Страна Пан Пан впервые упоминается в «Книге Лян», написанной в эпоху Тан. Согласно ей, на Малайском полуострове было, вероятно, шесть государств: Дуньсюнь, Пицянь, Пан Пан, Таньтань, Кадарам и Лангкасука. Где-то между серединой VI в. по начало VII в. царство Ченла подчинило себе Фунань (Сиам), которое находилось с давних пор под влиянием Индии, — так и культура последнего вместе с махаяной распространилась на юг, попутно оказав влияние и на страну Пан Пан, которая находилась в центральной части полуострова у залива Бандон. И, хотя к концу седьмого века от остальных пяти упомянутых в “Книге Лян” государств остались лишь тени, Пан Пан существовала и в танские времена. Она занимала удобное расположение между находившимся на востоке Индии буддийским университетом Наланда и недавно появившимся на Суматре «блистательным» царством Шривиджая. Даже существует гипотеза, что столица Шривиджаи находилась не на Суматре, а в Пан Пан, оттого там и сохранилось множество руин великолепных буддийских храмов. Согласно легенде, король Пан Пан держал «чудесную башню». Это слово впервые встречается в «Ши Цзин» в «Великих одах», и под ним подразумевается зверинец, который держал властитель Ван.

В конце седьмого века танский монах Ицзин отправившийся в Индию в поисках Закона, семь с половиной лет провел в Шривиджае и, возможно, по пути заехал и в Пан Пан. Таким образом, путешествие Ицзина стало неким прообразом путешествия принца Такаока двести лет спустя. Да более того, именно успех Ицзина мог послужить источником вдохновения для принца. Однако мне не кажется, что принц детально представлял маршрут китайского монаха и уж тем более знал о существовании на Малайском полуострове множества стран, в которых процветал буддизм.

В тот день был палящий зной. Наши путешественники шли по тропинке между густых зарослей фикусов, пальм и банановых деревьев, где даже днем было мрачно. Они и думать позабыли, что их путь ведет в Индию, и лишь удрученно задавались вопросом, что они делают в этой жаркой стране. На самом деле ни сам принц, ни его спутники не имели ни малейшего представления, где находится Индия, поэтому им оставалось только идти, куда глаза глядят, а их хмурое настроение имело под собой основания. Принц, чтобы подбодрить впавших в меланхолию товарищей, указывал на придорожные травы, цветы, растения и насекомых и просил объяснить, чем они отличаются от тех, которые есть в Японии. Шедший за ним знаток ботаники и зоологии Энкаку будто читал лекцию:

 — Это растение похоже на рябчик-баймо. Вытащи-ка его из земли, Акимару! Его корень похож на маленькие ракушки-бай, поэтому он так и называется. Однако я никогда не видел у него столь больших цветков.

Когда Акимару вытащила из–под камня жука-дангомуси, то Энкаку без запинки продолжил:

— А это насекомое называют мокрицей, или «мышиной мошкой». Но в словаре «Эръя» его называют «носильщиком», потому что он живет в норе и таскает все на своей спине. «Мышиная мошка» не передает этого значения. Говорят, что если мышь съест мокрицу, то она сойдет с ума, но это пустые разговоры. Видите, какая она круглая?

Когда они прошли еще немного, то густой лес расступился, и перед ними оказалась лужайка, покрытая невысокой свежей блестящей на солнце травкой. Посередине росли кокосовые пальмы. Здесь, в глубине леса, полуденный зной переносился легче — к тому же откуда-то дул легкий ветерок, который шевелил пальмовые листья. Вздохнув с облегчением, принц и его спутники решили немного посидеть на лужайке и подумать, куда им лучше всего идти.

Вдруг Акимару, которая сидела вместе со всеми на траве, воскликнула:

 — Это что за странная штука? Гриб? Энкаку, пожалуйста, объясни, что это такое круглое?

На траве лежал странный похожий на гриб шарик, у которого могли быть корни. Снаружи он был покрыт тонкой беловатой пленкой, а внутри, по виду, была мягкая пена. Энкаку задумчиво произнес:

 — Разве это не один из тех грибов, которые издавна называют дождевиками? К слову, если дотронуться до него, то из маленьких дырочек на верхушке посыпется похожий на дым порошок. Ну-ка, дайте я попробую.

