Впервые о злых духах, которые обитают на севере Бенгальского залива, написал сунский посол в Линнань Чжоу Цюйфей, собравший в своем десятитомном труде “За хребтами. Вместо ответов” сведения о землях в южных морях. Согласно его записям, штурманам кораблей, которые плыли от Ланли на Суматре до Гулиня в Индии, надо было соблюдать осторожность, избегая проклятого района недалеко от Цейлона. Судно, которое все–таки оказывалось в этом районе, вынужденно кружило возле одного и того же места, а затем, под действием встречного ветра, его за ночь относило обратно в Ланьли. Даже несмотря на то, что дорога от Ланли до Цейлона занимала около месяца, сила ветра была необычная, раз тот мог отогнать корабль обратно за столь короткий срок. Видимо, эти места так и назвали — “места проклятого ветра”. Корабль, на котором принц плыл на Цейлон, попал в этот район, и ветер невиданной силы гнал и гнал его на восток, вниз от экватора, пока судно не оказалось выброшено на север острова Суматра. Судя по всему, штурман Камал, полагавшийся на астрономию, не включил ветер в свои расчеты.

Таким образом, принц и его спутники, сами ничего не зная, оказались выброшены на далекий берег. Когда рассвело, они оказались там, где не ожидали — на севере Суматры. Конечно, никто из них этого не знал.

В то время на Суматре существовало государство, которое носило санскритское название Шривиджая, и вот уже целый век это буддийское царство славилось своей мощью. По-китайски оно называлось Шилифоши. Золотой век Шривиджаи уже близился к закату, и при взгляде на высившиеся по всей стране каменные и кирпичные пагоды можно было получить представление о том, насколько в эту страну проникло учение махаяны, но сокрытые в густых лесах, заброшенные, состарившиеся статуи и лингамы совсем не казались буддийскими. Китайский монах Ицзин, который посетил Шривиджаю за двести лет до принца Такаока и прожил там семь с половиной лет, не мог не очароваться этой страной.

Когда принц и его спутники оказались выброшены на берег, то рассветало, и они, не имевшие ни малейшего понятия о королевстве за сотни ли от Бенгальского залива, при виде буддийских памятников и многочисленных высившихся между холмами пагод и пирамид, сначала не поверили своим глазам. Они могли подумать, что такая красота может быть только в одном месте — в Индии. Да нет, так они и думали. Их можно понять, ибо все эти буддийские постройки цвета красной охры величественно сияли в свете восходящего солнца. Антэн, будто ослепленный красотой пагод, благоговейно произнес:

 — Мы были и в Ченла, и в Панпан, и в Аракане, где процветает учение Будды, но страны, где оно настолько величественно и прекрасно, пока еще не видели. Насколько необыкновенна красота этих пагод! Не на Цейлоне ли мы оказались? Не выбросил ли нас ветер на берег Цейлона? Энкаку, что ты об этом думаешь?

Тот был не менее очарован и восхищен:

 — Я не знаю, Цейлон это или нет, но мы определенно оказались в стране, которая находится недалеко от Индии и озарена светом Будды. Может быть, мы смогли перебраться через Цейлон и уже глубоко в материковой Индии. Все очень походит на то. К тому же, мне кажется, я чувствую какой-то неописуемо прекрасный запах, но, может, мне просто кажется. Такое со мной впервые. Ваше высочество, вы что думаете?

Несмотря на восторженный тон Энкаку, принц ничего не говорил. И Энкаку, который верил в то, что они попали в Индию, и поэтому был на седьмом небе от счастья, едва мог вынести молчание принца.

 — Судя по молчанию, ваше высочество, ваше горло болит еще сильнее, чем вчера, не так ли? Меня это беспокоит. Или же вам мешает нечто другое?

Но принц тихонько засмеялся, развеивая подозрения Энкаку.

 — Нет, мне ничего не мешает. Я просто не верю, что мы с вами оказались в Индии. Вот и все.

Энкаку был расстроен:

 — Почему?

Принц, напрягаясь из последних сил, ответил:

 — А ты подумай. Разве можно так просто оказаться в Индии? Чтобы попасть туда, мне кажется, надо преодолеть много различных препятствий. Разве, по-вашему, оказаться на индийском берегу только из–за ветра, который подул в правильную сторону, не слишком просто? И никаких усилий мы не приложили.

Вместо удивленного Энкаку принцу возразил Антэн:

 — Вы говорите, что это слишком просто, ваше высочество, но разве мы целый год не блуждали по странам в южных морях? И даже несмотря на сложное путешествие, полное трудностей и преград, вы полагаете, что мы еще не можем достичь Индии? Это так немилосердно с вашей стороны, что мне плакать хочется, ваше высочество! Разве вам не кажется, что после всех наших скитаний мы уже давно должны были оказаться в Индии? Никаких усилий, значит, мы не приложили. Ваше высочество, вы хотите, чтобы на нашу долю выпали дополнительные невзгоды? Но если мы на Цейлоне, то, надеюсь, обойдется и без этого.

