Семинар «Иван Кулибин вокруг и около: экономика знания и социальное воображение» прошел в рамках исследовательского проекта «Нижний Новгород: попытка современного описания». Публикуем видеозаписи и основные тезисы докладов.

Доклад художника и популяризатора науки Евгения Стрелкова «Машины шастья», посвященный техническому контексту России начала XIX века и анализу кулибинских проектов с точки зрения «экономики знания».

Механик Иван Петрович Кулибин родился в 1735 году в Подновье под Нижним Новгородом, умер в 1818 году в Нижнем же, вернувшись из Петербурга, где тридцать лет работал в мастерских Академии наук. Любопытно, что годом позже родился (и умер тоже годом позже) Джеймс Уатт, также замечательный механик и инженер, изобретатель универсальной паровой машины.

Любопытно посмотреть на разницу в судьбах: Джеймс Уатт, много лет занимаясь паровой машиной, не прекращал преподавания в университете в Глазго, а когда вышел в отставку в 1800 году, основал «Приз Уатта» для лучших студентов и преподавателей. Его именем была названа университетская лаборатория, а несколько позже Уатт стал членом Королевского общества и член-корреспондентом парижской академии. Совсем другое дело — Кулибин. Вернувшись в родной Нижний он продолжал починять часы и безуспешно пропагандировать водоходные машины с деревянными колесами, что вращались течением и наматывали на ось канат (с якорем, завезённым перед тем на лодке вверх по реке).

Почему же Кулибин не занимался перспективными работами с паром, а возился с устаревшими водяными колёсами?

Самый краткий ответ был предложен историком культуры Павлом Николаевичем Милюковым в «Очерках по истории русской культуры»: «Наша мануфактура и фабрика не развилась органически, из домашнего производства, под влиянием роста внутренних потребностей населения; она создана была поздно правительством, руководившимся при этом как своими практическими нуждами (напр., в сукнах для армии), так и теоретическими соображениями о необходимости развития национальной промышленности… В стране без капиталов, без рабочих, без предпринимателей и без покупателей эта форма могла держаться только искусственными средствами».

Ответ, требует расшифровки и некоторых комментариев, которые и предложены в докладе.

Доклад филолога, ведущего научного сотрудника Института русской литературы (Пушкинский дом) РАН Константина Богданова «Кулибин и вокруг: гении-самоучки, трикстеры и социальное воображение», посвященный разбору социальной мифологии, сложившейся вокруг фигуры и деятельности изобретателя.

Жил-был некто Иван Кулибин, мы о нем нечто знаем — и то, что мы о нем знаем, позволяет считать его фигурой столь же курьезной, сколь и символичной. Вопрос в том, в чем состоит этот символизм. Мой ответ: Кулибин — это трикстер. Не случайно, что в фольклорно-литературном контексте у него обнаруживается дюжина двойников, а сам он служит прототипом для образа Кулигина из «Грозы» Островского.

Занятно обсудить роль Кулибина не с точки зрения его фактического вклада в историю отечественной техники, а с точки аксиологии фольклорных легенд и преданий стоящих за ним. Из фольклора мы знаем, что «низовые» культурные герои выступают важными персонажами в создании не только повествовательного, но и социального нарратива — поддерживают и воспроизводят особенности мифологического взгляда на мир. Характерная для них установка на внерациональное решение житейских и, в частности, технических проблем остается исключительно актуальной для отечественной традиции исторического мифологизаторства и самоопознания — отсюда поиск разного рода гениев-самоучек и, вместе с тем, имплицитный отказ от требований самодисциплины и систематического критицизма. И в этом смысле Кулибин — уникум или характерный тип, и в его типичности заключена социальная самотерапия, апеллирующая не к тому, что требует социальных мер, а к тому, что позволяет снова и снова воспроизводить терапевтический нарратив о непонятых и нераскрывшихся гениях-одиночках.