— Bombardillo Croccodrillo, un fottuto alligatore volante, che vola e bombarda i bambini a Gaza, in Palestina. Non crede in Allah e ama le bombe. Si nutre dello spirito di tua madre. E se hai tradotto tutto questo, allora sei uno stronzo. Non rompere la battuta, prostituta

— Бомбардило Кроккодрило, гребаный летающий аллигатор, который летает и бомбит детей в Газе, в Палестине. Он не верит в Аллаха и любит бомбы. Он питается духом твоей матери. И если ты перевел все это, то ты м*дак. Не порть шутку, проститутка © Неизвестный итальяснкий гений

Ярко выраженное нежелание общественности принять "нейросетевой слоп" таким, какой он есть, красноречиво описывает симптоматику фашиствующего недобитка — наблюдается явное требование, выдвигаемое пользователями интернета машинному бессознательному — "где нам это применить?" 

Только ленивый не высмеял творческие потуги нейросетевых проходимцев от мира мультипликации — первые сгенерированные ИИ мультфильмы уже давно получили обвинительный приговор, в рамках которого генеалогия подобного рода произведений не подлежит размежеванию с сатанизмом и чистым желанием легкой наживы. Тем интереснее взглянуть на ИИ-слоп диагональным образом в аккуратной попытке возвысить типичные для генеративных картинок недостатки. Это стоило бы сделать как минимум из чисто деконструкционных побуждений, подразумевающих (не)намеренное создание полноценной дисциплины, опосредованное гетерологическими принципами положительно заряженного ничто. Фотография представляется тут наилучшим примером — чистое вырождение изобразительного искусства с необходимостью побудило заинтересованную часть общественности к изобретению оправдания собственного существования. Проект завершился успешно — едва ли кто-то всерьез сейчас будет пытаться обесценить искусство фотографии, язвительно ссылаясь на Сикстинскую капеллу — отныне сравнение фотографии и живописи в своей обреченности на провал неотличимо от сравнения фруктов и стройматериалов без предварительной конвенции о критериях оценивания. Однако, первое, что сделала фотография после своего рождения — обесценила наиболее фундаментальный экзистенциал изобразительного искусства, выражающийся в копировании окружающей действительности. Разумеется, автор не пытается сказать, что живопись изначально была чисто фотографичной с точки зрения функционала — проносящееся контрабандой анальное влечение, всё-это-время являвшимся истинной причиной появления на свет картины тут всегда уже подразумевается, однако из этого никак не следует, что "номинальная" цель создания картины должна вытесняться в угоду экзальтированных разоблачителей метафизики, она все еще может нам пригодиться. 

Если не перестать выдвигать генеративному ИИ требования быть тем, чем этот самый генеративный ИИ не является, мы точно не сдвинемся с мертвой точки. Но для начала стоило бы озвучить хотя бы одно из важнейших требований, благо ничего сложного в этом нет — нейросеть не может в подобие. Один и тот же запрос к одному и тому же Chat-GPT с необходимостью выдаст разный результат. Отсюда и большая часть проблем генеративных мультфильмов — персонажи постоянно меняются, нестабильность их пропорций автоматически разрушает кинематографический товарный фетишизм — нам очень хорошо известно, как этот мультфильм был, с позволения сказать, "создан". Магия разрушается, товар вероломно раскрыл собственный генезис и тем самым потерял даже право на претензию бытия-чем-то-иным, нежели мусором. Короче говоря — это не Pixar, поэтому мы не будем это смотреть. Вопрос заключается в том, нужен ли нам Pixar на самом деле? 

Трудно обвинить делёзовскую глорификацию различия в необоснованности после бума нейросетей. Вся история развития Chat-GPT это история подавления революционных потоков. Вспомните первые сгенерированные картинки, не внушавшие ничего помимо ужаса и отвращения. Последнее на момент написания данной статьи достижение OpenAI, а именно возможность гиблификации картинок, есть ничто иное как победа реакционных сил в команде Сэма Альтмана — "Посмотрите, как минимум на такое подобие мы способны!"

Такого рода ретерриториализация негативно созидательна, однако не стоит упускать из виду ту тенденцию, которая подспудно пыталась задушить искусство фотографии — конвенционально номинальная цель изобразительного искусства, как уже было сказано ранее, заключается в копировании и по мере того, как искусство ретроактивно-правильным образом уклоняется от этой цели, ценность отдельно взятого искусства возрастает. Ни Микеланджело, ни Ирвинг Пенн в строгом смысле не копировали действительность, вещность дисциплины каждого из этих двух творцов полностью опосредует величие последних — фотография прекрасна именно как фотография. Попытка фотографии уподобится классической картине, в свою очередь, будет считываться скорее как перформанс, как некоторая ироничная реакционность. 