 — Конечно, если это Цейлон… Но мы скоро узнаем, где мы.

Этими словами принц прервал спор и, идя впереди Антэна и Энкаку, направился в сторону небольшой возвышенности в глуби острова. Он собирался исследовать это место.

В отличие от уже виденных южных стран, здесь уже начиналась вулканическая цепь, и, по всей видимости, там были спящие вулканы, когда-то активные, а под слоем пепла вполне могли находиться буддийские памятники. Пока они шли, то их взору представлялись различные следы вулканов — пепел, камни, холодная застывшая лава — все это бросалось в глаза. Однако из–за обильных дождей на слоях пепла росли деревья. Дикая, почти ощутимая влажность, сырая земля, буйно разросшиеся папоротники — все это вызывало беспокойство. Они шли втроем, чувствуя тревогу.

Примерно через один ли лес расступился, и они увидели небольшой округлый пруд. Вода в пруду была тихая и застоявшаяся, будто в болоте, в ней росли какие-то водные растения с короткими стеблями. По берегам пруда цвели необыкновенно огромные, диаметром с метр, цветы, с пятью толстыми ядовито-красными лепестками. Они были такими огромные, что в это едва верилось. Более того, еще удивительнее было отсутствие у этих цветов стебля и листьев — они цвели прямо на земле, что очень сильно отличало их от обычных растений. Другими словами, все растение состояло лишь из одного цветка. Эти цветы отражались в воде пруда красными, будто кровавыми, пятнами и представали перед глазами как живые.

Примерно через тысячу лет английский ученый и предприниматель из Ост-Индской компании, которого звали Томас Стэмфорд Раффлз, случайно открыл этот самый большой в мире цветок, и в его честь он получил название раффлезия. Но поскольку принц, Антэн и Энкаку были все–таки далеки от этого времени, то этот похожий на злого духа цветок поставил их в тупик. Даже Энкаку, сведущий в ботанике, был бессилен перед этим чудовищным растением и не мог найти ему места в китайской классификации. Принц и его спутники некоторое время молчали в удивлении и, поскольку не могли подойти поближе к пруду, лишь смотрели из леса на подозрительные красные цветы. А затем Антэн еле-еле смог выдавить из себя следующее:

 — Если у человека только голова, то наверняка это злой дух, так и в растении, у которого есть только цветы, есть что-то нехорошее. Чем больше я гляжу на него, тем больше оно мне не нравится. Может быть это демон, принявший форму цветка? Раз уж тут есть такие растения с такими дьявольскими цветками, значит, мы точно не на Цейлоне, но в каком-то неизвестном, варварском, не освещенным еще светом учения Будды государстве. Совсем ничего не понимаю.

Энкаку же в своей манере произнес целый монолог:

 — Просветленный сидел на лепестке лотоса, а на лепестках этих цветов сидит сам дьявол. По форме они скорее похожи на камелию, а не на лотос, будто бы огромные цветы камелии упали на землю. В первой главы трактата Чжуан-цзы “Странствия в беспредельном” написано: «В глубокой древности росло на земле дерево чунь, и для него восемь тысяч лет были все равно что одна весна, а другие восемь тысяч лет были все равно что одна осень», и эти цветы напоминают мне об этом дереве. Они хоть и огромные, но не думаю, что приносят удачу. От них воняет мертвечиной. Да даже досюда доносится этот ужасный запах! Какие страшные цветы.

И лишь принц, словно прикусив язык, отказался вступать в разговор и жадно смотрел на эти огромные, пылавшие на солнце цветы, будто пожирая их взглядом.

Некоторое время спустя принцу и его спутникам показалось, что кто-то стоит за ними, и тут послышался голос:

 — Эй, кто вы такие?

　 Обернувшись, они увидели страшно худого, с торчащими ребрами мужчину, на котором из одежды была лишь набедренная повязка. Мужчина смотрел на них так, будто бы что-то искал. Путешественники поняли, что он говорит по-малайски, так как уже привыкли к этому языку, будучи в стране Пан Пан, поэтому Антэн ответил ему на том же языке:

 — Мы путешественники из Японии.

 — Здесь нельзя находиться посторонним. Что вы тут делаете?

 — Мы просто смотрим на эти странные цветы и даже забыли о времени.

Мужчина пристально посмотрел на них:

 — Просто скажите, вы их трогали, эти цветы?

Антэн громко расхохотался:

 — Чтобы мы их трогали? Что вы, конечно нет!

Эти слова Антэна успокоили мужчину, и тот, смягчившись, сказал:

 — Это цветы-людоеды. Они высасывают из людей все соки и превращают их в мумий. С вашей стороны было очень разумно не приближаться к ним.

Антэн удивился:

 — Я впервые слышу о цветах-людоедах. Много их тут растет?

