Автор текста: Юрий Доманский

Полный вариант статьи будет опубликован в сборнике «Вечность как сюжет» (Тверь, 2015)

Речь пойдёт об одной фразе из художественного наследия Егора Летова, об одной, если можно так сказать, формуле. Повышенное внимание именно к коротким словесным формулам можно признать важной особенностью летовской эстетики. Особенность эту достаточно точно охарактеризовал коллега Летова Сергей Жариков: «Тексты, они характер имеют как заклинания, они как магия, там две-три фразы важные, а всё остальное смысла нет, потому что интеллект выключается». Действительно, в большинстве песен Егора Летова характерным приёмом оказывается многократный повтор какой-либо, условно говоря, формульной фразы, благодаря чему и возникает своего рода заклинательный эффект. Фраза «Здорово и вечно», повторяющаяся рефреном в одноимённой песне, давшая название альбому, а потом и фильму, — из числа как раз таких формул.

По словам Летова, «сама фраза “Здорово и вечно” принадлежит похвальному мыслительному лихоблудию Манагера — <Олега Судакова – Ю.Д.>» . И если посмотреть на эту фразу вне тех летовских контекстов, в которые она впоследствии попадёт, то самое очевидное её значение проявится в сближении с потенциальным результатом известных слов из «Фауста» Гёте: «Мгновенье! // О, как прекрасно ты, повремени!» (перевод Пастернака, а более известный вариант: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!») Получается, что манагерское «Здорово и вечно» является тем, что должно последовать за моментом остановки прекрасного мгновенья; теперь это прекрасное мгновенье застыло навсегда, во времени развернулось в вечность; так и получилось здорово и вечно. Не могу быть уверенным, что таково единственное значение фразы Манагера, но оно мне видится самым простым, самым, что называется, лежащим на поверхности. Однако в грядущих контекстах это значение претерпевает существенные трансформации.

Уже то, что в песне 1988 года «Здорово и вечно» фраза Манагера (кстати, О. Судаков, будучи автором заглавной фразы, значится всюду соавтором Летова в этой песне) становится рефреном, может быть истолковано относительно категории вечности и при этом истолковано двояко: с одной стороны, многократные повторы той или иной формулы, повторы, имитирующие бесконечность, могут эксплицировать как раз идею вечности; но с другой стороны, те же самые повторы могут идею вечности (как остановленного мгновения) дискредитировать — ведь повторы демонстрируют движение, а гётевская формула, ведущая к вечности как к остановленному мгновению предполагала статику. Вообще же относительно повторов-заклинаний следует сказать, что формулы в них обессмысливаются, но в этом обессмысливании могут обретать смыслы новые, прежде этим формулам неведомые. То есть формула «Здорово и вечно» переводится в иной смысловой регистр не только благодаря контексту песни, но и благодаря тому, что в песне она повторяется по четыре раза после каждого из четырёх куплетов. Такое многократное вторжение заставляет усомнится в самой идее грядущей красоты остановленного мгновения, усомнится в том, что лексика тут соответствует семантике; буквально так: если постоянно повторять «здорово и вечно», то очень скоро станет совсем не здорово, и не захочется, чтобы это длилось вечно; формула дискредитирует себя, утратив своё лексическое значение, превратившись в приевшийся и ложный по сути своей пропагандистский лозунг. Повторюсь, это происходит благодаря повторам, обесценивающим первичные смыслы.

В ещё большей степени формула «Здорово и вечно» дискредитируется контекстом песни. Вернее, идея вечности вроде как даже и остаётся, но вот что касается оценки «здорово», то тут дискредитация идёт полным ходом. Вот текст песни:

