Государство Наньчжао разительно отличалось от других южных стран, в которых уже побывал принц. Во-первых, иным был климат. Как писал поэт времен Мин Ян Шэньань, попавший в опалу при императоре Цзязцин и сосланный в Юньнань: “Цветы бесконечно цветут все четыре сезона”, и действительно, там было тепло, не жарко, но и не слишком холодно. Поэтому и зной, и холод переносились легче, чем на юге. Во-вторых, через Юньнань издавна проходил “бирманский путь”, по которому велась торговля с Индией; с цивилизационной точки зрения это государство испытало больше китайского влияния, чем индийского, так, и система управления, и религия — буддизм — были заимствованы из Китая. Храмы и монастыри строились в китайском стиле. В этом аспекте Наньчжао отличалось от Чэнлы, Бапнома и Пан Пан, принадлежавших к индийской культурной сфере. С тех пор, как четвертый правитель Наньчжао Пилогэ (Кхун Бором) был пожалован императором Сюань-цзунь титулом короля Юньнани, последующие короли нисколько не скрывали свое чрезмерное поклонение перед Китаем: иногда они нападали на китайский город Чэнду, грабили жителей и продавали их в рабство, а иногда требовали от танского двора принцессу-невесту на выданье. У детей местной аристократии не было желания сильнее, чем учиться в Чэнду.

В разделе “Южные варвары” Новой книги Тан цитируются слова десятого короля Наньчжао Мэна Цюаньфэнъю, который говорил: “Стыдно брать имена предков, любивших Китай”. Так, на одиннадцатом короле Мэне Шилуне и прервался старый уманьский обычай “связанных имен”. Суть этого обычая состояла в том, что сын выбирал первым иероглифом своего имени последний иероглиф имени отца, что похоже на японскую игру “сиратори”. Возможно, для преклонявшихся перед Китаем королей этот обычай казался постыдным и варварским, поэтому они не хотели ему следовать.

Итак, поклонившись медовому человеку в пещере на склоне горы Цзицзу, принц с чувством неясного удовлетворения начал спускаться. С начала путешествия рядом с ним постоянно находились Антэн, Энкаку и Акимару, но сейчас, впервые оказавшись без спутников в чужой стране, принц чувствовал себя абсолютно спокойно и ни капельки не волновался. Он шел легко, будто снова обретя молодость, и любовался склонами, на которых росли цветы. Все эти пейзажи сильно отличались от пейзажей южных стран. Принцу даже показалось на миг, что он опять в Японии.

Но в действительности по пути у принца появилось какое-то странное, неуловимое, никак не выразимое чувство, будто бы он где-то что-то забыл, будто бы чего-то не хватало. Он не понимал, откуда появилось это чувство — из–за Юньнани ли, просто так? Казалось, что он одновременно находится и в Аракане со своими спутниками, и в то же время переправился на волшебной летающей лодке в Юньнань, и это его тревожило. Но с другой стороны, принц будто бы стал легче, ему было покойно, будто бы он оказался в новом, свободном состоянии, сбросил с себя цепи. И этим спокойствием, радостно думал принц, следует вволю насладиться.

Спустившись к подножию горы, принц увидел сокрытую в скалах пещеру, и его внимание привлекло кое-что яркое, лежавшее у входа, похожее на мертвую птицу. Подойдя поближе, он увидел, что это не птица, а ее крылья. Два крыла, левое и правое, по размерам подошли бы и человеку, их темно-синее оперение блестело. Ему вспомнились те наложницы из Ченла, у которых были разноцветные перья. Но здесь, на земле, лежали простые крылья, из которых изъяли тело, птичье ли, женское ли, неважно. Принц дотронулся до них. Крылья были на удивление влажными.

В этот момент ему показалось, что кто-то стоит у него за спиной. Он обернулся и увидел девочку, которая вышла из пещеры. Но только принц посмотрел на нее, девочка спряталась. Он лишь краем глаза увидел ее полуголую фигурку. У девочки были длинные волосы. На вид ей было около пятнадцати. В ярком свете солнца и при царящей вокруг тишине принцу показалось, что это было видение.

Охваченный любопытством, он спрятался за росшим у пещеры деревом и решил подождать, пока девочка не появится снова. Он знал, что так и будет. Может, ей нужно забрать эти крылья. И все случилось так, как он и предполагал — девочка, будто осматриваясь, выглянула из пещеры, потом выбежала, схватила крылья, и, прижав их к себе, торопливо скрылась.

