Михаэль Дорфман о проблеме согласия и провале секс-позитивного феминизма

Шествие легко одетых женщин шагает по Тель-Авиву. Они несут плакаты по-английски и на иврите: «Это мое горячее тело, и я делаю, что хочу», «Я даю, кому хочу и когда хочу», «Нет — значит нет». Мы с Тали в Нью-Йорке смотрим по YouТube запись феминистского «Парада шармутот» в Тель-Авиве. Перевести на русский арабское шармутoт более-менее прилично получается только, как «стервы».

«Можно много и охотно говорить “да”, — тихо замечает Ноа, студентка престижного университета в Нью-Йорке. — И все равно чувствуешь себя изнасилованной. Феминизм слишком озабочен изнасилованиями, и все остальное, что не насилие, требуется считать освобождением».

Несколько лет назад старшекурсница Гарвардского университета по литературе и гендерным штудиям Рейна Гатуссо вела в студенческом журнале «Кримпсон» чрезвычайно популярную колонку, посвященную феминистским проблемам. Гатуссо писала о том же, о чем говорит Ноа. Как и Ноа, Гатуссо ни в коем случае не против секса. «Я не говорю “да», я говорю «о да!», я говорю «пожалуйста, да!»” — писала она в своей колонке. И она охотно говорила «да» нескольким незнакомым парням, здорово напившись на вечеринке.

«Я столько выпила, что в голове было темно. Помню лишь короткие вспышки, когда меня целовали… сначала один парень, потом второй… Я их продолжала спрашивать, нравлюсь ли я им. Я все время говорила им «да»…» Позже Рейна писала, что, проснувшись утром, она чувствовала себя очень странно. Она не знала, как выразить свои чувства неудовлетворенности и замешательства по поводу «того грёбаного опыта».

В конце концов, Гатуссо поняла, что ее мучит не только личная проблема. Налицо провал феминизма, не дающего ответа на такой вид переживаний. Этот пост распространился в интернете, как лесной пожар.

«Мы (феминистки) склонны говорить, что согласие — индивидуальный процесс, — писала она в своем блоге. — Мы не интересуемся вопросом, какие общественные силы действуют в этой ситуации. Важно одно: сказала или не сказала «да»… Феминистки рассуждают про «да» и «нет», словно это несложно… Иметь этический секс очень тяжело. И ничего не изменится, пока мы не минимизируем, насколько это возможно, дисбаланс силы, связанный с сексом».

Может показаться, что современные феминистки только и говорят о дисбалансах власти, влияния и силы между мужчинами и женщинами. В университетах, корпорациях и госучреждениях постоянно проводятся радикальные кампании против изнасилований и сексуальных домогательств. Сексуальные проблемы стали самым главным «разрушителем карьер» в Америке. «Проблемы ширинки» — главная причина увольнений в армии и политике. Обвиненные мужчины даже жалуются на атмосферу «охоты на ведьм», пеняют на то, что их лишают презумпции невиновности и шемякины суды наказывают их только по слову обвинительницы. Однако недостатки современного феминизма могут заключаться как раз в его недостаточной радикальности, считает Гатуссо. Кроме борьбы против сексуального насилия, там много говорят о проблемах гендера, но совсем не занимаются проблемами секса.

Молодые феминистки исповедуют бурную, праведно-непримиримую, уверенную в себе и оптимистическую идеологию, видящую в сексе по согласию выражение женского освобождения. Если это не изнасилование, значит, это полный позитива, хороший секс. Феминизм оставляет без внимания обширную серую область плохого, поверхностного, некачественного секса, безрадостного соития, одностороннего удовлетворения и сексуальной эксплуатации, отсутствие заботы о наслаждении женщины. Неудивительно, что молодые женщины задаются вопросом, почему они так часто чувствуют себя от секса такими «потраханными».

Феминизм имеет долгую и сложную историю отношений с сексом. В 1980-е в феминизме шли затяжные войны между сексуально негативными и сексуально позитивными феминистками. Секс-негативные (такие, как Андреа Дворкин и Кэтрин Маккиннон) отказывались отделять секс от порнографии и сексизма, считали невозможным отделить возвышающее удовольствие от удушающего угнетения. Андрея Дворкин провозглашала любой секс изнасилованием.

Секс-позитивные (такие, как Эллен Виллис, Джоан Нестле, Сьюзи Брайт) обвиняли оппоненток в пуританизме. В конце концов сексуально позитивные выиграли сражение потому, что их оптимистические теории обещали женщинам равенство в сексе. Обещали покончить с положением пассивной жертвы. Они победили, потому что секс действительно может быть радостным и захватывающим и потому что по большей части люди положительно относятся к сексу.

Со временем интерес феминизма сфокусировался на одной-единственной теме: домогательств, принуждения и насилия. Хотя секс без четкого согласия — это даже не секс. Это изнасилование. Зато секс по согласию, секс без насилия или принуждения всегда считается позитивом. Секс — феминистический, и все, что не изнасилование, считается женским освобождением. Женщины, якобы обретающие освобождение, должны наслаждаться им. А если нет? Студентка юридического факультета Йельского университета и основатель организации по борьбе с изнасилованием Know Your IX Александра Бродски говорила в одном интервью, что многие молодые женщины считают отсутствие супер-захватывающей, суперпозитивной сексуальной жизни жизненным крушением и политическим фиаско.