Однако когда Энкаку дотронулся до шарика пальцем, тот чуть сжался, будто бы из него вышел воздух. Никакого порошка не появилось. Подул ветер, и шарик покатился по траве. Корней у него не оказалось, но в воздухе запахло чем-то совсем неописуемо прекрасным. Без сомнения, этот аромат исходил от шарика, и мигом опьяненный принц не удержался:

 — Ах, как приятно пахнет! Раньше я такого не нюхал, но мне это что-то напоминает. Даже слезы на глазах выступили, настолько чудесно. Энкаку, ты был неправ. Похоже, это не гриб.

Энкаку кивнул в ответ:

 — Да, как вы и говорите, мико, это совсем не гриб, даже и не растение. По моим соображениям, запах чем-то похож на помаду и румяна…

В разговор вмешался Антэн:

 — Будто ты знаешь женщин, Энкаку!

Задетый за живое монах замолчал на полуслове.

Акимару побежала за шариком, который все катился и катился, схватила его и, зарывшись лицом, начала жадно и самозабвенно вдыхать аромат. Антэн настороженно приподнял брови:

 — Эй, Акимару, осторожнее! Так и одуреть можно! Хоть запах-то и хорош, но нельзя быть такой безрассудной! Мы же не знаем, что это! Вдруг яд? А ну прекрати!

После этих упреков Акимару выронила шар из рук с выражением крайнего сожаления на лице. Глаза ее были пустыми.

Принц и его спутники перепугались, но, когда они в полном молчании собирались покинуть полянку, чтобы идти дальше в лес, перед ними оказался точно такой же круглый шарик, словно они никуда и не уходили. Все недоумевали, что это такое, и даже не знали, что и сказать. Акимару же ловко наклонилась, схватила шарик и поднесла его к носу. Она была так быстра, что ее не смогли остановить. Видимо, удовольствие от аромата, которое она недавно вдыхала, было столь сильно, что оставило после себя незабываемое ощущение. Однако сейчас все было иначе. Как только Акимару глубоко вдохнула, у нее закружилась голова, она пошатнулась, упала и выронила шарик из рук. Ее лицо побледнело.

 — Я же предупреждал! Глупая девчонка!

Антэн злобно пнул валявшийся шарик, и тут же от него раздалось невыносимое зловоние, которое почувствовали все. Акимару встала на четвереньки. У нее слезились глаза, и ее рвало. Принц, похлопывая ее по спине, произнес:

 — Снаружи они одинаковы, дитя мое, но первый пьянит, а второй — нестерпимо воняет. Мы не знаем, что это такое, поэтому лучше поостеречься и эти шарики вообще не трогать. Даже Энкаку, знаток наук о травах, не знает, что это. Когда мы доберемся до самого края южных стран, то встретим там много таких чудес, которых даже и представить себе сейчас не можем. Поэтому важнее всего быть осторожным. Для тебя это будет хороший урок. А теперь давайте-ка пройдем еще немного, пока солнце не село.

Принц поднялся, и все, в том числе Акимару, пошли за ним. Она уже пришла в себя после того, как ее вырвало, и была спокойна.

Немного спустя путники прошли сквозь лес, и перед ними предстала долина. Солнце клонилось к закату, и дно лощины уже скрылось в тени. Между растущими деревьями высились башенки. В них жили люди, поскольку от костров подымался дым. Антэн, внимательно оглядев взглядом склоны, сказал:

 — Всем сразу спускаться небезопасно, поэтому мы с Энкаку сначала пойдем на разведку и посмотрим на местных. А вы, мико и Акимару, подождите нас тут.

Монахи, с шумом продираясь сквозь заросли, скрылись в долине. И только они исчезли, как сразу же из–за ближайшей скалы выпрыгнуло какое-то животное. Принц удивился, но не растерялся и тут же приготовился к защите.