Прожектор перестройки освещает перестройку
Строитель коммунизма обожает коммунизм
Сотрудник КГБ одобряет КГБ
Любая правильная пуля любит свой пулемёт
Партия — ум, честь и совесть эпохи
Здорово и вечно!
Здорово и вечно!
Здорово и вечно!
Здорово и вечно!
В чугунных городах царит бетонная свобода
В отважных головах распоряжаются плакаты
Инерция заведует послушными телами
А нас нет, нас нет, нас нет, НАС НЕТ!
Партия — ум, честь и совесть эпохи
Здорово и вечно!
Здорово и вечно!
Здорово и вечно!
Здорово и вечно!
Щедро громыхнули государственные гимны
Тихо догорели нелитованные книжки
Грянули над миром триумфальные салюты
Щёлкнула под ногтем уничтоженная вошь
Партия — ум, честь и совесть эпохи
Здорово и вечно!
Здорово и вечно!
Здорово и вечно!
Здорово и вечно!
Обещает быть весна долгой
Ждёт отборного зерна пашня
И живём мы на земле доброй
Но нас нет, нас нет, нас нет, НАС НЕТ!
Партия — ум, честь и совесть эпохи
Здорово и вечно!
Здорово и вечно!
Здорово и вечно!
Здорово и вечно!
НАС НЕТ! НАС НЕТ! НАС НЕТ! НАС НЕТ!
Здорово и вечно!

Об этой песне Егор Летов сказал: «“Здорово и вечно” я написал, пребывая в натуральном трансовом, одержимом состоянии, очень близком, “церковно-канонически” выражаясь, к беснованию» . Укажем и на то, что песня на одноимённом альбоме начинается с довольно долгого проигрыша, а кроме того, проигрыш встречается и перед последним куплетом («Обещает быть весна долгой…»). Как представляется, сугубо инструментальные длительные компоненты в формате данного словесно-музыкального произведения могут быть прочитаны как воплощение идеи вечности в значении бесконечности. Не буду подробно разбирать сам текст (хотя он того стоит), а только поделюсь небольшими наблюдениями над его особенностями в русле заявленной проблемы — понимания контекстуальных смыслов формулы «Здорово и вечно».

При первом взгляде всё, о чём идёт речь в куплетах, никак не здорово, хотя и по большей части вечно (или, по крайней мере, бесконечно). Каждый стих в каждом из первых трёх куплетов представляет из себя отдельный кадр позднесоветской жизни, а всё вместе — картина этой жизни. Внешне данная картина даже может быть благоприятной — посмотрите, например, на глаголы в первом куплете: «обожает», «одобряет», «любит». Но вместе с тем очевидно, сколь эта картина ужасна. Ни один из кадров-стихов первых трёх куплетов не даёт того, что можно бы было охарактеризовать словом «здорово»; вечно — да, но никак не здорово. А вечно, бесконечно (здесь эти слова использую как синонимы) как раз за счёт частоты смены кадров. И даже то, что в соседних кадрах-стихах порою оказываются соположены гипербола и литота («В чугунных городах царит бетонная свобода // В отважных головах распоряжаются плакаты», «Грянули над миром триумфальные салюты // Щёлкнула под ногтем уничтоженная вошь»), не спасает от ощущения единства и жуткого однообразия этой бесконечности. Ну, а в трёх местах несколько раз повторенное «нас нет» саму идею вечности ниспровергает: в этой вечности нет места человеку, личности, нет места НАМ. Не говорю о том, что повторяемая в начале каждого припева формула «Партия — ум, честь и совесть эпохи» к 1988-му году (время создания песни) полностью себя дискредитировала и в принципе не могла восприниматься в своём первичном значении. Ну, а то, что формула «Здорово и вечно» следует сразу за этим партийным лозунгом, может в числе прочего указывать на редукцию первичного значения и самих слов Манагера. Редуцируется даже изначальный смысл цитаты, составившей большую часть четвёртого куплета; цитаты из известной в советское время и исполняемой многими песни «За того парня»: три стиха этого куплета — почти точная цитата из песни; только в третьем стихе первое лицо единственного числа заменено на множественное: вместо «живу я на земле» «живём мы на земле». В песне-источнике (1970, музыка Марка Фрадкина, слова Роберта Рождественского) по-своему воплощается идея вечности, на этот раз — вечности человеческой жизни: парень, погибший в войну, продолжает жить, потому что «я» живу на этой земле за себя и за него. (Замечу тут, что в фильме «Здорово и вечно», в фильме, речь о котором пойдёт ниже, есть сегмент, воспроизводящий советскую кинохронику — на экране заводской цех, рабочие, а голос за кадром говорит: «Если вдуматься, это почти невероятно: солдат, погибший в сорок первом, сегодня вместе с бригадой продолжает бороться за мир, и его подпись незримо стоит под обращением советской молодёжи к президенту Соединённых штатов Америки присоединиться к советскому мораторию на ядерные испытания; тридцать семь миллионов молодых людей подписали этот документ».) В песне-реципиенте, песне Летова и Судакова эта идея нарочито разрушается: цитата из советской песни обрывается вторжением летовского стиха, который уже звучал во втором куплете. Только если во втором куплете этот стих начинался с союза «а» («А нас нет, нас нет, нас нет, НАС НЕТ!»), то в четвёртом куплете в начале этого стиха стоит союз «но» («Но нас нет, нас нет, нас нет, НАС НЕТ!»; и это вместо слов песни, в которых эксплицируется её название: «За себя и за того парня»); это ещё больше усиливает редукцию идеи вечности в её советском изводе. Кстати, цитата из песни «За того парня» была использована Егором Летовым и позднее — в песне «Новый день» с альбома 1997-го года «Солнцеворот»; летовская песня начинается словами:

Шальные искры канули в золе
На моей земле пахнет горечью
Будет новый день
Ясный светлый день
Здесь пахнет «пахнет горечью» отсылает к припеву песни Фрадкина и Рождественского:
А степная трава пахнет горечью.
Молодые ветра зелены.
Просыпаемся мы — и грохочет над полночью
То ли гроза, то ли эхо прошедшей войны.

Но вернёмся к рассматриваемой песне Летова. Песня «Здорово и вечно» сохраняет идею вечности, но только представляет её как совсем не здоровую бесконечность; не здоровую, если смотреть на неё с гуманистических (простите высокий слог) позиций. То есть первичное значение фразы Манагера при попадании её в качестве рефрена в контекст песни оказалось разрушено значением противоположным. Разрушение это продолжается и контекстом всего альбома, записанного в 1989-м году и озаглавленного, напомним, тоже «Здорово и вечно». Визуальный субтекст — обложка альбома может быть истолкован как реализация идеи вечности.

Правда, вновь приходится соотносить понятия «вечности» и «бесконечности»; при всей их близости «вечность» в большей степени соотносится со временем, тогда как «бесконечность» с пространством. Обложка альбома «Здорово и вечно» реализует пространственную концепцию бесконечности, которую, впрочем, можно толковать и как вечность: уходящая вдаль просека, по которой идут трубы; этот индустриальный чёрно-белый пейзаж вряд ли можно охарактеризовать словом «здорово», а вот словом «вечно» — можно; только тогда «вечно» будет лишено позитивных коннотаций. Не спасают положение и вертикали изобразительного ряда обложки альбома. Во-первых, это вышки ЛЭП; одна из них — самая заметная — расположилась в правом верхнем углу, то есть сбоку, а по законам перспективы — и вдалеке, к тому же эта вертикаль оказалась перекрыта словом «оборона»; а две других — на самом заднем и дальнем плане, где они почти не видны. Во-вторых, это вертикаль из двух труб на переднем плане; но и эта вертикаль не придаёт оптимизма смотрящему на обложку альбома «Здорово и вечно». Дело в том, что благодаря данной вертикали, если смотреть вдаль, трубопровод уходит не вверх (что могло бы быть наделено положительными значениями), а вниз. Стоит обратить внимание и на предельно высоко поднятую линию горизонта, из–за чего в цветовой гамме обложки доминируют тёмные тона. А в итоге можно сказать, что обложка рассматриваемого альбома актуализирует оппозицию между двумя элементами формулы Манагера: «здорово» и «вечно» друг другу противопоставлены. В оформлении обложки можно ещё отметить противопоставление названия группы и названия альбома: здесь актуализируются оппозиция верха и низа (название группы расположено в верхней части обложки, а название альбома — в нижней) и оппозиция цветовая (красное название группы на светлом фоне и белое название альбома на тёмном фоне). Таким образом, идея вечности (бесконечности), реализованная в оформлении альбома, лишена изначально присущей формуле «Здорово и вечно» гармонии и, как следствие, практически лишена позитивных смыслов.

