Недавно на syg.ma была опубликована анонимная статья «Неудобный текст: к различению стратегий в российском феминизме», в котором содержалась критика некоторых стратегий антивоенного активизма, связанных, в первую очередь, с деятельностью «Феминистского антивоенного сопротивления». В целях расширения дискуссии по этому вопросу публикуем ответ на этот текст от журналистки и участни:цы российского феминистского объединения «ОНА» Киры Соловьевой. Текст является ее частным мнением и не стремится выразить коллективную позицию РФО «ОНА».

На «Сигме» вышла анонимная статья «Неудобный текст: к различению стратегий в российском феминизме». В ней выражено желание размежеваться с определёнными активистскими стратегиями и озвучена критика в адрес «Феминистского антивоенного сопротивления», но при этом значительная часть текста являет собой скорее манифест, в котором выражена определённая система ценностей (квир-анархо-феминистская). Текст меня заинтересовал, поэтому решила написать свой огромный комментарий.

Начну с тезисов, которые мне близки. Очень радуюсь, когда начинаются обсуждения и проблематизация стратегий, организационных структур, потому что зачастую в российском активизме принято опираться на «мейнстримные», почти никогда не проговариваемые принципы и подходы, в результате чего работа ведётся в очерченных рамках, выход за которые не приветствуется.

Я согласна с тем, что формирование монополий на высказывания губительно. Также не должно быть запретов на критику, потому что её отсутствие не идёт на пользу движениям. Другой вопрос, что считать критикой и в какой форме она должна выглядеть, дабы оставаться корректной и продуктивной.

Согласна с тем, что рассмотрение активизма как «карьеры» и неотрефлексированное использование своего имени как бренда скорее противоречит коллективному делу. Желательно продвигать коллективы, организации, а не конкретных людей. Считаю важным делиться медийным капиталом, справедливо распределять ресурсы, отказываться от интервью в пользу менее представленных людей. Открытое проговаривание методологий и позиций тоже считаю суперважным. Также согласна с необходимостью критического отношения к институту «экспертности», что не отменяет наличия у разных людей разного набора знаний и компетенций в тех или иных вопросах.

В публичном поле недостаточно представлены небелые и инва-активистки — это правда. Полностью поддерживаю множественность и недогматичность. С данной проблемой можно работать, сложившуюся ситуацию можно преодолевать. Другой вопрос — какими именно способами. Я убеждена, что решения возможны в рамках разных стратегий и политических практик, а не только в рамках какой-то «единственно верной теории».

Теперь перейду к тем моментам, с которыми не согласна. Заголовок статьи проникнут немного разоблачительным духом — «неудобный текст». Мои мысли тогда можно по аналогии условно назвать «неудобным комментарием».

Не буду писать про общеполитические анархистские вещи, которые мне как постмарксистке не всегда близки. Это и так понятно. Ещё нужно отметить, что я никогда не была публичной защитницей «ФАС», имела свои вопросы к движению, но в данном случае, так сложилось, выступлю практически адвокатессой.

Начнём с «кейса сестёр Григорьевых», который упомянут в тексте как само собой разумеющееся, как очевидный провал. При этом ссылки на публичные ответы «ФАС» не представлены. Таким образом, это выглядит не как горизонтальная коммуникация, а как, если угодно, освещение истории абьюза, в которой важен лишь голос пострадавшей стороны, хотя в рассматриваемой ситуации такой подход явно несправедлив и ангажирован. Насколько я знаю, координаторки «ФАС» всегда рефлексировали над вопросами безопасности, совершенствовали внутренние политики в течение 2022 года. Те люди, которых я знаю лично, скорее готовы признавать ошибки, когда они случаются. В этой истории, если углубиться в детали и отбросить явные домыслы, ничего такого кошмарного не произошло и на возникшие проблемы последовала реакция. Насколько мне известно из личной беседы, в определённых (!) аспектах подход к безопасности в «ФАС» даже бывает избыточно строгим (по моим субъективным меркам). Упоминать данный конкретный кейс как некий очевидный провал и не давать голоса второй стороне, на мой взгляд, некорректно и негоризонтально.

В тексте чётко обозначается позиция — «небелых/негетеросексуальных/гендерно-некомформных/анархо-феминист:ок». Меня смущает, что социально-политические идентичности стоят в одном гомогенном ряду с политико-идеологической. Хочется уточнить, что позиция небелых или негетеросексуальных персон не предполагает с необходимостью только одни конкретные взгляды и ценности. Считать, что предполагает, — поддерживать «классовый эссенциализм», согласно которому позиция в социальной структуре автоматически определяет всё, а любые другие выражения этих субъектностей есть «ложные сознания».