Из этого принц сделал следующие выводы. Крылья были мокрые, поэтому девочка решила их выставить наружу, под солнце и ветер, чтобы высушить. Однако, оставив крылья, она забеспокоилась, не заберет ли их кто-нибудь. В пещере девочка наверняка почувствовала, что кто-то, то есть принц, может взять ее крылья, и когда она второй раз выглянула оттуда, то, увидев, что с ними все в порядке, успокоилась. Очевидно, эти крылья были очень важны для нее.

Некоторое время принц смотрел в темноту пещеры и думал, стоит ли туда идти или нет. Наконец он решился и сделал шаг внутрь.

Сделав с десяток шагов, принц оказался в кромешной тьме, куда не проникали солнечные лучи. Он шел, придерживаясь за стены, по сырой дорожке, которая то подымалась, то опускалась, то поворачивала влево, то вправо, и уже перестал понимать, куда идет. В пещеру не доносились звуки внешнего мира. Когда принц, преодолев в том числе несколько лестниц, оказался достаточно далеко, вдали он увидел маленький огонек и у него отлегло на душе. Шаг за шагом он осторожно продвигался вперед, чтобы не наделать лишнего шума. Свет исходил из продолбленного в стене пещеры отверстия, по размерам достаточного, чтобы человек мог, согнувшись, пролезть внутрь.

Подойдя поближе к стене и заглянув в отверстие, принц увидел костер. В широком гроте на земле был разведен огонь, а девочка с крыльями сидела, прижавшись к стене пещеры. Похоже, она развела костер, чтобы крылья высохли быстрее. Иногда она подымала руки, и огромная крылатая тень покачивалась на стене пещеры, словно летучая мышь.

Принц внимательно смотрел на девочку. В мерцании костра он смог наконец-то рассмотреть ее лицо. Он не поверил глазам и воскликнул:

 — Акимару, ты ли это? Что ты тут делаешь?

Действительно, чем больше он вглядывался, тем больше эта девочка походила на Акимару. Они были так похожи, что принц даже подумал, не Акимару ли это, сложно было представить, что это мог быть кто-то еще. Удивленный принц даже попытался пролезть сквозь отверстие к девочке. Но это было бесполезно. Будь у него узкие плечи и бедра, он смог бы свободно проскользнуть туда. Но плечи у принца были широкие, поэтому и пробовать не стоило.

Он снова просунул голову в отверстие, но девочка испугалась и начала кричать на непонятном языке, все больше и больше прижимаясь к противоположной стене. Именно тогда принц понял, что это не Акимару, но он никак не мог избавиться от первого, неправильного впечатления, поэтому обратился к девочке на китайском, не зная, сможет ли она его понять:

 — Не бойся ты! Я не причиню тебе ни малейшего вреда. Да даже если бы я и хотел тебя обидеть, я все равно не могу сюда пролезть. Кажется, я тебя знаю. Ты очень похожа на девочку из Гуанчжоу, которая мне прислуживает. Может быть, вы разлученные в детстве близнецы, и она твоя сестра.

Однако девочка насмерть перепугалась при виде какого-то мужчины, который заговорил с ней на непонятном языке, и лишь рассеянно смотрела на принца. Разделенные стеной, они оба молчали. Костер продолжал гореть. Сколько это длилось? Девочка уже была не так весела, как раньше, и, хотя она уже не боялась, но все равно не доверяла принцу и напряженно сидела у стены. Принц же, смотря на нее, чувствовал нетерпение.

Наконец от излишнего напряжения девочка устала и задремала, сидя в той же позе у стены, и принц смог еще раз внимательно рассмотреть ее одеяние с крыльями. Он разглядывал спящую девочку, на лице которой блуждала напряженная улыбка, и разные мысли то всплывали, то растворялись в его расстроенном уме, будто облака.

Как-то раз Энкаку сказал принцу, что Акимару наверняка из народа лоло — и у этой девочки тоже были характерные черты этих людей — такие же, как и у Акимару, миндалевидные глаза с горизонтальными уголками. Конечно, в Наньчжао жило много лоло, и среди них наверняка некоторые походили на Акимару, но тут сходство просто поражало. Может быть, они и в самом деле близнецы, которых разлучили в детстве? Акимару, к несчастью, была продана в рабство и побывала везде, где только можно, а эта девочка росла и воспитывалась в Юньнани. Да наверняка так и было. Так эта девочка похожа на Акимару. Очень сильно похожа. Тогда это Харумару, сестра Акимару. Будем называть ее так. Вот бы взять ее с собой туда, где осталась Акимару, и всем будет весело. Антэн и Энкаку особенно удивятся. Что же скажут и Акимару, и Харумару, когда увидят, как они друг на друга похожи?