Исследователи выделяют целую группу альбомных обложек «Гражданской Обороны», где основу составляет художественная фотография. Это альбомы «Хорошо!», «Так закалялась сталь», «Боевой стимул», «Все идет по плану», «Здорово и вечно», «Армагеддон-попс», «Война», «Русское поле экспериментов», «Поезд ушел». Исследователи отмечают: «Данные обложки очень похожи по стилю оформления: они выдержаны в чёрно-белых тонах, довольно часто присутствует чёрное, траурное обрамление и название альбома или исполнителя указано текстом красного цвета (ещё в эпоху возрождения возникло традиционное трагическое сочетание красного и чёрного цвета, олицетворяющее собой горе, смерь, скорбь). <…> Содержание этих альбомов направлено на обличение советского режима, который насильно навязывает людям мысль о том, что все в стране хорошо, однако в действительности оказывается все наоборот. Образы, созданные в песнях Егора Летова, вошедших в выше перечисленные альбомы, характеризуют советскую власть как власть со знаком “минус”» . Действительно, альбом «Здорово и вечно» в его звучащем сегменте тоже не отличается воплощением идеи позитивной гармонизации. В июне 2007 года Егор Летов так охарактеризовал альбом «Здорово и вечно»: «Это самая, пожалуй, бескомпромиссная, “некоммерческая” работа ГО <…>. Это высший пик брутальной звуковой дерзости, агрессии на тот момент, попытка достижения максимальной некомфортности, неудобоваримости для среднего слушателя. С одной стороны, это был риск потерять публику, с другой — возможность наконец, обрести СВОЕГО. Настоящего, подлинного, идейного, врубающегося. Исходя из вышеописанной концепции, запись производилась с максимальными нарушениями норм звучания — прямое разделение каналов, голос, записанный с нарочитым перегрузом, утопленные, “размазанные” ударные, свистящие гитары, всяческий атональный шум и грохот» . Песни, вошедшие в этот альбом, базируются, как обычно у Летова, на повторе формул-заклинаний. Вот некоторые примеры, часто совпадающие с названиями песен: «Я не верю в анархию», «оо — моя оборона», «всё совсем не то», «суета сует, всё суета», «ООО — на всей планете мёртвый сезон», «всё как у людей». Как видим, почти всё опять не здорово. Вечно ли? Если даже и вечно, то это скорее негативная характеристика, нежели та, что была присуща категории вечности в изначальной формуле Манагера. Впрочем, можно сказать, что для кого-то всё это вечное может быть охарактеризовано и словом «здорово».

Идея вечности развёртывается в некоторых песнях и помимо формул-рефренов. И здесь опять-таки всё не здорово. Вот пара примеров:

Как убивали — так и будут убивать
Как запрещали — так и будут запрещать
Как сажали и сжигали — так и будут сажать
Как ломали и топтали — так и будут впредь
(«Мёртвый сезон»)

Толще видим, глубже мрём
Круче гадим, жарче жрём
С каждым страхом
С каждой весной.

(«Праздник кончился»)

Однако в ещё большей степени концепция вечности оказалась реализована в завершающей альбом песне — «Всё как у людей»:

Вот и всё что было –
Не было и нету.
Все слои размокли.
Все слова истлели.
Всё как у людей.
Всё как у людей.
В стоптанных ботинках
Годы и окурки
В стираных карманах
Паспорта и пальцы
Всё как у людей.
Всё как у людей.
Резвые колеса
Прочные постройки
Новые декреты
Братские могилы
Всё как у людей.
Всё как у людей.
Вот и всё что было –
Не было и нету.
Правильно и ясно.
Здорово и вечно.
Всё как у людей.
Всё как у людей.
Всё как у людей.
Всё как у людей.
Всё как у людей.
Всё как у людей.
Всё как у людей.
Всё как у людей.
Всё как у людей.
Всё как у людей.