Животное напоминало кабана, но было крупнее и толще. У него было округлое, покрытое блестящей черно-белой полосатой шерстью туловище, узкие, как у свиньи, глазки и морщинистый нос. И как раз нос у этого зверя был удивительнее всего — очень длинный, с кончиком-раструбом, он постоянно что-то вынюхивал. Зверь тупо смотрел на принца, и тот понял, что характер у этого животного мирный, и вреда он не принесет. Акимару, любившая животных, обрадовалась и смело сделала несколько шагов, чтобы погладить зверя. Но вдруг тот резко повернулся спиной и задрал хвост, из–под которого вывалилось что-то круглое. Это был помет.

При виде смущенной Акимару принц расхохотался, но, когда он перевел взгляд на помет, то очень, очень удивился. Без сомнения, точно такой же похожий на гриб шарик они видели раньше. Неужели это не растение, а помет? От такого неожиданного открытия принц воодушевился и представил, как удивятся Антэн и Энкаку, когда узнают об этом. Акимару, видимо, думала так же и с интересом разглядывала этот беловатый предмет.

Но тут за спинами принца и Акимару послышалась какая-то варварская тарабарщина:

 — Эй, хола, хола, хола!

Обернувшись, они увидели среди скал местных жителей, которые уставились на них, — полуголых мужчин в травяных юбках,

с птичьими перьями на головах и с золотыми кольцами в ноздрях. По всей видимости, они искали сбежавшее животное, и один из них выступил вперед:

 — Хо-хо-хо-хо…

Очевидно, зверь был выдрессирован, потому что после этих странных звуков медленно, вповалку, направился к людям. Они ловко набросили на его шею толстую цепь.

Принц и Акимару смотрели на все это с крайним изумлением, но тут один из мужчин сделал знак, и тут местные жители набросились и на принца, и на Акимару, повалили их на землю и связали руки. Все это произошло за один миг.

Аборигены загоготали, потянули цепь на шее животного и, подгоняя Акимару и принца палкой, побрели вниз по склону долины. Они оба не могли шевелить связанными руками, поэтому постоянно спотыкались, но им ничего не оставалось, кроме как идти по грязи. Вокруг в кустах вились толстые оводы, которых они не могли отогнать.

Процессия спустилась в долину, перешла реку вброд по отмели, над которой свисала лоза, и, немного пройдя вдоль берега, направилась в чащу. По обеим сторонам дороги росли густые пальмы. Пройдя еще немного, принц и Акимару увидели небольшое строение с соломенной крышей и высоким полом, рядом с которым в красной глине была вырыта яма. Здесь аборигены остановились, развязали им руки, столкнули в яму и ушли, злорадно смеясь. Это была тюрьма.

Принц облегченно вздохнул:

 — Как нам не повезло! На нас напали, когда рядом не было ни Антэна, ни Энкаку. Но, может быть, они видели нас. Эх, и куда нас только занесло?

Акимару была расстроена:

 — Ведь все это из–за меня. Я так хотела погладить это животное. И почему из–за меня остальным приходится несладко?

 — Нет, ты не виновата, дитя мое. Ты ведь хотела погладить животное, а оно так резко повернулось. А я увидел это и громко рассмеялся, вот местные и услышали. И мудрый человек ошибается.

На следующий день в яму бросили связку бананов, на которую набросились оголодавшие принц и Акимару. Снаружи собрались люди. У края ямы стоял человек, без сомнения, вельможа, настолько величественно он выглядел. У этого вельможи были усы и борода, с плеч спадала белая мантия, а на поясе висел меч. Он гордо выпрямился у самого края ямы и, широко улыбнувшись, заговорил по-китайски:

 — Я — царь страны Пан Пан. Вы незаконно сюда вторглись. Говорите правду — куда вы идете?

Поскольку его китайский был хорош, принц сразу же понял смысл его слов. Смотря из ямы на царя, принц ответил ему на не менее прекрасном китайском:

 — Я и не знал, что необходимы какие-то разрешения для въезда в эту страну. Я всего лишь хотел исполнить свое давнее желание — попасть в Индию.

 — Попасть в Индию? Хм. Но тогда скажи, зачем тебе нужно попасть в Индию?