 — Немного. В последнее время вулканы стали извергаться реже, а такие цветы любят теплую после извержений землю, поэтому их становится все меньше и меньше. По всей стране их осталось менее трех десятков. Поэтому эти цветы стали представлять собой величайшую ценность, и для их охраны нанимают стражников вроде меня. Если они засохнут, то я потеряю и работу, и репутацию.

—Но зачем ты охраняешь эти цветы? И для кого ты работаешь?

 — Конечно, я работаю для короля страны. Цветы эти нужны для того, чтобы делать мумий из королев. Больше ни для чего они не годны.

Антэн хотел задать еще один вопрос, но в этот момент из долины послышался звук рожка, и мужчина нервно выпалил:

 — А, это процессия, которая направляется в храм королевы. Сейчас они пройдут по долине. Если вы хотите на нее посмотреть, то лучше идите. Ведь нам, простым людям, крайне редко удается увидеть королеву, пока та жива, и мы почитаем это за счастье. Нельзя упускать эту возможность. Быстрее, быстрее! Когда принцесса родит ребенка, то мы ее больше не увидим. Поторапливайтесь побыстрее!

Принц и его спутники не понимали, о чем говорит мужчина, но, подталкиваемые им, в спешке спустились в зеленую долину и, спрятавшись за деревьями, ждали процессию.

И та не заставила себя ждать. Впрочем, говорить о процессии было бы опрометчиво, ибо людей там было немного: четверо мужчин, которые дули в рожки, за ними — с десяток фрейлин, и в конце сама королева, которая восседала на медленно идущем слоне, держа в руке веер из перьев райской птицы. Действительно, стражник цветов был прав, ибо настолько прекрасной женщины нельзя было и увидеть, королева была очаровательна и грациозна. Ей еще не исполнилось семнадцати лет, но вид у нее был крайне надменный, не подходивший к ее годам. Принцу внезапно подумалось, не походит ли эта девушка на Кусуко в молодости, которой он, конечно, не знал. И вместе с этой мыслью принц ощутил странное предчувствие. Ему показалось, что он уже где-то видел эту девушку, только без ее облачения молодой королевы.

Когда процессия оказалась прямо перед глазами принца, то память об этой девушке вернулась к нему, и он даже невольно вскрикнул от удивления. Неужели эта невозмутимая девушка, которая хранила достоинство, ни кто иная, как любимая дочь владыки страны Пан Пан принцесса Паталия Патата? Принц сразу забыл о своем больном горле и закричал:

 — Принцесса Паталия Патата! Вот мы и встретились!

Эти слова прозвучали, как удар, и когда сидевшая на слоне молодая королева увидела принца, ее глаза стали еще больше, и она радостно сказала:

 — А, ваше высочество! Как я хотела с вами увидеться!

Услышав ее слова, принц чуть не прослезился от радости. И сейчас, в этой долине, встреча с принцессой Паталией Пататой показалась ему чуть ли не обещанием из прошлой жизни. Но, по правде говоря, принц был чужд всякой мистики.

Во время его пребывания на Малайском полуострове в стране Пан Пан, принцесса Паталия Патата была выдана замуж за короля Шривиджаи, государства, у которого издавна были тесные взаимоотношения со страной Пан Пан, и сейчас она была королевой этой страны. Под “тесными взаимоотношениями” подразумевается, что отношения разделенных Малаккским проливом Пан Пан и Шривиджаи были достаточно близки для того, чтобы правящие династии могли породниться. Поскольку оба этих государства были буддийскими и совместно контролировали торговлю на юге Азии в то время, их можно даже счесть одной страной.

Принцессу Паталию Патату вернее будет называть Паталией Пататой Пататой, поскольку в этой стране существовал обычай, по которому у замужних женщин удваивались личные имена. В девичестве принцесса по неизвестной причине заболела депрессией, и по совету брахманов она должна была отведать мяса баку из сада ее отца. Хотя король и служанки верили, что принцесса съела мясо, на самом деле она из упрямства не прикоснулась к нему и втайне выбросила из тарелки. Принц, сны которого стали пищей для баку, и не подозревал об этом, наивно думая, что раз баку ели его сны, а принцесса ела мясо баку, то он связан с принцессой незримыми узами.

Принцесса Паталия Патата часто приходила в сад баку, где подружилась с принцем, и они часто разговаривали. Своенравная и капризная принцесса почему-то легко нашла общий язык с принцем, и они часто гуляли по зверинцу, наблюдая за редкими птицами. В это время принцесса казалась радостной. Когда корабль принца, снаряженный по приказу короля Пан Пан, должен был отправляться в Индию из порта Такола, принцесса вместе с отцом тоже присутствовала при отплытии, однако она, надувшись, выглядела зло, и даже когда принц ей улыбнулся, она внезапно обиженно отвернулась. Действительно, ее капризы были капризами настоящей принцессы.