В таком направлении двигались мысли принца… Но тут огонь погас, и все погрузилось во тьму. В тишине послышались шаги.

Несколько человек, говоривших на непонятном языке, подошли к принцу. Тот невольно поморщился, ослепленный ярким светом факела, который держал в руке шедший впереди.

Мужчины, наверняка чиновники из Наньчжао, придирчиво осмотрели принца, затем осветили факелами отверстие в стене и увидели сидящую там на корточках девочку. Та, услышав их шаги, внезапно проснулась, и, с испуганным видом прижимая к себе крылья, спряталась в глуби пещеры.

Обнаружив девочку, чиновники громко загоготали, и принцу стало понятно, что именно ее-то они и искали во всех пещерах горы Цзицзу. “Ура, мы ее нашли!” — так звучали их голоса, в которых слышалась неподдельная радость.

Девочка, которую свет факелов будто принудил сдаться, вылезла из пещеры, но сразу же прижалась к принцу, который, в свою очередь, испугался. Ей, видимо, ничего больше не оставалось, кроме как припасть к человеку, который казался надежным. А может быть, за то время, что они провели вдвоем, разделенные каменной стеной, у нее возникло чувство близости по отношению к принцу. Он был тронут и, обнимая ее узкие плечики, сказал:

 — Я не знаю, что происходит, но, Харумару, тебя в обиду я не дам. Не падай духом.

Из толпы вышел пожилой человек в кожаных одеждах, похоже, главный, и, услышав китайскую речь принца, сказал ему:

 — Наверняка ты чужеземец. Скажи-ка, будь добр, откуда ты знаешь эту девчонку?

Принц с достоинством ответил:

 — Я всего лишь путешественник, который случайно ее здесь встретил, и не знаю, какую провинность она совершила. Сам я — японский монах, и еду в Индию в поисках Закона. В Чанъани мне была вручена грамота от самого китайского императора.

 — Так ты приехал из Чанъани?

 — Нет, я не прямо оттуда. Два года я провел в Китае, из них полгода я прожил в Чанъани.

После этих слов принца тон мужчины стал почтительнее. Он вежливо, заискивающе сказал:

 — Простите меня, я не знал этого. Меня зовут Мэн Цзяньин, и я дальний родственник короля этой страны. В юности я учился в Чэнду, что в провинции Сычуань, где выучил китайский язык, но в Чанъани ни разу не был. Кстати, что касается этой девчонки…

Мэн пальцем указал на девочку, которая прижалась к принцу:

 — Она — придворная наложница, которая на праздниках исполняет роль птицы. Недавно девчонка сбежала из Придворной школы и скрыла свое местоположение. Но раз уж мы ее поймали, то она будет возвращена в столицу и подвергнута суровому наказанию. Скорее всего, ей отрежут уши.

 — Отрежут уши? За что? — удивленно воскликнул принц, но Мэн лишь рассмеялся.

 — Здесь это самое легкое наказание. Однако если мы продолжим говорить, то конца и края нашей беседе не будет, поэтому давайте-ка выбираться. По приказу правителя я должен сопроводить эту девочку до королевского замка на берегу озера, почему бы вам не поехать с нами? Мы поплывем на лодках, потом прокатимся на лошадях, и это будет быстрее, чем пешком.

И принц, который изначально не собирался посещать королевский замок, намеренно согласился ехать с ними, чтобы не бросать девочку.

Принц, выйдя из пещеры, зажмурился от яркого солнечного света. Снаружи на траве в ожидании людей паслись заранее приведенные лошади. На одну из них усадили девочку с крыльями. Она выглядела не как сбежавшая преступница, но как участница какого-то праздника. В седле она держалась лучше принца, будто с детства каталась верхом.

Много раз они то поднимались в гору, то спускались, и, к западу от подножия горы Цзицзу, увидели огромное зеркальное озеро. Это было озеро Эрхай. Оно выглядело иначе, чем озеро Тонлесап, и у принца перехватило дыхание от его блестящей поверхности. Ему вспомнилось озеро Оми. И правда, озеро Эрхай, которое окружено горной цепью во главе с покрытой снегом горой Цаньшань, походит на окруженное горами Хиэй, Хира и Ибуки озеро Оми. Такое совпадение обрадовало сидевшего верхом принца, ибо озеро Оми, где он бывал много раз, напомнило ему о милой Кусуко.

