Идет уже третий год полномасштабной российско-украинской войны. Продолжается израильско-палестинская война, которую таковой не называют. Президент Азербайджана недвусмысленно призывает к агрессии в отношении Армении. Турция нападает на курдские автономии. Мир, иными словами, сотрясают большие беды и катастрофы. И что более важно, до сих пор никто не может дать ответа, почему общество, которое декларативно много раз поклялось не допустить мировой войны, всё же допустило её. Никто не может дать ответ на вопрос, почему стало нормой игнорировать такого рода институциональное насилие, которое не способствует взаимовыгодному сотрудничеству народов, а лишь к прямо противоположным тенденциям.

Понятно, что современный мир куда менее насильственный, чем он был до этого в XX веке. Можно сказать, что сегодня мы живём в самую мирную эпоху. Но это лишь иллюзия мира, потому что сейчас насчитывают 183 региональных и местных конфликта, не считая  более смертоносных и крупномасштабных. Иначе говоря, нам объективно рано говорить о миролюбивости нашей эпохи, пытаясь провести сравнение с событиями прошлых столетий. Мир погряз в военных конфликтах, и это неоспоримый факт, а все прочие заверения служат просто формой самоуспокоения.

Однако я не буду заострять сегодня внимание вообще на всех конфликтах. Мне они, мягко говоря, не шибко близки, потому что даже если я и стану возмущаться войной в Сирии, маловероятно, что это глобально на что-то повлияет, потому что у меня абсолютно нулевое влияние на арабоязычную аудиторию. По этой же причине я ограничилась лишь одной заметкой по Арцаху и лишь одной заметкой по Израилю, в то время как России и Украине уделяется особое внимание. У меня очень много хороших знакомых активистов как в России, так и в Украине, и хотя по многим вопросам мы с ними расходимся, эти заметки поспособствовали нашему общему делу. Я не считаю их пустозвонством. Однако сегодня хочется поговорить о прогнозах.

Я не очень люблю делать прогнозы, на самом деле. Потому что в текущем контексте делать какой угодно прогноз — это попросту тыкать пальцем в небо. С одной стороны, и отсутствие прогноза нежелательно: постфактум каждый человек может сделать определённые выводы, но тогда они окажутся, вероятно, несвоевременными. С другой стороны, и злоупотреблять гаданием на кофейной гуще не стоит, поскольку сами по себе эти прогнозы, как правило, оптимизма не внушают и только добавляют излишней тревожности.

Я не буду делать какую-либо аналитику тут, потому что у меня нет на то каких-то полномочий, однако я подведу некие итоги по происшествии 791 дня полномасштабной войны — во многом, как обычно, для себя и своих немногочисленных товарищей. Стоит сказать, что моё употребление здесь именно дневного исчисления тоже имеет свою определённую иронию: привыкшие к войне украинцы и антивоенные либералы больше не пишут в своих сводках что-то вроде «800 дней полномасштабного вторжения». Может, это и хорошо, потому что цифра совершенно пугающая. Стоит напомнить, что блокада Ленинграда длилась 871 день — цифра, которая подвергает людей в ужас, когда они осознают масштаб происходящих событий. Тем не менее, людей совершенно не пугает, когда к пресловутым девятистам дням подступает и другое, современное событие. Хотя в этой войне погибло, пожалуй, немного меньше людей, ко всеобщей радости.

На протяжении двух лет я занималась рефлексией того, как российское общество дошло до этого звероподобного состояния. Стоит сказать, что параллельно я пыталась проследить и реакцию украинского общества. И хотя у меня нет ни одной такой заметки, где бы я критиковала или хвалила эту реакцию сполна (опять же, чтоб не нагромождать никого непрошенными советами), и по этому вопросу можно сделать свои выводы. Российские зетники, разочаровавшиеся в могущественности России, утешая себя, теперь с долей злорадства пытаются подметить, что россияне и украинцы — это «один народ» лишь только потому, что и те, и другие становятся расходным материалом в этом длительном противостоянии. Конечно, дело далеко не в общих корнях или истории. Дело, как и следует догадаться, в том, что любое общество имеет известный процент пассионариев, которые готовы довольствоваться малыми материальными и иными преференциями ради идеи. Пассионарий — это всегда идеалист. И ввиду того, что война длится уже очень длительный срок, пассионарность, как дефицитный ресурс, истощается. Люди, которые шли защищать свою страну, оказались брошены государством. И это совершенно не игра слов.