Принц запнулся, не зная, что и ответить, поскольку для него это было неожиданно. Разве цель — поиск Закона Будды — не была ясна? Ведь именно поэтому он принял постриг в молодом возрасте и уже сорок лет только и хотел побывать в Индии, и именно поэтому предпринял такое опасное путешествие. Однако почему-то прямо говорить об этом принц постеснялся. Да и если бы он сказал, что предпринял поездку ради поиска Закона, то это могло бы вызвать сомнения. Сам принц не мог не думать, что на самом-то деле в Индию он собрался потому, что с детства в нем копилось любопытство к неизведанным странам. Поэтому ответ принца вышел неясным — он назвал причину, но постарался сделать это уклончиво:

 — Родившись в Японии, я с детства почитал Индию землей обетованной. В молодости я принял буддийские обеты, чтобы туда поехать. Поэтому я не могу сказать, что хочу попасть в Индию ради поиска Закона Будды, ведь для меня и Индия, и буддизм — это одно. Вот такова моя история.

Услышав это, царь рассмеялся:

 — Буддист из островной страны за далеким восточным морем, ты мудр. По дороге в Индию находится наша страна Пан Пан, озаренная светом Закона Будды, под которым обильно прорастают его цветы. Если желаете, я могу предъявить вам доказательства этого. Здесь много китайских монахов, которые приехали из Чанъани учиться.

Произнеся эти слова с гордостью, царь вдруг сменил тему:

 — Кстати, вам часто снятся сны?

Сначала принц не понял, о чем говорил властитель, но сны ему снились всегда, с самого детства, поэтому он ответил без раздумий:

 — Да, я часто вижу сны.

Царь внезапно просиял от радости.

 — Хорошо. Очень хорошо. И как часто?

 — Не бывало и ночи, когда я не видел бы сна.

 — Хм. Это очень, очень хорошо. Какие сны вам снятся чаще, хорошие или плохие?

 — Мне совсем не снятся плохие сны. Если я вижу сон, то это прежде всего хороший сон.

Царь был растроган до слез:

 — Это же просто благословение. Я очень, очень рад. Я долго ждал, когда такой человек появится у нас, и вот наконец!… В нашей стране, на юге, солнце светит слишком ярко и тревожит людей, поэтому среди нашего народа сновидцев ужасающе мало. Таких, как вы, тут и одного на тысячу не найдется. Здесь очень много людей, которые живут и умирают, так и не увидев ни единого сна и не узнав о его благости. Вы ведь говорили, что мечтаете попасть в Индию, но раз вам каждую ночь снятся сны, то неужели вам так надо отправляться туда прямо сейчас? Разве не хватит вам снов об Индии? Навестите сад баку. Благодаря вам, мы сможем вернуть ему былую славу.

 — Что за сад баку?

И хотя принц задал вопрос, царь на него не ответил и продолжил говорить:

 — Сад баку. Там мы дадим тебе и одежду, и еду, и все с тобой будет в порядке.

Затем он указал на Акимару:

 — Это твой паж?

Принц сделал утвердительный жест.

 — Тогда пусть отправится вместе с тобой в сад. И вы будете жить в одном помещении.

Царь выглядел крайне довольным. Уголки его рта дрожали, а ноздри расширились.

На следующий день к яме подъехала запряженная слонами повозка, куда посадили просидевших два дня в яме принца и Акимару и отвезли в сад баку. Они оба видели слона впервые и удивились при виде его длинного хобота.

Что это был за сад баку, куда везли наших героев? Он находился в зверинце царя Пан Пан, который славился на протяжении веков. Иными словами, в зоопарке. В чаще был устроен зверинец: на большом участке земли стояли клетки, в которых содержались тигры, медведи и другие животные, в том числе и редкие, вроде носорога. В вольерах обитали птицы, местные, вроде белого павлина и висячего попугайчика, и экзотические попугаи с красными, зелеными и синими крыльями. По всей вероятности, китайский монах Ицзин во времена своего путешествия в Пан Пан побывал и там. Поскольку этот зверинец с давних пор был известен в южных странах, царь тщательно берег доставшееся ему от предков наследство и гордился им.