Мэн приблизился к принцу и заговорил с ним:

 — Этот вид на озеро Эрхай и гору Цаньшань носит особое название: “Серебряная гора и драгоценное озеро”, и он известен даже в Китае. Говорят, что тот, кто заглянет в воды этого озера и не увидит там своего отражения, умрет в течение года. Впрочем, глупая примета, я в нее не верю.

Путешественники быстро спустились рысью по горной дороге к озеру. Здесь они оставили лошадей и сели на лодку, чтобы переправиться на другой берег. Плот, к которому были привязаны мешки с воздухом, не мог вместить в себя больше четырех человек, поэтому они разделились на две группы.

Лодка медленно плыла по волнам, и принцу опять вспомнилось, как он в детстве путешествовал по озеру Бива. Однако в этом воспоминании не было ни следа сентиментальности. Перед ним сидел Мэн, сзади — девочка. Лодка была настолько тесной, что их колени соприкасались, и Мэн пытался с ним заговорить. Он видимо знал, что девочка не понимает китайский язык, поэтому не стеснялся говорить о ней в ее присутствии.

 — Я уже недавно говорил, что она — наложница при императорском дворе, а теперь расскажу, что это за наложницы такие, поскольку они выбираются не из простого народа. При подборе наложниц мы руководствуемся самыми строгими правилами. Прежде всего, они должны быть красивыми, но не всякая красавица может сюда попасть. В этой стране наложниц с давних пор называют “птичьими танцовщицами”, и, чтобы стать одной из них и исполнять танцы при дворе, они должны иметь особенное телосложение. В начале лета в Юньнани частые грозы. Время от времени женщины из племен кочевников зачинают от этих молний и откладывают яйца. Все придворные танцовщицы выбираются среди рожденных из этих яиц детей. На самом деле их даже не выбирают. Ведь когда становится известно о таком редком событии, как рождение из яйца, придворные чиновники отправляются к родителям и требуют, чтобы девочка в будущем стала танцовщицей. Их держат взаперти в Придворной школе, где обучают танцам, музыке и пению. Даже если родители против этого, то чиновники их не слушают.

Только принц услышал слово “яйцо”, из глубины его памяти сразу же всплыло воспоминание. Воспоминание о Кусуко, которая однажды, когда принц был маленьким и спал вместе с ней, бросила из темной веранды в сад что-то светящееся и сказала: “Лети в Индию!”. Неужели уставшая от людей Кусуко все же переродилась в Индии в птицу? А может, она появилась из яйца не в Индии, но здесь, в Юньнани? Принц не знал ответа на этот вопрос. Но, если Мэн не врал, Акимару и Харумару, как две капли воды похожие друг на друга, могли родиться из одного яйца. Он приходил во все большее смятение, и навязчивые мысли не покидали его.

Цинский историк Тань Цуй в шестом томе сочинения «Юньнань в описаниях попечителя гор и вод» писал, что в Юньнань обитает птица с женским лицом, которая называется калавинка, и что он слышал голос калавинки, но не видел ее. Если бы принц смог прочесть эту книгу, то он ассоциативно бы связал Акимару и Харумару с калавинкой. Однако, к сожалению, сам он до этого не додумался.

Никто не знал, понимает ли девочка, что о ней говорят, но она с невинным выражением лица поглаживала крылья, будто настоящая птица. Тут принц понял, что крылья у девочки были мокрыми, потому что она, пытаясь сбежать, переплыла озеро.

Мэн продолжил:

 — Иногда грозы случаются часто, иногда — совсем нет, и женщины зачинают от них совершенно случайно, то в Палатах иногда очень много молодых танцовщиц, а иногда одна, две или вообще нет. Это как годы, которые бывают урожайными или нет. Таков естественный порядок, и с ним ничего не поделаешь.

Но принц все равно не смог уяснить слова Мэна и, в задумчивости склонив голову, сказал следующее:

 — Но я не слышал такого, чтобы женщины беременели от ударов молнии.

Мэн подчеркнуто громко ответил:

 — Может быть, такого и не бывает. Но разве не пишут в буддийских сутрах, что павлины зачинают от грома? К тому же, всему миру известно, что мать нынешнего, одиннадцатого короля по имени Шилун забеременела от удара молнии. По одной из версий, она купалась на озере Эрхай, когда дракон вступил с ней в связь, а когда бог грома хочет сойтись с женщиной, он превращается в дракона. Но дракон ли это или грома, неважно, поскольку суть одна.