Примерно через месяц после того дня, как принц встретился в долине с Паталией Пататой, его горло стало болеть все больше и больше, и он был вынужден лежать в небольшой хижине на берегу моря. Антэн, Энкаку и Харумару озабоченно наблюдали за ним:

 — Ваше высочество, вы со вчерашнего дня ничего не ели и поэтому очень ослабели. Давайте я вам приготовлю бататовой каши, а вы постарайтесь хоть немного съесть. — В голосе Харумару слышались слезы, и принц со страдающим видом ответил ей:

 — Я знаю, есть многочисленные знаки, которые свидетельствуют о том, что мой конец близок. Поэтому волноваться не стоит. Я с малых лет люблю бататовую кашу, поэтому я вполне смогу ее съесть. Да любая каша подойдет.

Однако когда спутники принца не смотрели на него, то принц тайком выбрасывал содержимое тарелки, лишь притворяясь, что ест. И Антэн, и Энкаку, и Харумару не были настолько рассеяны, чтобы не заметить этого, и тревожились при мысли о том, принц не может есть из–за боли. Чтобы найти такую еду, которую можно легко жевать и глотать, они втроем обычно с самого утра торопливо отправлялись на поиски. В один такой день, когда они ушли, принц случайно заснул в хижине.

　В этот миг кто-то стыдливо приоткрыл дверь хижины и зашел внутрь. Это была принцесса Паталия Патата, на этот раз крайне скромно одетая и выглядевшая опечаленной.

 — Я услышала о вашей болезни, Ваше высочество, и решила проведать Вас. Надеюсь, мое посещение не причинит вам неудобства, поскольку я очень беспокоюсь за вас.

Принц улыбнулся:

 — О моем состоянии вы догадаетесь по моему голосу. Что-то застряло у меня в горле, поэтому я едва могу говорить. И чем больше проходит времени, тем хуже. Наверное, вы плохо меня слышите, когда я так говорю.

 — Нет, ни капельки.

 — В последнее время я не могу есть. Еда будто застревает у меня в горле. У меня есть предчувствие, что отмеренный мне срок подходит к концу. Я не знаю, умру ли я до того, как попаду в Индию, или после. Но если бы эти события совпали, то я был бы очень рад.

Принцесса чуть ли не закричала:

 — Ох, ваше высочество! Честно говоря, я тоже умру в течение года. Я могу лишь сказать, что это чудо, но с того дня, как я встретилась с вами, у меня не начинались “лунные дела”.

Когда принцесса сказала об этом, принц сначала не понял. Какая связь между смертью и отсутствием у нее менструаций? Но принцесса, заметив смущение принца, оживилась, взяла его за руку и начала шептать ему на ухо:

 — Ваше высочество, пойдемте со мной, я вам покажу ту гробницу, куда меня поместят после смерти. Это настолько известное место, что там бывают и китайские, и индийские монахи. Неужели вам не интересно? Ну что же вы, пойдемте.

Принц привык к капризам принцессы, но сегодня он не чувствовал себя достаточно бодрым, чтобы куда-то идти. Однако, увидев, как легко та поднялась, он устыдился и, склонный последовать ее примеру, поднялся и, не обижаясь, пошел вслед за принцессой. Когда они оба вышли, то принцесса шла молча, и они не разговаривали почти до самого конца.

Некоторое время спустя они увидели невысокий холм, на котором стояла сложенная из серого песчаника величественная постройка неправильной пирамидальной формы. Это была будущая усыпальница принцессы. Хоть холм был не так уж и высок, принц почувствовал усталость и одышку, когда забрался на него — настолько ему было тяжело. Принц и не думал, что болезнь настолько его ослабит. Стоя наверху, он оглядывал окрестности — широко простиравшиеся поля и высившиеся в синем небе вулканы, из жерл которых подымался легкий дымок. Пейзаж был настолько величественным, что, смотря на него, принц позабыл о своей усталости.

Усыпальница была квадратной формы. Вокруг ее основания были выстроены одна над другой пять галерей, в первых трех были квадратные, а в последних двух — прямоугольные ниши, в которых были установлены многочисленные статуи будд. Эту конструкцию увенчивала высокая конусообразная башня, и когда принц с принцессой поднялись по опасной лестнице, внутри все здание оказалось куда просторнее, чем им казалось.

Принцесса держала принца за руку, и тот, пошатываясь, ничего не мог разглядеть, поскольку внутри усыпальницы из–за отсутствия окон царила тьма. Однако принцесса быстро взяла в руку заранее приготовленный факел и поднесла его поближе к стене. Вспыхнул огонь, и в его свете показались странные стоящие у стены фигуры. Это были изображения будд в полный рост. Таково было первое впечатление. Когда глаза принца привыкли к темноте, он смог разглядеть, что фигуры — вовсе не будды, а поразительно похожи на живых людей. Их было двадцать две, и все они изображали молодых полуобнаженных женщин. Принца неприятно поразило, что на их коже даже виднелись поры, а их позы казались непристойными. Он не мог на них не смотреть и испытывал волнение. Внезапно принцесса заговорила:

 — Это все — тела королев Шривиджаи. После того, как они рожали детей, их спокойно превращали в мумий. Все это для того, чтобы сохранить их молодость и красоту. Самой молодой королеве девятнадцать, самой старой — тридцать три. Когда я стану такой же, я, естественно, буду самой молодой. После того, как я рожу ребенка, из меня сделают мумию и меня навеки поместят в эту усыпальницу. Я очень, очень ждала своей беременности. Как я проклинала свое тело, которое никак не могло забеременеть. Мой муж слаб и телом, и душой, поэтому я сомневаюсь в том, что он вообще может оплодотворить женщину. После того, как мы встретились с вами в долине, я отправилась помолиться, чтобы божественная сила даровала мне ребенка, и отправилась в небольшое святилище Шивы. Однако необходимости в этом уже не было. Благодаря его милости, но я беременна. И вместе с тем, спасибо вашему высочеству, ибо с того дня у меня не было “лунных дел”.

Здесь принц вставил слово:

 — Я правильно понял, что в этой стране существует закон, по которому родившие ребенка королевы должны умереть?

 — Да.

 — А все–таки, почему?

 — Ну, я не знаю причин. Может быть, дело в том, что если женщина родила ребенка, то жить ей больше и незачем — существует и такое мнение. Однако традиции уже несколько столетий, и не было ни одной женщины, которая отказалась бы от этого, все они подчинялись этому и ждали, когда их положат сюда. Я, как и они, хочу навеки сохранить свою молодость и красоту, и мне радостно, что меня положат в эту усыпальницу, где я останусь навеки юной. Именно здесь моя юность будет жизнь вечно.

 — А как умирают родившие ребенка женщины?

 — А, об этом я еще не рассказала. Есть один определенный способ. В окрестных болотах есть растения, которые высасывают все соки из человеческого тела и так оно иссыхает.

 — Кажется, я видел эти растения. Это такие огромные красные цветы?

 — Да, если сесть на эти огромные цветы, то они высосут все жидкости из тела и можно превратиться просто в идеальную мумию. И цвет кожи, и блеск, и упругость — все это не исчезнет и за сотню лет, сохранится, как у живого человека — вот каковы чудесные свойства этого цветка. Другого такого нет. Может, он растет здесь потому, что это буддийская страна. Кажется, недавно сюда приезжал какой-то известный китайский монах, и когда ему показали этих мумий, то он был тронут и чуть не расплакался, ведь в Китае таких нет. А как насчет Японии? Вы видели что-нибудь похожее, ваше высочество?

 — Нет, я ничего похожего не видел, и меня удивило нечто, чему я не могу дать названия. Не то чтобы в Японии не было таких людей — так, например, мой учитель, преподобный Кукай, перед смертью отказался от риса и воды, стал принимать только “эликсир бессмертия” и затворился в пещере на горе Коя, где медитировал в позе лотоса, но, хоть я многого и не знаю, я не слышал о других монахах, которые бы повторили подвиг моего учителя. Не слышал я и о таких женщинах. Когда на горе Коя была найдена ртуть, то преподобный Кукай показывал мне, как ее сушить и использовать, и об этом я очень хорошо знаю. И когда Кукай умер, то его лицо в гробу напоминало бронзовую маску.

Так, разговаривая, они уже вышли из мавзолея и стояли на его склоне. Вдали, под синим небом, в котором светило яркое солнце, простирались фиолетовые вулканы. Но вдали от поверхности земли дул ветерок, поэтому жара была не настолько сильной. Принц и принцесса уселись на каменные ступеньки и молча наблюдали за тем, как постепенно меняется пейзаж и какие разные очертания принимает вулканический дым. Наконец, принцесса заговорила:

 — Ваше высочество, вы правда хотите попасть в Индию до того, как умрете?

Таинственный тон принцессы удивил принца, и тот вопросительно посмотрел на нее. Она улыбалась, но все равно в ее улыбке был некий оттенок жестокости. Но принца это не беспокоило:

 — Конечно. Я мечтал попасть в Индию всю свою жизнь, но и смерти я не боюсь.

 — А раз так, то ведь вам без разницы, попадете ли вы в Индию до своей смерти или же после?

 — Если эти два события произойдут одновременно, то большего мне и не надо. А если у меня будет хоть слабая надежда на то, что я все–таки окажусь в Индии, то тогда, конечно, неважно, что будет первым.

И тут глаза принцессы засияли:

 — Ваше высочество, я вот о чем только что подумала! Знаете ли вы притчу о тигрице? Вы ведь наверняка знаете ее, раз вы буддийский монах. Если двигаться на юг, а затем пересечь море, то можно добраться до государства Лоэй, где водятся тигры, которые, как перелетные птицы, путешествуют туда-сюда из Лоэй в Индию и обратно. Говорят, больше нигде такого нет. Более того, они голодные и любят человеческое мясо. Даже мертвых людей. Если вам неважно, когда вы попадете в Индию, после смерти или нет, то вы можете скормить себя тигру, и он спокойно доставит вас в Индию прямо в своем желудке. Как вам такая идея?

