завода в Екатеринбурге.

— В этом году компании исполняется 36 лет. Что это значит для бюро? Какую эволюцию оно прошло за эти годы?

— Изначально это была довольно маленькая региональная компания. Ее основателями стали два брата — Тон и Роб Ван Акен. Одного из них можно назвать настоящим философом, архитектором, который стремился создавать правильные дома для людей, а другой был в большей степени заинтересован в коммерческом становлении компании. Но тем не менее, они прекрасно работали вместе. Около 20 лет назад братья разошлись и стали вести дела самостоятельно, а предприимчивый Роб остался в бюро. Вначале компания занималась банками и офисами, иными словами, постройками, которые приносят прибыль. Но проблема заключалась в том, что Роб был постоянно занят разъездами по стране и поисками новых заказов. Как следствие, компания начала быстро расти, и вся организация легла на плечи руководителя. С приходом Яна Неггерса все кардинально изменилось, за три года бюро превратилось в хорошо организованную, структурированную, заботящуюся о своих клиентах организацию. А 5-6 лет назад возглавить бюро поручили мне — так начался третий этап жизни, теперь уже инновационной компании, которая устойчиво держится на двух ногах — это коммерчески успешная, создающая по-настоящему качественную архитектуру, фирма.

— Какой диапазон проектов выполняет бюро? Что можно считать его специализацией?

— Голландский рынок архитектуры — очень странный рынок. Только представьте, что около 80% архитектурных фирм состоят лишь из одного человека, а 98% компаний представляют 2 или 3 специалиста. Но если вы придете к нам в офис, то поймете, что на данный момент здесь работает порядка 60 профессионалов. То есть, наша компания примерно в 20 раз больше, чем любое среднестатистическое голландское бюро. Это означает, что мы стремимся быть экспертами в любом вопросе — будь то маленький, большой, комплексный, простой, локальный или интернациональный проект. И, как мне кажется, это прекрасно, что бюро удается занимать совершенно разные ниши. В университете из всех нас стремились сделать архитекторов, которые могут решить любые комплексные проблемы, сравнимые с тем, чтобы собрать пазл из множества деталей. Но мы должны уметь справляться с любыми трудностями. И люди, которые работают здесь, могут в один день одновременно разрабатывать какой-нибудь офисный интерьер и вести большой проект. Думаю, именно такие вещи определяют качество нашей компании.

— Сейчас Van Aken работает с ONL. Можете ли вы рассказать, как началось это сотрудничество?

— Я думаю, что вся голландская архитектура в целом сейчас находится на шаг впереди в области устойчивого развития, использования 3D-моделирования и т. д. Не столь давно мы начали сотрудничать с большой архитектурной фирмой ONL (название происходит от слияния двух фамилий ее основателей: Oosterhuis и Lenard). Ее возглавляет Кас Остерхаус, профессор из технического дельфтского университета. Он работает над концепцией параметрического дизайна последние 25 лет своей жизни, и смог создать принципиально новую стратегию. Программа ProtoBIM позволяет проводить обоснованное проектирование с самого первого эскиза. Подключение существующего дизайна к программному обеспечению дает возможность дизайнерам контролировать все здание «в процессе», от эскиза до строительства и управления, с одной распределенной цифровой модели. Метод ProtoBIM не только дает клиенту лучшее понимание расходов на строительство и техническое обслуживание, но и повышает возможности для реализации знаковых проектов. Например, если вы меняете один из параметров, то другие элементы изменятся автоматически. Благодаря этой системе и параметрам, которые в нее заносятся, можно, например, задать следующую команду: «Я хочу, чтобы строительство здания уложилось не более чем в 1 миллион долларов». С того момента, как вы указываете эту информацию, при любом изменении программа дает понять, как меняется общая сумма. И это здорово, что теперь есть способ контролировать все изменения разом. Я убежден, что за этим стоит будущее архитектуры, это перевернет наше прежнее понимание о том, как устроен окружающий мир.

— Бюро очень интернационально: здесь работают архитекторы из Италии, Великобритании, России, Китая и Ирана. Является ли это частью идентичности бюро?

— Это хороший вопрос. Наша компания за годы своего существования выросла из маленькой организации регионального масштаба, базирующейся в Эйндховене, до бюро международного уровня. И некоторые люди, работающие здесь чуть ли не с самого основания, до сих пор ощущают свою связь с южной частью Нидерландов — именно поэтому у них исключительное архитектурное видение мира, а те вещи, которые они создают — совершенно уникальны. Иногда я пытаюсь им объяснить: если бы NASA потребовалось построить новый спутник, то те условия, которые соблюдаются нашими архитекторами при строительстве, вполне могут ответить требованиям космических специалистов. Эти люди просто не могут до конца понять, что именно делают. Чаще всего они лишь пожимают плечами и говорят: «Ну, это работа, которую мы должны выполнять, разве нет?». Порой не так просто найти нужных мне профессионалов в Голландии, гораздо легче обратиться к зарубежному опыту и отыскать правильных людей в Китае, России и т. д. Более того, именно специалисты из других стран могут наиболее четко отрефлексировать нашу позицию в мире. Тем более, нашим людям стало намного проще создавать проекты где угодно, вне зависимости от места. И, наконец, это попросту весело, когда представители разных культур собраны в одной архитектурной фирме. Все они взаимодействуют друг с другом, у каждого свой, совершенно разный бэкграунд, идеи о том, как нужно выстраивать окружающий мир.

— Судя по тому, какие проекты представлены на вашем официальном сайте, большинство из них было реализовано на территории Голландии. Является ли это частью политики бюро? Или в этом следует видеть другую закономерность?