Я согласна, что «горизонтальность» может использоваться для прикрытия ухода от ответственности и прикрытия авторитарности. Такое встречалось всегда. Это начали проблематизировать ещё во времена классического радикального феминизма (западной) второй волны. Сама поверхностно ощущала некоторые противоречия между заявленной структурой «ФАС» и фактическим положением вещей, однако называть «ФАС» «вертикальной авторитарной структурой» всё-таки очень резкая и несправедливая натяжка. Мне кажется, основная трудность у нас в подобных случаях — идеологическая: горизонтальность (зачастую в какой-то весьма определённой форме) негласно признана абсолютной ценностью, поэтому нельзя просто сказать о своей некоторой негоризонатальности, даже если более комплексная, многослойная оргструктура в конкретном случае бывает необходима и полезна.

Когда строишь работу широкой и масштабной организации, всегда сталкиваешься с целым ворохом проблем, вопросов, дилемм. Сил на всё не хватает! Я это знаю на личном опыте. Со стороны критиковать легче, чем изнутри. Те или иные «косяки» бывают постоянно, невозможно всё делать идеально, соответствуя представлениям разнонаправленной критики. Совершать ошибки — это нормально. Иногда бывает трудно найти «золотую середину» между демократичностью, безопасностью и эффективностью. Тема сложнейшая, и найти ответ в следовании неким идеологическим принципам просто невозможно.

Предположим, «ФАС» действительно отходило от идеалов горизонтальности. Плохо ли это? Только в системе метаценностей, в которой горизонтальность — абсолютная ценность. Например, для меня это не всегда и не во всём так. Как принято говорить в постмодернизме, всегда важен конкретный контекст. Я считаю способы организации не только чисто идейный принципом («догмой»), но и прагматическим вопросом полезности и пригодности для поставленных целей. Есть много разных форм организации, вопрос не сводится только лишь к дихотомии «горизонтальность — вертикальность». Бывают горизонтально-вертикальные формы, бывают сетевые формы — централизованные и децентрализованные.

Сама по себе централизация является чем-то абсолютно и неизбежно плохим, неприемлемым, только если мы рассматриваем её под определённым идеологическим углом. На практике можно демократическими способами централизовать разные процессы для повышения эффективности действий. То есть я не считаю, что «централизация» по определению всегда является чем-то сугубо авторитарным и деструктивным. Всё зависит от реализации, подхода и целей.

Мне со стороны казалось, что «ФАС» получилось сложной смесью демократического централизма и децентрализованной автономистской сети. Реализация может быть далёкой от идеальных схем, но затачивалась, вероятно, под текущие условия и практики. Для меня их структура не совсем предпочтительна, я сама уже 9 лет выступаю за несколько иную, но должна отметить, что она видится прогрессивнее и перспективнее иных организационных форм, которые я наблюдала и изучала в российском феминизме за последние 12 лет.

Ещё один момент. Горизонтальность тоже может принимать разные формы. Тут в тексте неявно проскальзывает, что она как бы должна соответствовать определённой «платоновской идее». Это не совсем так. Если ты определяешь понятие, исходя из идеологической позиции, и при этом отрицаешь иные формы, то это выглядит скорее как захват понятия «горизонтальность». Соответствие понятий «реальному положению вещей» есть классическая, домодернистская теория истины, что противоречит квир-постмодернистскому подходу. Для меня истина — это то, что работает на практике и соответствует сконструированной мной системе метаценностей.

Различие и различение — это хорошо. Но если различия подкрепляются строгим автономизмом, то мы движемся к последовательному партикуляризму, отрицающему какую-либо универсальность, общность. Объединяться можно по-разному. Объединение не означает, что все сливаются в однородную массу, следуют одинаковым взглядам и ходят строем. Можно объединяться с учётом различий и допуская внутренние различения, но при этом составлять общность, которая следует набору целей, совместной стратегии, ориентируется на глобальные задачи. Например, именно так построено наше «ОНА». Благо вполне может быть общим, если формулировать его гетерогенно. Чисто философски, если благо одних непреодолимо противоречит благу других, то из такого тупика мало ненасильственных выходов.

«Мы считаем феминизм как политическое течение близким к анархистским идеям и практикам». Это идеологическое утверждение. Аналогично некоторые радикальные феминистки говорят, что только радфем — настоящий феминизм, а всё остальное — обман, предательство женщин. Феминизмы бывают разные (к вопросу о различиях) и могут дополнять друг друга.