Вот что сам Летов ещё в 1990-м году сказал об этой песне, подчеркнув её особую значимость: «“Все как у людей” (так же как и “Моя Оборона”) — одна из моих, как мне кажется, лучших и настоящих, что ли, песен. К сожалению, ее концовку пришлось значительно урезать во имя цельности общего впечатления от всего альбома. На самом деле она продолжается еще минут десять — при мерном, зловещем и ликующем нарастании интенсивности. Я надеюсь, что когда-нибудь вставлю ее куда-нибудь полностью» . Общее звучание песни на альбоме 7 минут; и ещё 1 секунда. И песня эта далека от оптимизма, заложенного в слове «здорово»; всё дошло до какого-то предела, за которым ничего нет; впрочем, и прежде ничего не было («Вот и всё что было — // Не было и нету»). Зато «всё как у людей» — советская обывательская формула, дважды повторяемая после первых трёх куплетов и десять раз звучащая после куплета четвёртого (правда, звучащая под конец всё глуше и глуше) далеко не во всякого способна вселить то, что можно выразить словом «здорово». Опять получается вечно, но не здорово. И, конечно, обратим внимание на то, что в конце последнего куплета (а это, если не считать рефрена песни и почти двухминутного инструментального «эпилога» со звучащими в нём неупорядоченными голосами, финал и всего альбома) прямо эксплицируется формула Манагера — «Здорово и вечно» (не случайно О. Судаков значится в соавторах Летова и в песне «Всё как у людей»). Важна тут фраза, предшествующая фразе Манагера: «Правильно и ясно». Лексически эта формула может быть прочитана в позитивном ключе. Однако семантически тут очевидна редукция позитивного начала. Само слово «правильно» в надлежащем контексте обладает негативными смыслами строгой нормированности, свойственной тоталитарным системам (в песне «Здорово и вечно» пуля названа правильной), смыслами строгого единообразия, любое отступление от которого должно караться, потому что это — неправильно. Не менее страшным в сочетании со словом «правильно» оказывается и слово «ясно». Если пытаться проводить какие-то аналогии, то «правильно и ясно» в финале летовской песни может напомнить финал романа Евгения Замятина «Мы», где для главного героя, подвергнутого операции, стало в итоге всё, происходящее и с ним, и вокруг него, и правильным, и ясным. И всё это в конце концов — здорово и вечно. Хотя, конечно, в летовской концепции — отнюдь не здорово. Зато — всё как у людей (рефренная формула завершающей альбом песни могла бы с полным правом стать вербальной квинтэссенцией тоталитаризма). Важна тут ещё и исполнительская специфика финала последнего куплета песни «Всё как у людей»: после страшной фразы «Правильно и ясно», именно на фразе «Здорово и вечно» спокойная и даже, можно сказать, унылая интонация всей песни вдруг сменяется на более резкую, так что формула Манагера звучит как крик, что ещё больше усиливает её концептуальность. И, в конечном итоге, дискредитацию.

На этом можно бы было и закончить, охарактеризовав картину вечности в художественном мире альбома «Гражданской Обороны» «Здорово и вечно» как негативную, что происходит через контекстуальную инверсию изначально позитивной формулы. Действительно, песни Летова характеризуются «видением мира как хаоса, в котором невозможен порядок» . Вместе с тем одна из важнейших особенностей летовской поэтики заключается в том, что «при абсолютной мрачности и безысходности текстов и песен творчество Летова несёт в себе заряд однозначно положительной энергетики <…>. Деструктивное в летовском пространстве оказывается конструктивным, пессимистичное воспринимается как жизнеутверждающее» . В какой-то степени такая неоднозначность оказывается обусловлена и сложными, многоплановыми формулами, которые способны менять свои значения в зависимости от контекста. И вот в 2014 году, спустя почти семь лет после смерти Егора Летова, в свет вышел уже упомянутый выше документальный фильм, посвящённый ранним годам «Гражданской Обороны». И фильм этот его создатели Наталья Чумакова и Анна Цирлина назвали «Здорово и вечно». Здесь формуле Манагера оказалось возвращено исконное значение, ведь фильм — по большому счёту — посвящён личности Егора Летова, увековеченью памяти великого человека, а это в прямом значении здорово и вечно. То есть можно заключить, что даже дискредитированным формулам при определённых условиях могут возвращаться их изначальные значения.

Однако порою по воле случая сложные формулы (а «здорово и вечно» сложная формула) могут самым неожиданным образом упрощаться в банальные антитезы. В ноябре 2014 года на новостном канале «Россия 24 Новосибирск» в телеанонсе показа фильма «Здорово и вечно» в кинотеатре «Победа» ведущая дала фильму другое, куда как менее сложное название — «Весело и страшно». А впрочем, и эти слова тоже взяты из летовской песни; слова, достаточно точно воплощающие важную особенность художественного мира Летова конца 1980-х годов. Особенность эта, как уже было сказано, заключается в том, что за мрачным прочитывается светлое. То есть нельзя сказать, что журналистка допустила жуткую отсебятину. Просто ей было удобнее увидеть поэта через призму более простой формулы.