— Логично предположить, что большая часть заказов бюро находится там, где располагается главный офис компании. Я думаю, очень важно ощущать и понимать, что связывает тебя с местом, откуда ты родом. И гораздо проще пустить новые корни уже на знакомой территории. Мы всеми силами стремимся сохранить свою специфику, поскольку в остальном мире голландских архитекторов воспринимают как носителей концептуальных, инновационных, прогрессивных идей. Так что в плане коммерческого успеха нам куда выгоднее оставаться здесь. Но это не исключает необходимости выхода на интернациональный уровень. За последние годы местный рынок недвижимости потерпел колоссальные убытки из–за финансового кризиса, поэтому динамика строительства в стране значительно снизилась. В связи с этим, большая часть работы, которую мы выполняем сейчас — это трансформация уже готовых построек, смена их изначальных функций. Это очень интересная ниша, благодаря которой мы рассчитываем выйти и на проекты в других странах, где подобные проблемы не менее актуальны. Я думаю, что в скором времени данный рынок начнет неумолимо расти, и через 2-3 года половина наших заказов будет поступать из–за границы.

— Ваше бюро принимало участие в конкурсном проекте реконструкции Приборостроительного завода в Екатеринбурге. Почему выбор пал на участие именно в этом конкурсе? Есть ли у бюро еще какие-то проекты в России? Заинтересованы ли вы в дальнейшей работе здесь?

— Лично я не готов рассказать обо всех тонкостях данного проекта. Но могу полностью заверить в том, что мы уже давно работаем с Россией. К примеру, мы принимали участие в конкурсе на строительство в Сколково, в Твери, довольно плотно сотрудничаем с голландским консульством в Санкт-Петербурге и Москве. И, думаю, что у нас есть все для того, чтобы прочнее утвердиться на российском рынке. К примеру, в числе наших больших заказчиков была крупная телекомпания и серьезная сеть банков. Однажды мы встретились с Кеесом Донкерсом, он был переполнен энтузиазмом в отношении развития Екатеринбурга. И когда появилась информация о конкурсе, мы сразу поняли, что хотим стать частью этого дела, почувствовать дух города, разобраться в том, как все работает. Надо сказать, что ситуация в Екатеринбурге имеет определенное сходство с тем, что в свое время произошло с моим родным Эйндховеном. Несколько десятилетий назад закрылся завод Philips, ранее располагавшийся в самом центре города. И тогда возник вопрос — что делать с этой опустевшей территорией? В Эйндховене существует проблема нехватки свободного места для строительства, поэтому нам были просто необходимы площадки для перестройки. Кроме того, опустевшие здания, которые располагались в городе, мы просто-напросто не имели права снести. И, наконец, цена за квадратный метр земли под будущее строительство была невыносимо высока. Именно поэтому идея трансформации неэксплуатируемых зданий стала для нас столь привлекательной — все заброшенные здания были реабилитированы. В один момент это стало настоящим трендом. Начали открываться компании, офисы которых переместились внутрь этих зданий — таким образом, молодое поколение стало своеобразным двигателем городской экономики. Надеюсь, что этот опыт сможет оказать положительное влияние и на Екатеринбург, поспособствовать новому освоению старых пространств.

— Как вообще появилась идея обращения к российскому опыту? Можно ли говорить о выборе вектора вашего развития как о чем-то последовательном, вторящем общему тренду сотрудничества с голландскими архитекторами? Взять, к примеру, Рема Колхаса — что вы думаете о его фигуре в российском контексте?

— Когда я начал заниматься архитектурой в Делфтском университете, у меня периодически возникали конфликты с некоторыми преподавателями. К примеру, перед нами стояла задача в течение восьми недель развить концепцию до презентации с набросками, планами и т.д. Понятное дело, все эти материалы должны были стать отправной точкой для перехода к следующему шагу — реализации. Когда ты уже доводил до ума итоговую презентацию, некоторые студенты только начинали что-то придумывать. Нередко преподаватели одинаково высоко оценивали наши проекты, хотя я представлял не концепцию, а полностью готовый проект. Поэтому я всегда возражал — ведь если хорошие оценки даются лишь за концепт, то чему тогда учит университет? Данная ситуация породила довольно серьезную дискуссию, из которой я вынес главное — архитектор это тот, кто умеет и разработать концепцию, и создать функционирующее здание. Лично я не считаю Рема хорошим архитектором — но он прекрасный дизайнер. Вне всяких сомнений, здания, которые Колхас построил в Роттердаме, удивительно фотогеничны — но это совсем другой вид архитектуры. Думаю, в этом он хорош, как никто другой. То же самое можно сказать и об Эрике ван Эгераате, который создает авторские проекты.

— Кстати он как-то сказал, что чем больше работает в России, тем сложнее его будут принимать где-то еще. Не пугают ли вас подобные суждения?

— Не так давно я лично беседовал с ним. Должно быть, вы слышали о том, что Нидерланды, а точнее Роттердам, будет бороться за право проведения ЭКСПО 2025. И я говорил об этом с Эриком, одним из инициаторов данной затеи. Он предложил нам сотрудничество, и, естественно, мы также много говорили о России, о Венгрии, где он в последнее время наиболее активен. Что интересно, по словам Эрика, последние его проекты были осуществлены под крылом государства. Он больше не действует по принципу «дизайн ради дизайна», а все больше начинает сотрудничать с властями, оказывать помощь в решении урбанистических задач. Знаете, я много думал о том, чем мы занимаемся сейчас в Дубае, как получилось обосноваться в Китае и Германии. Наше бюро заинтересовано в том, чтобы иметь филиалы во всех интересных регионах. Возможно, в скором будущем мы откроем филиал в России. Тогда станет окончательно ясно, что происходит в стране, в городе, — и пример Эрика в этом смысле является очень показательным.

текст © Алиса Петражицкая © Tatlin News 3/84/146 2015