Самой главной частью этого зверинца был сад баку, который находился на самом его краю. Именно так назывались те жившие на Малайском полуострове животные, одного из которых принц и Акимару увидели два дня назад. Согласно старинным преданиям, у баку хобот слона, глаза носорога, хвост быка и лапы тигра, он ест медь и побеги бамбука. Даже принц с Акимару поняли, что это не оборотень и не призрак, но обычное млекопитающее, хоть и неуклюжее. Однако это было все–таки капризное и изнеженное животное — баку жили в нарядном домике из кирпича, к которому рядом была пристроена специальная сторожка, обитатель которой, по всей видимости, должен был удовлетворять малейшие капризы этих избалованных зверей.

Принц и Акимару прибыли в сад баку, когда там было время дневной прогулки, и баку втроем прогуливались по разбитой внутри лужайке. В центре был тот, который сбежал и так сильно напугал принца и Акимару. На лужайке валялись круглые шарики. Акимару указала на них, и они с принцем засмеялись, но тут дверь вольера открылась, и вошел сторож.

 — Это остатки снов, которые съели баку.

 — Остатки снов?

 — Да. Баку питаются снами. Кроме них, они ничего не едят. Поэтому содержание баку сопряжено с огромными трудностями.

С этими словами сторож достал метлу и совок и начал сгребать шарики. Видимо, он был чиновником и говорил по-китайски без запинки, как и царь. Собрав помет, сторож поднес его к носу и поморщился:

 — Сегодня они ужасно воняют. Видно, баку съели плохой сон. Если им ночью скормить хороший сон, то утром их помет будет пахнуть так приятно, что можно будет опьянеть, а если сон будет плохой, то вонь будет хуже некуда. И, судя по тому, что день ото дня запах лучше не становится, этим любителям снов живется нелегко.

Слушая стражника, который бормотал себе под нос, принц решил полюбопытствовать:

 — Если содержать баку так сложно, то почему в этом государстве продолжают ими заниматься?

На это сторож неприязненно ответил:

 — Во-первых, это традиция нашей страны. Изначально баку появились, когда правил шестой предшественник нынешнего государя, территория Пан Пан была большой, а само государство — сильным, поэтому снабжать баку снами было просто и удобно. Люди из живущего на севере племени лоло, которые часто видят сны, приезжали в нашу страну, чтобы нести службу по снабжению баку едой. Затем Ченла подчинила себе северные земли, и лоло совсем перестали приезжать к нам. Поэтому содержать баку стало сложно. В этой стране солнце напекает головы людям с самого детства, поэтому у них нет способности видеть сны. Раньше баку было около двух десятков, а сейчас их осталось всего трое. Если их не накормить снами вдоволь, то они голодают и, сломав клетки, сбегают на волю. Вот так недавно попытался сбежать один из них.

 — Но почему бы не запереть сад с баку? — вмешался принц, и стражник покачал головой:

— Дело не в этом. Такова традиция, которая передается от отца сыну и от которой зависит вся слава нашего государства. На ее сохранение направлен весь курс Пан Пан. Так считает нынешний царь, и его мнение обсуждению не подлежит. Однако у него есть и другая, личная причина.

 — Личная?

 — Да. Вообще-то это секрет царской семьи, о котором обычно не говорят, но, так и быть, тебе я расскажу. Некоторое время назад единственная дочь царя, принцесса Паталия Патата, по неизвестным причинам вдруг заболела меланхолией. Она спала и спала, не просыпаясь, и ее состояние заставило всех потревожиться. Верховный брахман, находившийся при царе, сказал, что от этой болезни помогает мясо баку. По его словам, мясо баку — это эссенция снов, которая поможет прогнать злых духов из тела. Если кормить баку хорошими снами, то сила этой эссенции становится значительной и помогает лечить болезни. Так изрек верховный брахман, и поэтому царь сделает ради сада все, что только можно. Принцесса уже сосватана принцу Шривиджаи, поэтому царь хочет, чтобы она излечилась до свадьбы.