Поскольку принц никак не мог перестать думать об Акимару и Харумару, он ненавязчиво поинтересовался:

 — А бывало ли такое, чтобы из этих яиц появлялись двойняшки?

 — Двойняшки? Нет, я такого не припомню. Я думаю, что если бы этот танец исполняли двойняшки, то я бы точно его видел.

Только речь зашла о двойняшках, тон Мэна сразу стал холодным.

Наконец, оставив за спиной гору Цаньшань, они увидели на другом берегу озера роскошный, простиравшийся от подножия горы до берега королевский замок, иными словами — замок Дали. Когда лодка подплыла еще ближе, показалась смотровая башня с крышей, крытой синим камнем, ворота, с которых свисало нечто похожее на знамя, и тоннель, который вел в замок, а вдали виднелись фигуры стражников с копьями в руках. Синяя крыша блестела на солнце, и весь замок представал в красивом синеватом свете. Кроме него на берегу озера стояли буддийские пагоды и святилища, поэтому принцу стало ясно, что это буддийская страна. Сердце принца было тронуто, и тот сказал:

 — Какой красивый замок! Ваш нынешний король, Шилун, изволит жить здесь?

 — Все короли Наньчжао, начиная с шестого, по имени Имоусюнь, живут в замке Дали. Но нынешний правитель немного отличается от них. На днях он встретил свой двадцатый день рождения и сейчас живет вместе со вдовствующей императрицей, которая пребывает в полном здравии, не выходя за пределы замка.

 — А что вы имеете в виду под “чуть отличается”?

 — Я не могу вам об этом сказать напрямую, и когда вы встретитесь с королем, то сами все поймете. Кроме того, я хочу вам сказать кое-что, что может быть для вас небесполезно. Вы можете, конечно, не принимать это во внимание, но если вы хотите спасти девочку от наказания за побег, то лучше всего прямо обратитесь с этой просьбой к королю. Его высочество долгое время преклоняется перед Китаем, и ваше китайское произношение, и сам факт того, что вы были в Чанъань, вызовут у него восхищение, ибо Китай — его слабость. Ваше знание китайского может стать полезным орудием в этой стране. Вот мы и приплыли.

Перед тем, как выйти из лодки, принц нечаянно заглянул в зеркально чистую озерную воду за бортом. Но своего отражения он там не увидел. И хотя другие люди отражались в воде, его отражения там не было. Сколько он ни смотрел, все равно не видел себя. Мэн сказал, что тот, кто не увидит своего отражения в водах озера, умрет в течение года. Принц думал, что это суеверие, но все равно был поражен.

Видимо, другие пассажиры, сидевшие в лодке, ничего не заметили, поскольку были заняты приготовлениями к высадке. Принц решил никому об этом не рассказывать и хранить все в тайне.

Как только все вышли на берег, девочку сразу же препоручили чиновникам. Ее увели в другую сторону от принца. Может быть, в тюрьму. Она лишь печально посмотрела на принца, и он запомнил ее выражение лица.

В королевском замке были покои для иностранных путешественников, где разместили принца, и он впервые за долгое время смог заснуть в кровати. Принц беспокоился о будущем девочки, но от усталости быстро заснул.

Этой ночью ему снилось, что Харумару и Акимару исполняют старинный танец птиц. Вокруг них танцевали восемь человек в масках бессмертных горы Кунлун. Танец исполнялся в быстром темпе. Пока принц смотрел, как они кружились, он все больше и больше путался, где Акимару, а где — Харумару.

 — Которая из вас Акимару? Отвечайте! — спросил принц раздраженно, но они обе ответили:

 — Я!

 — А кто Харумару? Отвечайте же!

Но они обе снова ответили:

 — Я!

На следующий день, когда принц проснулся в одной из комнат замка, Мэн открыл дверь и как ни в чем ни бывало сказал:

 — Начинается утренняя аудиенция. Почему бы вам не сходить поклониться королю?

Полусонный принц проследовал за Мэном по длинным коридорам замка и оказался в огромном зале для аудиенций. Зал был полон знати и чиновников, и принц, сколько ни вставал на цыпочки, так и не смог разглядеть лица молодого монарха, который восседал на троне у противоложной стены зала. Он смог лишь разглядеть, что король был поразительно бледен.