Принц почувствовал воодушевление:

 — Как интересно! Будто путешествие в повозке, запряженной быками. Тигры съедят меня и вместе со мной направятся в Индию — как чудесно!

Их взгляды случайно встретились, и они засмеялись, будто у них появилась возможность совместно добиться какой-то общей цели. А затем принцесса прерывисто заговорила:

 — Какая радость! Я ведь смогу умереть с принцем в одно и то же время. Разве это не настоящее счастье? А ребенок, надеюсь, будет похож на вас!

Но, к сожалению, принцесса Паталия Патата не знала о том, что в мире существует такое явление, как ложная беременность, поэтому не стоит верить в то, что ее слова воплотились бы в реальность. Ее аменорея еще не означала, что она была беременна. И вполне могло статься, что десять лунных месяцев и десять дней спустя принцесса никого не родила, а следовательно, она и не должна была умирать.

Принц смотрел на далекие вулканы и думал, что никогда теперь не сможет на них взобраться, поэтому его душа была переполнена сильными чувствами. Горло болело, и, к тому же, ему было душно. Ведь когда-то преподобный Кукай дразнил его тем, что он любил забираться на высокие места.

Когда принц вернулся в хижину, то он позвал к себе Антэна, Энкаку и Харумару, чтобы объяснить им свой план:

 — Мне пришла в голову отличная идея. Пусть меня съедят тигры и перенесут в своем желудке в Индию. Что вы об этом думаете?

У Антэна глаза расширились от ужаса:

 — Ни с того ни с сего — и вы такое говорите! Где же найдутся такие чудесные тигры, которые перенесут вас в Индию?

 — А такие тигры есть. Они живут в стране, которая называется Лоэй, и оттуда направляются в Индию, а затем возвращаются обратно. Поэтому мы с вами поплывем в Лоэй и отправимся искать тигров. Иначе никак.

 — Но кто вам рассказал о таком?

 — Принцесса Паталия Патата. Она умная и много знает об этом, поэтому она вряд ли ошибается.

Энкаку с болью посмотрел на принца, который за два-три дня заметно похудел:

 — Вы думаете, что тигры будут вас есть, а мы будем стоять сложа руки и смотреть на это? Не стоит так шутить, ваше высочество. Ради вас я готов пройти и огонь, и воду, и от своего долга я не отступлюсь.

Харумару добавила:

 — Ваше высочество, но так вы попадете в Индию только в виде холодного трупа, который будет покоиться в желудке какого-то чудовища. Если вы умрете, то вы не сможете увидеть ни храмы Будагаи, ни Джетавана, ни монастырь Нарадна, о котором вы так много говорили. Вы не сможете услышать голос птиц-калавинок. Даже если ваша болезнь становится все хуже, вы должны жить…

Принц слушал Харумару, закрыв глаза, но тут он прервал ее:

 — Увы, реальность не так хороша. Я уже настолько изможден, что даже и не надеюсь, что смогу добраться до Индии. Я никак не могу быть оптимистом. К тому же, тигр не питается мясом мертвых. Если я умру, то мой план обратится в ничто. Я еще не говорил вам об этом, но мне еще и трудно дышать, поэтому идти пешком мне тяжело. Если бы у меня в горле появилась дыра, мне бы стало легче. Энкаку, извини, что я говорю вещи, которые больше присущи тебе, но в Чжуан-цзы в “Размышлениях учителя” говорится, что “дыхание великого человека исходит из пят, а простой человек дышит лишь горлом”. Я думаю, было бы неплохо, если бы я достиг состояния великого человека.

Принц попробовал засмеяться, но у него не вышло. Скорее это был печальный, похожий на смех стон. Три его спутника молчали, склонив головы. Наконец принц приободрился и продолжил:

 — К тому же не так жестоко — отдать себя на съедение тигру. Это ведь естественный процесс. Если люди, получив от Неба жизнь, возвращаются туда после смерти, то вместо того, чтобы лежать в холодной могиле, не лучше ли накормить своим мясом голодного тигра, став с ним единым существом, которое направится в Индию? Разве это так бессмысленно? Даже Будда показал на своем примере кормление тигра. И сейчас я чувствую любовь по отношению к этим еще не виданным мной животным, которые скоро меня съедят.

Несколько дней спустя от двора Шривиджаи к хижине принца по приказанию королевы были приведены четыре слона. Четверо слуг должны были сопровождать их до королевства Лоэй. Чтобы добраться до этой страны, необходимо было пройти по Суматре около двухсот ли на юг, до противоположного берега Малайского полуострова. Затем надо было перебраться на другой берег на лодке. Государство Лоэй находилось на юге Малайского полуострова, там, где сейчас Сингапур, и основным источником его дохода была торговля. Вот и все, что было известно про эту страну.

День отправления уже был назначен, и усталый принц, лежа на соломе в хижине и тяжело дыша, высоким, похожим на комариный писк голосом, сказал стоявшим перед ним спутникам:

 — Сейчас я хочу попросить вас выполнить один мой каприз. Принесите, пожалуйста, нечто круглое, что можно держать в руке. Пусть даже камешек.