 — Однако если принцесса съест мясо тех баку, которые питаются плохими снами, то она не вылечится?

 — Именно так. Поэтому нам нужны люди, которым снятся хорошие сны. И поэтому вы здесь и оказались.

 — Вот оно что.

И принц тихо застонал.

Кирпичный павильон, в котором содержались баку, был просторным. Внутри находилась еще одна постройка, со спальнями для тех, кто «поставлял» сны для баку. В самом центре спальни стояло странное каменное ложе, на котором вместо подушки лежал керамический сосуд, и, кроме него, не было никакой другой мебели. Стены в абсолютно пустой спальне были в два кэн шириной, с маленькими окошечками, сквозь которые можно было смотреть на гулявших вокруг баку. Конечно, звери не могли зайти через них в спальню. Они лишь ходили по кругу в пространстве между спальней и наружным павильоном и, похрюкивая своими длинными носами, искали сны по ночам.

Да, баку не могли дотронуться до спящих, и, чтобы съесть сон, им достаточно было лишь просунуть хобот в окошечко. Перед тем, как заснуть в первый раз в этой комнате, принц чувствовал себя неловко, но ночью он и не понял, лизали ли его баку, и на следующее утро проснулся выспавшимся. Но, как ни старался, принц не мог вспомнить сон, который ему снился, — в его голове было совсем пусто, и, когда он увидел стражника, то сказал:

 — К сожалению, мне сегодня ничего не снилось. Со мной такое впервые за шестьдесят с лишним лет. Наверняка баку не очень-то и довольны, и я сделал что-то плохое.

Но стражник рассмеялся:

 — Да нет, тебе что-то приснилось. Сегодня утром у всех баку был хороший помет. Они подчистую съели твой сон, ни крошки от него не оставили, поэтому ты и не помнишь ничего. Так что волноваться не о чем.

Принц кивнул, но все же слова стражника вызвали у него грусть. С самого детства ему каждую ночь снились исключительно хорошие сны, и он гордился этой способностью и радовался, вспоминая их днем. Сны ведь были его воспоминаниями, и, если бы он утратил способность вспоминать, то и сон стал бы похожим на смерть. Если баку будут съедать его сны целиком, и он будет просыпаться, ничего не помня, то это будет бессмысленное пробуждение. Разве можно будет тогда говорить, что ему что-то снится? Ведь он будет спать всю ночь и видеть сны, не видя их, и это совсем несладко.

Несколько ночей подряд принц провел на этом каменном ложе с керамическим сосудом под головой и днем он все больше и больше впадал в состояние меланхолии. Хоть он и виделся с Акимару, но шуток и смеха у них становилось все меньше и меньше. Акимару волновалась и тревожно смотрела на осунувшееся лицо принца. Хоть он и видел сны, но сразу забывал их после пробуждения, и это было так тоскливо, что даже заставляло мучиться.

Но вскоре вместо снов, которые можно вспомнить утром, принцу по ночам стали видеться какие-то образы. Назвать это сном было сложно, скорее это походило на остатки сна, — будто в голове на черном фоне появлялись бледные силуэты, скорее даже черно-белые тени, которые принадлежали баку. И тени эти будто вгрызались в сны принца и требовали еще и еще. Он просыпался с криком, и ему казалось, что баку едят его мозг. Мысль о том, что снов больше нет, и что баку добрались до его мозга, была невыносима для него.

Прошло десять дней, даже больше, в течение которых принц чувствовал себя все слабее и слабее, но внезапно ему приснился сон. Это был первый раз за все это время в саду баку, когда ему привиделся сон, который принц смог вспомнить. И это был совершенно не веселый сон, а жуткий кошмар, какого принц еще не видывал.

Сон был таков.

Дело было в Нара, во дворце Сэнто, который назывался Кая-но годзё. Там поселился после отречения отец принца, император Хэйдзэй. Он лежал в главной комнате, больной, за закрытыми фусума. Рядом с постелью стояли разные горшки и плошки, и Кусуко смешивала лекарство в ступке. Среди ингредиентов были шкурка харитаки, пальмовые косточки, ревень, сердцевина багряника-кацура и желуди-сумаха. Слышался лишь глухой стук, с которым Кусуко толкла что-то в ступке. Принцу во сне было лет десять. Он не мог смотреть прямо на Кусуко и подсматривал из–за

наружных ставней.