Наслаждения от секса не получают не только из–за врожденного женского психологического или физического состояния. Часто женщинам предлагают секс низкого качества. Это связано с юношеской неумелостью молодых женщин и мужчин, с преувеличенными романтическими ожиданиями, что любовь все спишет. И, конечно, игра остается неравной. Женщина дает, мужчина имеет. Секс часто заканчивается с оргазмом мужчины. И даже если женщина тоже достигает оргазма, то мужчина физиологически достигает оргазма проще, чем женщина, и может иметь больше оргазмов, чем женщина. Это и называется пропастью оргазма.

***

Психоаналитик и психотерапевт Жюли Реше:

«Пациентка разрешила рассказать её историю. Она по тиндеру (приложение для поиска партнеров для случайных сексуальных связей) познакомилась с мужчиной. Наутро у нее было достаточно оправданное чувство, что её многократно изнасиловали. Принять это чувство ей сложно, потому что, во-первых, она сама была инициатором встречи, во-вторых, она взрослая независимая женщина, которой полагается уметь получать удовольствие от свободного секса. Через какое-то время она снова инициировала встречу с этим же мужчиной. Нет, не из–за того, что её подсознательно привлекает насилие и она получает от него удовольствие. Насилие, по определению, — то, что человеку не нравится и на что он поэтому не согласен.

Всё намного страшнее: человеку так невыносима боль одиночества, что он иногда даже готов променять её на боль, причиняемую насилием».

Ее рассказ вызвал оживленную дискуссию.

— Стокгольмский синдром?

Жюли Реше: Как основа традиционных отношений.

— Так и нетрадиционные тоже этим страдают. Патриархат — он и в ЛГБТ патриархат. Хоть свой феминизм там заводи. А гомонормативность — такая же отвратительная вещь, как и гетеронормативность…

<…>

— А может, женщина — просто дура? Ну бывает же такое, правда?

Жюли Реше: Безусловно, больше того, по определению, если верить Моник Виттиг.

— А если дура, то не заслуживает удовольствия от секса?

— Странная такая концепция: заслуживает — не заслуживает.

<…>

— Да, люди используют секс для попытки решения психических проблем. Тут и пациентка, и этот её насильник — оба занимаются самолечением.

Жюли Реше: Здесь еще важен миф, что женщине подсознательно нравится насилие. Соответственно, насилие ошибочно ассоциируется с доставлением ей удовольствия.

— Это не совсем миф. Антропологи, этологи и психологи имеют теорию, объясняющую тягу многих людей к БДСМ-практикам и повальные сексуальные фантазии женщин об изнасиловании.

Жюли Реше: Теории иногда оправдывают мифы.

<…>

— А еще очень важно доказать себе, что произошедшее с тобой — это было правильно и по твоему желанию. И ты снова сознательно идешь туда же и за тем же, по собственной воле, чтобы доказывать самой себе, что всё ОК, что тебе это «даже нравится».

Жюли Реше: Да, а антропологи потом придумывают теории, чтобы объяснить, почему насилие приносит удовольствие.

— Некоторым насилие действительно приносит удовольствие. Я знал таких людей, которые без скандала и драки не получали оргазма.

<…>

— Ну, женские фантазии об изнасиловании действительно являются самыми распространёнными, что сильно смущает всех — и самих женщин, и психологов, и сексологов. Но они так и остаются фантазиями при мастурбации. В реальности женщина не хочет быть изнасилованной.

— БДСМ — это не насилие, а доставление друг другу удовольствия по договоренности. Насилие как раз начинается там, где что-то совершается против воли человека. Женские фантазии — скорее о жёстком неожиданном сексе, чем именно об изнасиловании. Изнасилование не может возбуждать по определению. Игровые практики — это тоже предварительная договоренность.

— БДСМ — это в первую очередь причинение боли и/или унижения и подавления со стороны доминантной фигуры. Причём психологическая сторона подчинения и унижения более важна, чем физическая. Естественно, в БДСМ-практиках всё происходит по договорённости…

<…>

— Психических?!!

— Именно психических. И это плохо, ибо любое, а сексуальное тем более, решение психических проблем за счёт других людей — которые не являются врачами — приносит много горя этим людям и приводит не к решению проблем, а их углублению, как и любое самолечение.

— БДСМ — да, это игра. Есть садомазохистские отношения, люди всю жизнь в них живут, и там трудно сказать, где кончается согласие. Однако из моих наблюдений, в такой садомазохистской паре мазохист (ка) — как раз более сильная и доминирующая сторона, особенно если упивается своим статусом абсолютной жертвы.

<…>

— Странно слышать от вас сочетание слов «все намного страшнее…» Что в этой истории такого необычного?

Жюли Реше: Все обычным образом страшно. Тут еще смешно, что агрессивные мужчины — часто сами заложники этого мифа. Если они верят в этот миф, то получается, что они верят, что доставляют удовольствие женщине. Тогда насилие получается заботой о женщине, что еще смешнее.