За королевским троном стояли восьмеро крепких мужчин в кожаных одеждах с длинными мечами, сурово смотревших по сторонам. Судя по словам Мэна, это были стражники короля, которые носили титулы “главных по церемониям”. По правую руку от короля сидел плотный мужчина средних лет с бородкой, одетый в танскую одежду, — это был премьер-министр, регент при молодом короле, носивший титул канцлера. Мэн рассказывал принцу о других чиновниках и об их титулах, но принц не прислушивался, и эти слова не задерживались у него в памяти.

 — Кстати, вы видели короля? — спросил Мэн у принца после аудиенции, но тот не знал, что ему лучше сказать:

 — Я видел его лишь издали. Но цвет его лица произвел на меня впечатление.

Мэн шепотом сказал:

 — В последнее время ходят слухи о том, что король сошел с ума. Хотя он с рождения был такой бледный, но мне кажется, это как-то связано с его безумием. К слову, вам стоит обратиться к нему с просьбой помиловать сбежавшую девочку. Король часто являет собой пример поистине буддийского милосердия, и ваша просьба его обрадует, так как предоставит ему еще одну возможность проявить это качество. Из–за своей болезни он может легко растрогаться, и вот тогда-то и надо к нему обратиться. Не следует упускать этот шанс.

Мэн говорил с пылом, который в конце концов передался и принцу, но тот не мог понять, не скрывается ли за словами Мэна какой-то тайный замысел, и ему это не нравилось. Даже если так, думал принц, сам он никакого отношения к этому все равно не имеет, поэтому и задумываться об этом незачем.

Несколько дней спустя, когда принц не знал, чем ему заняться, внезапно появился Мэн:

 — Прямо сейчас представилась возможность подойти к королю. Он сейчас находится в Комнате Редкостей. Подойдите к нему.

Мэн объяснил принцу, куда надо идти, и тот, пройдя по длинному коридору, из круглых окон которого открывался вид на озеро, дошел до комнаты редкостей и, зайдя туда, сразу же обратил внимание на стоявшие там странные предметы.

На огромной квадратной раме висели медные колокола бяньчжун разных размеров, которые принц сначала принял за пыточные инструменты, дощечки фаньсянь, закрепленные на прямоугольном железном листе, железные и яшмовые треугольные колокольчики бяньцинь. Казалось, что эти музыкальные инструменты из таких твердых материалов, и звучать должны твердо и торжественно, будто разрывая сердце на части. Однако, в комнате еще были и барабаны-тайко, и цитра, и боковая флейта ёкобуэ, и флейта-сё:. А кроме того, там стояли покрытые многолетней пылью деревянная колесница-компас, одометр и астролябии, которыми никто не пользовался.

На стене были размещены портреты всех одиннадцати королей Наньчжао, и все они выглядели похоже: одинакового роста, с бородками, с коронами на головах и в шелковых одеяниях, но последний портрет был поврежден, и его лицо различить было невозможно. Царапины на портрете казались свежими, и принц подумал, не нынешний ли король испортил свой портрет в припадке безумия?

Стоя в изумлении перед изуродованным портретом, принц услышал шаги за спиной, и к нему подошел бледный юноша. Очевидно, это был сам король Шилун. Отзывчивая душа принца отозвалась болью при виде мягкого, нежного лица короля, чем-то похожего на грызуна.

При виде принца молодой король сразу же переменился в лице и с радостным видом сказал:

 — Учитель Фуцзю, я забыл, что вы обещали прийти сегодня, но я рад, что вы здесь.

В голосе короля слышалась неподдельная радость, и принц был удивлен. Он не знал ничего о даосизме и об этом учителе Фуцзю. Да даже если бы он просмотрел “Биографии бессмертных”, то он все равно не понял бы, в чем тут дело. Принц не знал, что ему ответить и молчал, но король обернулся и пронзительно высоким голосом позвал:

 — Матушка, матушка!

На зов появилась вдовствующая королева, мать Шилуня. На вид ей еще не было и сорока, она стояла с торжественным видом, высокая, одетая во все черное. Принц даже немного испугался, когда ее увидел. Он сразу же почувствовал трепет перед этой королевой, про которую ему рассказали, что она забеременела от дракона во время купания на озере Эрхай. Однако королева будто бы не обратила внимания на принца и, только слегка кивнув ему, сразу же взволнованно направилась к сыну. Тот сказал:

 — Матушка, радуйтесь. Пришел учитель Фуцзю. Я говорил вам, что беседовал с ним в Чэнду. Пусть учитель и простой полировщик зеркал, но он гений, который может вылечить любую болезнь. Он сможет вылечить и меня, я уверен. Ах, какая радость!