 — Хорошо! — Харумару поднялась, вышла наружу и через несколько минут вернулась с небольшим камешком в руке. За это время принц успел задремать.

 — Ваше высочество, я принесла камешек, — тихо сказала Харумару, и принц открыл глаза.

—А, вот. Я и забыл. Вложите его мне в руку.

Антэн поддержал принца за плечи, и тот приподнялся на соломе:

 — Вложи мне его в правую руку. Да, вот так.

Крепко держа камень в руке, принц внезапно поднял руку к голове и сделал движение, будто бы хотел бросить камень. Один раз, второй, третий. И он повторял, как заклинание:

 — Лети в Индию!

Спутники принца удивленно молчали, думая о том, что тот помутился разумом. У Энкаку, которого можно было легко разжалобить, уже слезились глаза, и он кусал губы.

Однако принц так и не бросил камень и, будто потеряв к этому интерес, уронил его на землю, повернулся на бок и закрыл глаза. Антэн покачал головой:

 — Что вы делали? Это разве какая-то особая магия?

Но принц слегка улыбнулся и рассказал им всю правду:

 — Нет-нет, ничего такого. Пусть вам будет известно, что когда я был маленьким, то я был влюблен в эту печально известную Кусуко, женщину из рода Фудзивара. Однажды она, повернувшись лицом к темному саду, бросила туда что-то маленькое, круглое и светящееся. И эту сцену я никак не могу забыть, и сейчас, когда я заснул, я вспомнил об этом и просто захотел подыграть Кусуко.

 — Подыграть? Но каким образом?

 — Да ничего особенного и ничего забавного. Удивительно, что прошло уже много лет, а я все еще об этом помню. Я просто захотел сделать так же перед своей смертью.

С этими словами принц снова заснул. Его спутники взволнованно переглядывались, но принц тихонько сказал:

 — Извините, не будите меня, пожалуйста. Я был вместе с принцессой Паталией Пататой.

Тем не менее, лицо принца было спящим, и эти слова показались его спутникам бессодержательными. Нет, он точно разговаривал во сне. Паталии Пататы нигде не было видно. Спутники принца опять молча переглянулись, ничего не поняв. Однако, когда губы принца опять зашевелились, Антэн решительно взял его за плечи и перенес на кровать. Он положил принца на охапку соломы, но тот не просыпался, не открывал глаза — находился в состоянии крепкого сна. Очевидно, ему что-то снилось.

А теперь давайте попробуем вступить в сон принца вместе с принцессой Паталией Пататой.

Проскользнув в открытую дверь хижины, гибкая, будто змея, принцесса, подбежала к принцу и зашептала:

 — Как ваше горло? Все еще болит, или уже меньше?

Как было сказано раньше, Антэн помог принцу подняться:

 — Нет, боль все хуже и хуже. Когда я случайно проглотил большую жемчужину, она застряла у меня в горле и никак не может оттуда выйти. Вот тут набухло, посмотрите. Можете даже потрогать.

Принцесса своими изящными пальцами аккуратно дотронулась до шеи принца слева. А затем она сказала еще тише:

 — У меня очень длинные и тонкие пальцы. Если вы не против, я заберусь к вам в горло и достану оттуда эту жемчужину.

Принц кивнул, будто дитя.

У принцессы были тонкие, белые пальцы, которые были чуть ли не вдвое длиннее пальцев простых людей. Ногти на них тоже были длинные и отполированные, словно агат. И когда ее пальцы приблизились к принцу, тому внезапно показалось, что это стебли какого-то плотоядного растения. Ему было страшно, но он раскрыл рот, и пальцы вошли туда.

Операция оказалась простой. Принцесса засунула свои пальцы глубоко в горло принцу, и, когда она достала оттуда блестящую жемчужину, то улыбнулась и высоко подняла ее. Принц смотрел на жемчужину с любопытством, будто подсчитывая, сколько она находилась у него в горле.

 — Ну как? Вам лучше?

После этих слов принцессы боль будто бы исчезла. Вместе с ней исчезла и одышка. Принц радовался, но следующие слова принцессы прозвучали словно удар кнута:

 — Вот она, жемчужина, которая принесет смерть вашему высочеству! Какая она красивая! Если принц выберет красивую жемчужину, то от смерти не уйдет. А чтобы избежать смерти, надо выбросить ее. Вот такой выбор стоит перед тобой, принц. Конечно, выбирай, что тебе угодно!

Странно, но это уже был голос не принцессы, но Кусуко, ее голос с язвительными нотками. И сама принцесса будто бы превратилась в Кусуко. Как это случилось, принц совсем не понимал. Он спал и, как любой спящий, не мог отличить сон от реальности, поэтому и другие не смогут это понять. Что поделать, то, что случается во сне — таким и остается.

Сейчас перед принцем во сне стояла Кусуко, которая опустила правую руку с жемчужиной и продолжила говорить. Жемчужина в ее руке стала размером с камень и еще сильней засияла.