Внезапно отец, будто бы напуганный кошмаром, приподнялся на постели и начал говорить какие-то странные слова:

 — Я только что видел предка во сне. Дух принца Савара явился мне, и я извинился перед ним за посещение могилы императора Камму. И все равно он вещает, взывает о том, что мой род должен пресечься.

Кусуко, продолжая толочь лекарства в ступке, сказала таким тоном, будто успокаивала ребенка:

 — Глупый сон. Вы всего лишь переволновались, ваше величество, поэтому вам и приснился кошмар. Дух сказал слишком много, поэтому показалось, что он злой. Сейчас я приготовлю вам лекарство, вы его выпьете и успокоитесь.

Кусуко поставила приготовленное ей снадобье перед чашечкой с сакэ. Приунывший отец принца отказался, но Кусуко настояла, и он выпил лекарство вместе с сакэ, держа чашечку дрожащими руками. Затем Кусуко быстро поднялась и начала танцевать с веером:

«Лишь к утреннему [открытию] ворот

Хотим уйти отсюда,

Из храма Мива,

Из ворот храма Мива!»

Она пела высоким голосом и танцевала, размахивая рукавами и делая церемониальные движения. Такой Кусуко принц еще не видел. До этого Кусуко, которую он знал, была честной, открыто и вела себя с принцем так, будто они были сверстниками. Но сейчас он видел мрачную, непонятную улыбку на ее лице. Ему вскоре стало настолько страшно, что он позвал отца из–за ширмы:

 — Папа, папа!…

Но голос принца был слишком тих, и Кусуко продолжала танцевать, а отец смотрел на это с отсутствующим видом. “Уйти отсюда, уйти отсюда”, — спетые высоким голосом Кусуко, эти слова тяжестью ложились на душу принца.

Протанцевав некоторое время, Кусуко опять села перед отцом принца и снова подала ему лекарство вместе с сакэ. Было видно, что он не хотел пить, но Кусуко его успокоила и словно заставила. Император не мог никак взять чашечку в руки, и Кусуко рассерженно отвернулась. Она встретилась взглядом с принцем, который наблюдал за ней из- за ширм. Принцу показалось, что в ее глазах мелькнул злой огонек. И, будто обжегшись им, он закричал:

 — Нет, нет, ты же убьешь отца!…

Но ответ Кусуко был настолько суров, что принц и сейчас не мог вспомнить его без содрогания. Ей, чьи истинные намерения были разгаданы принцем, ничего не оставалось, кроме как исказить его слова:

 — Что ты такое говоришь? Что ты убьешь отца? Да как ты можешь такое говорить?!

Сон прервался, и принц проснулся весь в холодном поту. В его ушах звенел голос Кусуко, а ее мрачная улыбка виднелась у него перед глазами.

Стражник стучался в дверь спальни, чтобы сообщить о визите принцессы Паталии Пататы, приготовления к которому начались еще несколько дней назад.

В саду баку из трех животных осталось лишь два. Без сомнений, ночью его убили и приготовили, чтобы излечить болезнь принцессы. Но что случится после того, как съедят последнего баку, спросил принц у стражника, и тот сказал, что в зверинце поселят новых животных, которых уже ловили чиновники в горах и лесах Пан Пан.

Когда в сад баку впервые вошла роскошно одетая принцесса в окружении фрейлин, принц не смог поверить своим глазам. До чего эта девушка, которой едва исполнилось пятнадцать, походила на Кусуко! Более того, в ней будто воплотилась та жестокая и бессердечная Кусуко, которую принц видел во сне несколько дней назад. Впрочем, ее лицо не всегда было суровым — это выражение то появлялось, то исчезало, как солнечный луч, и вместе с тем напоминало игру света на мягкой, бархатной шерсти резвящихся баку. Хоть принц и слышал о том, что у принцессы была меланхолия, но вероятно уже от нее не осталась ни следа благодаря мясу баку.