Что такое «базовые ценности коллективной работы»? В тексте нет определения. Предполагаю, что под этим подразумевается какой-то конкретный набор принципов. Но ведь коллективная работа может строится на разных основаниях. «Альтернативные способы строить отношения» — это хорошо и интересно. Другое дело, что для меня, например, эффективность и целесообразность являются важными ценностями. Я занимаюсь активизмом, чтобы как можно скорее добиться общественных и политических изменений глобального масштаба. Если какие-то способы хороши в плане одних ценностей, но при этом не позволяют прийти к результатам, то есть риск превратиться в субкультуру, которая существует ради самой себя. Конечно, общность, живущая по альтернативным принципам, — это важно и нужно, но если мы ставим цель что-то поменять во внешнем мире, то жить закрытой коммуной вместо, к примеру, осуществления революции не очень перспективно.

Неанонимность не является признаком только лишь «логики либеральной машины успеха». Можно быть приверженкой альтернативного будущего, но не хотеть при этом оставаться анонимной. В этом нет ничего плохого. Некоторые вещи, навязываемые логикой современного медийного капиталистического общества, неотвратимы, и их нужно использовать в своих интересах. Я могу сколько угодно не любить идею имени как бренда, но сейчас многое устроено именно так. Мы не можем просто это выключить. Можно уйти в контркультурный отказ, но «большое общество» от этого не изменится.

А есть и универсальные организационные инструменты. Они появились при капитализме, но пригодны для разных целей в разных условиях. Их, как мне кажется, желательно осваивать и применять во благо, а не отбрасывать с порога. Например, наработки из сферы PR помогают доносить свои идеи до людей наиболее эффективно, учитывая знания из разных наук о человеке и обществе.

«Мы выбираем анонимные антиавторитарные небольшие коллективы». Это ценностная позиция. Важно здесь отметить, что небольшие локальные коллективы, во-первых, не позволяют решать глобальные задачи, во-вторых, пригодные для них способы взаимодействия не работают в больших коллективах.

Например, если у вас в коллективе 100 человек, вы не добьётесь полной вовлечённости и одинаковой активности со стороны всех. Проверено на практике! Даже если запустишь голосование с ответами «да» и «нет», всё равно в разумные сроки своё мнение выскажут процентов 50. Если нужно получить фидбек от всех 100 участниц, то ты потратишь на это месяц. Если тратить на каждый мелкий вопрос по месяцу, то работа встанет. Именно поэтому придумывают более сложные и многослойные структуры с демократическим делегированием, координационными советами, представительством. То, что в больших командах не работают механизимы, эффективные в маленьких, не означает, что всем нам следует перейти к маленьким автономным структурам.

Я не видела примеров, когда бы команда из 5 человек осуществила масштабные сдвиги. Маленькой командой хорошо знакомых людей можно успешно делать подкасты и зины, заниматься локальными проблемами, ограниченно распространять информацию и т.п. Если же нужно разнести российский империализм, то анонимная маленькая команда не поможет.

Масштабное единство может сочетаться с «полифонией голосов внутри и инклюзией» (см. постмарксистскую идею цепочек сопротивления). Вопрос в том, как именно это единство выстроено. В тексте отчётливо прослеживается стремление отвергнуть всякое «единство» в пользу раздробленного автономизма-локализма.

Условная «иерархичность» может быть разной — не обязательно она становится авторитарной, подавляющей, со спусканием повестки «сверху» и задвиганием непроявленных голосов. Я не утверждаю, что в «ФАС» указанных проблем нет, — я говорю в общем и целом. Выполнение координирующих и менеджерских функций в условиях полной подотчётности и сменяемости не обязательно сопряжено с негативным властвованием над людьми, но при этом предполагает более высокую ответственность перед ними. Вполне возможна «золотая середина», которая позволяет максимизировать полифонию и инклюзию, слышать голоса каждой участницы, но при этом масштабировать движение, создавать большие коллективы, повышать эффективность активизма и решать глобальные проблемы в минимальные для человечества сроки.

Кроме того, нет ничего ужасного в коллективном брендинге как таковом. Он позволяет связать определённое название, слово с конкретными идеями, идеологиями, стратегиями, отличными от остальных. Скажем, мы придерживаемся того-то и того-то, но у этого нет общепринятого названия. Как нам донести, что мы предлагаем? Можно каждый раз читать длинную лекцию, а можно просто связать в общественном сознании уникальное название с нужной концепцией. Так проще и удобнее. И раскрутка бренда как раз позволяет давать голос и капитал коллективу, стоящему за ним, а не отдельным медийным лицам, которые стремятся к неанонимности.

На этом завершаю. Я попыталась, помимо обсуждения явно проговоренных тезисов-ценностей, осуществить также постструктуралистскую деконструкцию текста, выявив в нём ценностный метауровень, то есть те вещи, которые не проговариваются вслух, но стоят за текстом.