С грустью приходится наблюдать то, как деградирует в том числе украинское общество. Возможно, эти тенденции прослеживались давно, не мне об этом судить. И это одно из самых неочевидных последствий войны, которое никто не пытается должным образом проанализировать. Многие проукраинские некогда люди перестают поддерживать Украину только лишь потому, что среди украинцев резко возросло соотношение лиц, которые являются патриотами не на деле, но на словах. Сыпятся громогласные обвинения в том, что трусливые украинцы сдают страну кремлевским оккупантам, агентура которых засела главным образом в правительстве и в военном командовании. Чего стоит только спорная персона Сырского.

Но я хотела бы в этот раз не обращать особого внимания на этот тезис, потому что он на самом деле в какой-то степени очевиден, и уже давно. Вопрос состоит не в том, как много кремлёвской агентуры засело в украинском правительстве и почему украинцы не призывают правительство к ответу. Вопрос состоит в том, чего ожидала так называемая «совесть нации», сейчас хватающаяся за голову, когда возложила неподъёмные надежды на ВСУ, которые под фанфары должны были на танках въехать на Красную площадь? На самом деле, чего? Украина, строго говоря, не обязана заниматься тем, чем должны заниматься граждане России, то есть борьбой против узурпаторов власти, их свержением, их передачей под военный трибунал, снижением влияния российской агентуры в зарубежных странах. Вся проблема состоит совершенно не в том, что Украина не оправдывает надежд, она и не обязана оправдывать ваших надежд по свержению чекистской власти, это лишь один из возможных сценариев, который мог бы иметь место, если бы Украина изначально перенесла войну на территорию России, а не ждала для этого более двух лет. И то, этот сценарий не прошел бы гладко, потому что на протяжении всего этого времени в России и за её пределами не нашлось умных и образованных интеллектуалов, которые бы предложили хорошую перспективу регионализации России (по крайней мере), когда она нужна больше всего. Участники таких подразделений, как Легион «Свобода России» и другие бойцы интернационального крыла ВСУ лишь отмахиваются от альтернатив. Они говорят, что нам не нужно определять за граждан, чего они желают для своей страны, отделения ли или изменения законов. Но как же давать право выбора людям, которые так не привыкли в свою очередь выбирать, раз до сих пор боятся, что за руль встанут люди с совершенно другой программой? Как можно выступать за свержение путинской власти, не понимая, что вы хотите получить вместо неё? Вы хотите перекрасить флаги или построить другую страну?

Если эта крайне оптимистичная перспектива (свержение сейчас, альтернатива потом) и остаётся в силе, единственно возможное разрешение — это внешнее управление (на то время, пока к вам придёт, наконец, осознание, что нельзя изменить структурные проблемы наскоком, и о таких изменениях надо думать загодя!). Но это совершенно дурная перспектива, потому что внешнее управление почти всегда подразумевает ползучую оккупацию, и это во многом неотличимо от того, что Россия делает с Украиной. Народ, отдающий себя под патронаж другого народа, лишается собственной субъектности. Если этого не понимают участники ЛСР или (о Господи!) РДК, то об этом должны задуматься хотя бы такие национальные подразделения, как Сибирский Батальон, потому как они в большей степени поддерживают партикуляристские идеи и скорее всего не удовлетворятся простой сменой флага.

Иными словами, всем «разочаровавшимся» впору спросить у самих себя: «Стоит ли пенять на зеркало, коли рожа кривая?». Украина сталкивается во многом с такими же структурными проблемами, как и Россия, хотя они выражены в меньшем масштабе во многом благодаря тому, что там ещё есть определённые остатки гражданского общества. Многие украинцы, впрочем, сами понимают эти структурные проблемы, способны их обозначить и каким-то образом решать. Но прежде чем говорить, каким должно быть гражданское общество, пресловутым недовольным советчикам хорошо бы подать пример, создавая гражданские инициативы, тем более, что многие из них поуезжали из «Мордора» в куда более тёплые и гостеприимные места. Я не люблю тыкать пальцем и вопрошать: «А сам какой?», — но в самом деле важно помнить, что основное влияние мы должны оказывать на агрессора, а не на страну, подвергающуюся агрессии, руководствуясь устаревшими идеализированными образами. Ряды пассионариев редеют просто потому, что их убивают физически и морально. Виноваты ли в этом пассионарии, что их слишком мало, дабы затмить своим образом инертную пассивную массу основного населения? Виновны ли они в том, что ставка делается на людях как ресурсе, а не на тактике и эффективности (учитывая, что к пересмотру этой устаревшей военной парадигмы они очень давно все призывают)? Я так не думаю. Поэтому стоит также подумать, кто на самом деле виновен в том, что ваши розовые очки разбились стёклами внутрь. Те ли, кто уже почти три года сражается с огромной влиятельной страной, на которую даже не разрешается напасть, или же те, кому не нужны оказались эти «болота», и отвращение и безразличие проявились тогда, когда эти эмоции уместны меньше всего? Я думаю, вы сами способны ответить на поставленные вопросы.