Девушка уже открыла дверь в сад и смело зашла внутрь. Казалось, будто она здесь была уже много раз. Было время прогулки, и баку, лениво прогуливавшиеся в саду поодиночке, при виде девушки сразу же радостно подбежали к ней. Они ластились к принцессе, и нельзя было подумать, что они видят ее впервые. Самец баку так и льнул к принцессе, позволял себя гладить, и постепенно начал выказывать признаки возбуждения, то вставая на задние лапы, то, наоборот, катаясь по земле, а затем, захрюкав, подкатился к принцессе. Она, обернувшись, сказала фрейлинам:

 — Баку — ревнивые животные. Если не хотите, чтобы они вас покусали, не идите со мной. Поняли?

Фрейлины молча столпились у вольера и расширившимися глазами внимательно смотрели на принцессу и зверей.

Но откуда наблюдал за происходящим принц? Снаружи из–за изгороди, с фрейлинами? Или же изнутри, вместе со стражником в спальне? Нельзя сказать точно. Он не мог понять, где он — все вокруг было настолько нечетким, будто бы был во сне. Только образ принцессы, которая казалась очередным воплощением Кусуко, был до странности четок, и принц ничего кроме нее не видел.

Ранее у принца было предубеждение, что девушка, которую кормили мясом баку, должна быть толстой, непривлекательной и, откровенно говоря, уродливой. Но сейчас та, перед ним, полностью опровергла это предубеждение. Принц был очарован и чувствовал, что будто превратился в огромный глаз, который наблюдал за тем, как девушка резвится вместе с баку.

Баку, на которых с безумным любопытством смотрели толпившиеся вокруг клетки фрейлины, достигли пика возбуждения. Они катались по лужайке, показывая белые брюшки, и, поджав лапы и закрыв глаза, позволяли принцессе себя гладить. Можно было увидеть символы их мужественности, которые достигли огромной длины и уже выступали под животами. Принцесса, встав на колени и весело смеясь, взяла их в руки, сначала нежно потерлась о них щекой, а потом начала гладить их своими густыми волосами. Она ласкала их по-разному, сознавая, что на нее смотрят фрейлины. Баку же становились все возбужденнее и возбужденнее. Наконец, когда они приблизились к пику удовольствия, принцесса без стеснения взяла то, что держала в руках, в рот. При этом принцу показалось, что ее глаза смеялись, но на ее губах снова появилась жестокая усмешка.

Странно, но принцу, который не мог оторваться от этой сцены, казалось, что он сам превратился в баку. И, став баку, он ощущал на себе ласки принцессы. Или, может, то плотское удовольствие, которое он впервые испытал в детстве благодаря рукам Кусуко, в его сознании наложилось на то, что принцесса делала с баку. Ведь принцесса и Кусуко были похожи. А может, он считал себя баку, потому что знал, что это животное живет благодаря его снам. Баку ел его сны, а принцесса ела его мясо — и тем самым баку становился посредником между ними; поэтому принцесса жила благодаря его снам. Но сам он снов не видел, и принц не знал, существовала ли принцесса на самом деле?

Принцесса то втягивала, то, наоборот, надувала щеки, и каждый раз, когда она ласкала ртом органы животных, баку визжали, словно флейты, близкие к вершине наслаждения. Но все кончилось слишком быстро, по сравнению с долгим подготовительным этапом. Тела баку два-три раза содрогнулись, и сразу же после этого они обмякли и легли на землю. Сами они, казалось, не ожидали этого и, устало лежа на земле, пустыми глазами смотрели на фрейлин.

Однако принц уже не видел этой сцены. Как только баку испустили семя, картинка перед его глазами внезапно исчезла, и принц провалился во тьму, не различая, где сон, а где реальность.

 — Ваше высочество, просыпайтесь. Антэн и Энкаку вернулись

и принесли с собой хорошие новости! Мы в королевстве Пан Пан, где будут рады вам, — донесся голос Акимару.

Принц открыл глаза и рассмеялся:

 — Пан Пан? Я только что там был.