И с этими словами король упал на колени и распростерся на земле, потеряв сознание.

Видимо, с ним это случалось не в первый раз, поскольку королева выглядела не слишком взволнованной. Она лишь нахмурилась, глядя на короля, и сказала:

 — Опять!

А затем впервые посмотрела прямо в лицо принцу:

 — Я вас совсем не знаю, но прошу вас, ради моего сына, ведите себя так, словно вы и есть этот учитель Фуцзю. Хорошо?

 — Хорошо, — сказал озадаченный принц, но что делать, он не понимал. Однако королева продолжила:

 — В болезни моего сына, прежде всего, виновато это, — с этими словами она подошла к углу комнаты с редкостями и сдернула покрывала с двух предметов. Когда ткань упала на пол, то принц увидел две стоявшие на расстоянии метра деревянные рамы, на которых висели среднего размера зеркала из белой меди.

 — Эти два зеркала были привезены из Чанъани почти двести лет назад китайской принцессой, которая выходила замуж за короля Наньчжао. Некоторое время назад мой сын начал их бояться. Стоит ему посмотреть в зеркало, он видит свое отражение. И не одно, но два. И это его пугает. Он говорит, что не может не заглянуть в зеркала. В последнее время каждый раз, когда он туда смотрит, он видит свое отражение, которое выходит из зеркала, встает перед ним, а затем исчезает в дымке. Если он встает между двумя зеркалами, то его отражения множатся и их не сосчитать. И это его тоже пугает. Но он не может не смотреть в зеркало. Он постоянно избегает меня и целые дни проводит в этой комнате перед зеркалами, следя за тем, как безумствует его зеркальный собеседник.

Когда королева закончила свою речь, принц сразу же задал ей вопрос:

 — Кто такой учитель Фуцзю, за которого принимает меня его высочество?

 — Когда мой сын несколько лет назад жил в Чэньду, то он встретился с практикующим даосом по имени Фуцзю. Принц верит, что если позвать его, чтобы отполировать зеркало, то тени перестанут множиться.

Королева договорила эти слова, и тут лежащий в обмороке король потихоньку пришел в себя и медленно поднялся. Заметив сброшенные покрывала, он подошел к зеркалам.

 — Учитель, посмотрите, пожалуйста. Сейчас мое отражение исчезнет из зеркала. Вот я тут стою, а отражения нет. А если я повернусь? Оно следит за мной! Почему?

Король стоял между зеркалами, и его глаза налились кровью, словно у одержимого злым духом. Он размахивал руками и ногами как марионетка. Королева не могла вынести этого зрелища и повернулась к принцу:

 — Учитель, прошу вас, сделайте хоть что-нибудь!

Но принц все–таки не был учителем Фуцзю, поэтому плана действий у него не было. Он некоторое время помолчал, смотря, как безумствует король. А затем ему в голову пришла идея. Он не знал, насколько она удачная или нет, но решил попробовать. В любом случае, будь что будет, подумал принц.

Он взял короля за вяло подрагивавшую руку и подтащил к себе.

 — Ваше высочество, сейчас я особым образом запечатаю это зеркало, а вы посмотрите отсюда. Хорошо?

Оттащив короля, принц сделал шаг вперед и сам встал между зеркалами. А затем он смело заглянул туда. Отразится, нет? Но принц не увидел в зеркале своего отражения. Как и несколько дней назад, когда он заглянул в воды озера Эрхай. Принц понял, что он потерял свое отражение, и это подтвердилось и тут. Но он продолжил вести себя, как учитель Фуцзю:

 — Смотрите, ваше высочество. В зеркале нет моего отражения. Оно запечатано.

Жадно смотря сбоку на зеркало, в котором не было отражения принца, король даже раскрыл рот от удивления. Шок был сильным, и он не мог думать ни о чем другом.

Принц обеими руками взялся за висевшие на рамах зеркала, повернул стеклом внутрь и сложил их вместе:

 — Сейчас я особым образом запечатаю отражение, и оно больше не сможет появиться в этом мире. Лишенное света, оно сгинет во мраке. Ваше высочество, принесите, пожалуйста, шнурок. Сейчас я обвяжу им зеркала.