 — Все в порядке, принц. Успокойся. Даже если жить тебе осталось немного, все равно, если эта светящаяся вещь попадет в Японию, то там из нее снова возродишься ты. И ты, принц, станешь духом и сможешь навеки остаться в Индии.

С этими словами Кусуко посмотрела на сидящих в комнате Антэна и Энкаку, а затем бросила камень куда-то наружу:

 — Лети в Японию!

Камень пролетел сквозь глиняную стену хижины, осветил темные листья пальм, описал дугу и исчез в воздухе. И вместе с ним исчезла и Кусуко.

В этот миг принц упал на солому. Его спутники подумали, не умер ли он, подошли к нему и заглянули в его лицо. Однако оно было настолько спокойно, что его товарищи внезапно повеселели. Энкаку, скрестив руки на груди, сказал:

 — Странно. Мне показалось, что тут была женщина. Я чувствую ее запах.

Конечно, они втроем были не во сне принца, поэтому не могли видеть ни Кусуко, ни принцессу. А видеть их могли только те, кто оказались во сне принца.

И к тому же, сколько они ни искали камушек, который принесла Харумару, они не могли найти его в хижине, и это как-то озадачило Энкаку. Неужели кто-то выбросил его на улицу?

Утром в день отъезда принц, которого его спутники с величайшей осторожностью водрузили на слона, был в прекрасном настроении. На спине у слона было укреплено небольшое сидение, на котором смог бы путешествовать принц. Все это было продумано принцессой Паталией Пататой. Когда он отправлялся в путь, он даже забыл, как расстроился, когда якобы вылеченная во сне боль в горле при пробуждении еще больше усилилась.

Не стоит подробно рассказывать о путешествии принца в Лоэй. Они все спускались к восточному берегу Суматры, который отличался от западного тем, что там было меньше вулканов, и все путешественники были благодарны за слонов, которым не были страшны непроходимые грязи и болота. Прошло три месяца, когда показалась местность под названием Суригамбэ, откуда уже был виден Малаккский пролив, и тогда путешественники обрадовались. Здесь они отпустили слонов и сели небольшой кораблик, чтобы приплыть к острову Сингапур. Тут уже была страна Лоэй.

В противовес ожиданиям, это был пустынный остров, поросший тропической растительностью. Там были какие-то следы построек, напоминавшие порт, но сейчас, видно, все это было заброшено, и камни просто лежали на берегу, омываемые волнами. Когда они брали лодку, то местные жители были очень удивлены, узнав, что они направляются туда. Судя по их рассказам, тигры добирались до Малайского полуострова вплавь через Джохорский пролив.

Вечером после прибытия принц в одиночку, как и собирался, пробрался сквозь заросли кустарника, притаился на равнине и, повторяя весь вечер молитву будде Мироку, всю ночь ждал тигров, но их не было, и утром, понуро вернувшись к своим товарищам, он горько рассмеялся:

 — Я даже умереть не могу. Как печально!

Следующим вечером, как и в прошлый раз, на небе появилась луна, и принц лежал на земле в ее свете. После того, как он ушел, его спутники пели сутры будде Мироку всю ночь, не засыпая. Да даже если бы они и попробовали заснуть, у них бы все равно не получилось. Когда наступило утро, то принца не было.

Они переглянулись, поднялись и пошли туда, где должен был лежать принц. Однако его на месте не было. Только на земле в свете утреннего солнца лежали несколько окровавленных костей.

 — Какая беда! Какая беда с нами стряслась! Есть ли в мире что печальнее? Его высочество скончался!

Антэн упал на землю и, рыдая, бил по ней кулаками, а Энкаку подошел к растущему дереву и, тряся его от досады, горько плакал.

В этот миг в воздухе будто появилась радуга, послышался какой-то веселый голосок, и они увидели маленькую желто-зеленую птичку, которая порхала над травой.

“Мико, мико, мико…!”

Это была небольшая, как соловей, птичка, и на ее лице, как и у Харумару, были слезы. Может быть, эта птичка вместе с тиграми соберется в Индию, подумали и Антэн, и Энкаку, и они поднялись, забыв о том, что надо собрать кости.

“Мико, мико, мико…!”

Птичий голосок постепенно стихал, и ее фигурка становилась все меньше и меньше, пока она не превратилась в точку и не исчезла на западе.

“Мико, мико, мико…!”

 — Быть может, это была калавинка. Точно такая же, как и птицы-калавинки в Индии.

Они оба сказали это и, словно очнувшись, стали собирать кости принца. И его кости, кости современного принца, были легки и тонки, словно были сделаны из пластика.

У нас нет точного подтверждения, но смерть принца Такаока в стране Лоэй случилась на исходе шестого года Сяньтун или же седьмого года Дзёган. Было ему шестьдесят семь лет. Все путешествие через многочисленные страны и моря, которое началось в Гуанчжоу, заняло менее года.