<…>

— А можно осторожно выразить сомнение в якобы повальных женских фантазиях об изнасилованиях? Что-то это мужской взгляд на женские фантазии, мне кажется. Где факты?

— Никто и не говорит про повальное, но оно лидирует, особенно у женщин с высоким статусом и здоровой психикой. И нет никаких исследований антропологов — есть теории. В таких вещах большинство рассуждений — это теории…

<…>

— А вам не кажется, что это просто попытки рационализации (и индукция женщинам «правильного» чувства по отношению к массово агрессивному поведению мужчин)? Про «повальные сексуальные фантазии женщин об изнасиловании».

— Ну, я вот эволюционную биологию, этологию и антропологию очень уважаю. Так вот, изнасилование — это норма у очень многих видов, включая и наш. Изнасилование было основной формой секса у наших предков и до сих пор широко распространено среди примитивных народов.

Жюли Реше: Предлагаю объяснение механизма — для человека как социального существа лучше разрешить себя изнасиловать, чем не быть частью социума.

— Если «разрешить себя», то это не изнасилование. Изнасилование — это серьезное преступление, влекущее тяжелое наказание. Не следует его размазывать на все на свете. Лучше бы сказать: «соглашается потому, что не хочет сказать «нет»».

— Она же сказала, что «чувствовала себя изнасилованной», а не что её изнасиловали. Такое чувство знакомо многим взрослым женщинам, вступающим в сексуальные отношения «из вежливости», «из жалости», «потому что мужчина уже завёлся, нехорошо его динамить»…

<…>

— Да, бывает и такое, но я не знаю, как люди осознают такую свою идентичность. Однако видеть во всём голую травму — тоже неправильно. Просто травмированные люди склонны видеть вокруг травму у всех.

— А может она небинарная, асексуальна или грейсексуальна, т. е. способна получать удовлетворение от секса лишь после того, как выработает долгую эмоциональную привязанность к партнеру?…

<…>

— Чувство любви и есть анестезия. Без любви все пошлость. Когда без чувства любви идут на спаривание, возникает диссонанс: фантазия и реальность сталкиваются, а должно бы им встретиться. И далее ощущение насилия возникает из–за телесной боли.

— Ну прямо? Любовь — это необязательно, но хотя бы физическое влечение к партнёру необходимо.

<…>

— Оргазм был?

— Это не важно вообще. Оргазм не компенсирует насилие.

Жюли Реше: Человека до оргазма можно довести насильственными методами, это в большей степени физиологическая, а не психологическая, реакция. Бывают оргазмы, от которых человек не получает психологического удовольствия.

— Нет, не важно. Можно не получать оргазмов и продолжать искать ТО ЖЕ самое, потому что так ты создаешь себе иллюзию контроля над собственной жизнью. К тому же оргазмов можно не хотеть, а хотеть от отношений чего-то другого.

— Женщина — не подопытное животное, чтобы ее мотивацию можно было бы обусловить и объяснить физической стимуляцией.

<…>

— Насилие как социальный механизм — почему бы и нет? Если это социум, где быть одинокой женщиной наказывается или осуждается. Только вот в Штатах, в городах и высоких классах, где торжество феминизма наступило и безбрачие или одиночество женщины никак не осуждается, фантазии об изнасиловании как раз шире всего распространены. Точно так же, как они распространены среди благополучно замужних женщин.

— Возможно, торжество феминизма в Штатах сильно преувеличено?

— Очень сильно преувеличено, если «в среднем по больнице». Но в больших городах в высшем среднем классе феминизм образцовый, настоящий — женщины реально успешны и замуж и детей не особо хотят.

— Не хотят часто не потому, что успешные, и не потому, что феминизм, и не потому, что патриархат, а потому, что в неолиберальном корпоративизме рынок враждебен к женщинам, имеющим детей. Кто все–таки заводит детей, на каждом шагу наказывается рынком.

— Это совсем уже другой разговор. Если сузиться в теме феминизма, то отказ женщин от замужества и детей ограничивается большими городами. А что в американской глубинке, что в России, патриархат рулит.

— Уж не знаю, что хуже, патриархат рулит или свободный (от нас с вами) рынок!…

***

Вопросов куда больше, чем ответов. Да и ответы зачастую ставят куда больше вопросов, чем отвечают. Редактор студенческого издания Feministing Майя Дусенбери, пишет, что насилие и приставания — далеко не единственные причины, по которой у нас сексуальная культура все еще такая низкая. Ей все еще приходится отвечать на вопросы молодых женщин в студенческих городках «не только о насилии, но и обо всем другом дерьме, с которым они имеют дело». «Как быть с сексом в кампусах, где все могут «подцеплять» всех? Как женщины могут заставить парней удовлетворять их?». Дусенбери считает, что нужен феминизм, способный выдвинуть позитивное альтернативное видение того, каким может быть секс и каким секс быть не должен.

Огромная благодарность за помощь в подготовке материала Василисе Виник (Москва)

Михаэль Дорфман, писатель и общественный активист