　 И когда принц связал вместе два зеркала, на бледном лице короля выступили краски, и появилось давно не виданное спокойное выражение. Король обернулся ко вдовствующей королеве и спокойно сказал:

 — Матушка, это в самом деле учитель Фуцзю. С самого начала я так и знал.

Десять дней спустя принц вместе с Харумару ехал на лошадях вдоль реки Швели, притока Иравади, по горной дороге из Юньнани в Бирму. После запечатывания зеркала и король, и вдовствующая королева Наньчжао стали испытывать восхищение по отношению к принцу и, помиловав Харумару, позволили принцу взять ее с собой. Они были очень рады, что Наньчжао посетил столь великий ученый, как принц. Король даже не хотел его отпускать и с сожалением говорил, что не может помочь принцу в его заветном желании добраться до Индии. Но наконец король смирился с этой мыслью и предоставил принцу с Харумару пару знаменитых своей выносливостью юньнаньских лошадей, чтобы они могли преодолеть горы и добраться до Аракана. Принц с благодарностью принял этот дар.

 — Хорошо, Харумару, что тебе не отрезали уши, — сказал ей принц, сидя на лошади.

 — И это благодаря вашему высочеству, — Харумару уже немного понимала японский язык и говорила с принцем на простые темы. Начав прислуживать, она уже не носила костюм с крыльями, но была облачена в мужскую одежду.

 — Прощай, мирная страна. Прощай, страна спокойствия. Прощай, страна смерти, — тихо прошептал принц, когда они вместе с Харумару покидали Наньчжао, а перед ними блестело озеро Эрхай. Его сердце почему-то было полно грусти.

С давних времен горная дорога вдоль реки Швали привлекала торговцев. Она славилась видами, но для неопытных путешественников преодолеть этот путь было непросто. В густых лесах обитали дикие животные и змеи. Была и угроза подвергнуться нападению яростных варваров. Горы в Наньчжао были выше трех тысяч метров, поэтому надо было позаботиться о защите от холода. Лошади могли свалиться со скалы. Из–за этого совсем нельзя было путешествовать здесь, как по равнине, не думая об опасностях.

Чтобы избежать нападения змей, принц, сидя верхом на лошади, играл на флейте мелодию “Возвращение в замок”. Эту старинную флейту из комнаты редкостей замка Дали король подарил принцу на прощание. По легенде, мелодия “Возвращение в замок” отпугивает змей, поскольку в ней раньше пелось о том, как варвары едят змей. Принц сам особо этому не верил, но он не мог удержаться от соблазна поиграть на флейте, пока ехал верхом на лошади сквозь густые южные леса.

В тот день принц в пути играл на флейте, но когда солнце село, и на западе, над горами, небо стало алым, ему стало грустно, и он заправил флейту за пояс. Прекратив играть, он внезапно испытал почти незнакомое чувство одиночества в этом густом и тихом лесу. Он рассеянно думал, навеял ли на него тоску пейзаж, или же было одиноко просто так, как вдруг увидел неподалеку двух путешественников на лошадях.

Вечернее солнце светило им в спину, поэтому принц не мог разглядеть их лиц. Но они подъезжали все ближе и ближе. Наконец в момент встречи принц увидел, что они, как две капли воды, похожи на него и Харумару. Даже одежда была такая же. Принц поразился, но виду не подал. Через некоторое время он оглянулся, но путешественники продолжили путь, словно окутанные дымкой, а затем исчезли.

 — Харумару, ты это видела?

 — Что?

И принц понял, что Харумару ничего не поняла и ничего не заметила.

Дорога от озера Эрхай до морской границы Аракана, где принца ждали спутники, на быстрых лошадях, с легкостью преодолевавших горные подъемы, заняла почти целый месяц. Когда они вернулись, Антэн сразу же сказал:

 — Наконец-то! Как долго мы вас ждали. И Акимару с вами. Как мы переволновались! А ты, бесстыдница этакая, нарочно не сказала, куда идешь, и вот, возвращаешься с принцем.

Принц со смехом объяснил, что Антэн, видимо, перепутал Акимару и Харумару, но тот, наоборот, смутился еще больше:

 — Странно. Акимару десять дней назад ушла, и мы ее больше не видели. Ее теперь здесь с нами нет.

На этот раз настала очередь принца удивиться. Он не знал, что и сказать. Акимару втайне ушла, будто сокрылась в облаках. Однако сколько принц вместе с Антэном и Энкаку не ждали ее, она так и не появилась. Им даже казалось, что Акимару приняла облик Харумару, переродившись в нее в пещере на горе Цзицзу.