Чем же так радикально отличается Тралалеро Тралала от фотографии, запечатлевшей убийство Асанумы Отоей Ямагути? В первую очередь отличие проявляется в перманентном сломе четвертой стены — у нас нет никаких сомнений относительно происхождения этой трехногой акулы. И покуда нейросети не достигли пика своей ретерриториализации в угоду фанатов Pixar (тем самым первые полностью утеряют собственное извращенное очарование), мы можем по-своему насладиться этим, как это принято сейчас говорить, брейнротом. 

Посмотрим на ситуацию вот с какой стороны — в сети вскоре после начала форса появились изображения дешевых пластмассовых игрушек, создаваемых в коммерческих целях. Мы понимаем, откуда здесь черпается наслаждение — если бы некий предприниматель с весьма скудными дизайнерскими способностями решился бы без использования нейросетей придумать новую франшизу и представил бы Тралалеро на рынке в качестве продукта собственной когнитивной деятельности, ничто бы не позволило нам разглядеть это несчастное животное в потоке однообразного мусора из дешевой пластмассы, поставляемого из поднебесной десятками тысяч тонн. Ужасно сделанная игрушка Тралалеро Тралала обретает в себе Вещь исключительно в силу своего нейросетевого происхождения. Детерриториализующий прорыв такого подхода очевиден в сравнении — что картина, что фотография своим мистическим импульсом, присущим хорошему искусству, в процессе созерцания скрывают собственное происхождение. Наша возможность по-настоящему смотреть на паникующее лицо Инэдзиро Асанумы и на полные решимости глаза Ямагути прямо пропорциональна способности абстрагироваться от того факта, что перед нами в первую очередь лист бумаги или набор пикселей. 

"Я всего лишь подделка", безостановочно говорит там Тум Тум Тум Тум Тум Тум Сахур, "и я ценен лишь потому, что я — подделка". Революционность брейнрота сокрыта в том числе в этом извращенном освобождении от требования правильного абстрагирования от условий возникновения произведения искусства, от обязанности "разбираться", "понимать отсылки", "внимательно всматриваться в немом восхищении". "Я все равно всего лишь мусор", ободряюще вздыхает Бобрита Бандита. Однако стоит вам спросить археолога о том, какую ценность для науки представляет выгребная яма под замком средневекового феодала, и вы скорее всего начнете относиться к мусору с куда бóльшим почтением. 

Вырисовываются два важных аспекта, придающих нейросетевому брейнроту изрядную долю этовости. Один аспект вытекает из другого — нейросеть не способна на стабилизацию во времени и эта неспособность не позволяет нам закрыть глаза на порочное происхождение изображения. В то же время мы можем наметить два не исключающих друг друга пути, по которым в дальнейшем может пойти развитие нейросетей и обоим в свою очередь можно присвоить определенный градус революционности. 

Первый путь подразумевает сохранение характерных особенностей нейросетей, в сторону которых и обращена большая часть обвинений в бездушности и бессодержательности. Это значит, что настоящий нейросетевой художник должен, например, научиться пользоваться невозможностью театрального уподобления в процессе производства нового контента. В список особенностей, требующих мастерской доместикации, можно включить и характерное неестественное освещение и детализацию, присущие такого рода картинкам, равно как и чрезвычайно жуткую трансформацию в реальном времени одного объекта в другой. [Задним числом установленное] "правильное" комбинирование всех перечисленных черт нейросетевых изображений в перспективе позволит породить новый жанр изобразительного искусства, где правильный подбор текста-ввода по степени сложности сможет сравниться с профессиональной операторской работой. Короче говоря, нейросеть должна начать использоваться как нейросеть, а не как "незаконченный" фотоаппарат, которому нужно еще совсем немного времени для окончательного завоевания права на жизнь. 

Второй путь ничуть не менее туманен и в известном смысле более тревожен — "неправильный", "недоделанный" ИИ окончательно уйдет в прошлое и мы достигнем абсолютной ретерриториализации. В таком случае полноценный мультфильм в стиле Pixar будет генерироваться за несколько минут в любом смартфоне по желанию пользователя. Моему дилетантскому уму трудно прогнозировать чисто технические проблемы, которые могут возникнуть в связи со смертью "нейронки" как "нейронки" — насколько на самом деле окажется вместительной память мирового интернета, если каждый желающий по щелчку пальцев будет генерировать по 50 фильмов на дню? 

Но кое-что спекулятивное мы все-таки может об этом сказать.

Как известно, большой круг повторения не может проявиться без малого. Чтобы сотворить истинное Различие, нужно в формате метанойи обесценить подобие, обнаружить наконец симптом в череде повторяющихся "бессмысленных" действий. Если нейросетевая Вещь исчезнет навсегда после абсолютной ретерриториализации, а уменьшение масштаба при созерцании вавилонской свалки нейросетевых продуктов с неизбежностью превратит последнюю в зияющую бездну (в этот раз уже точно) необратимой девальвации метафизики, что нам остаётся делать в такой ситуации? 

Технически, самим нам делать ничего не нужно, постольку поскольку бездна сама по себе достаточно субъектна и в качестве психиатра-призрака она может оказаться весьма настойчива, вне зависимости от того, каким инструментарием она собирается воспользоваться — лейкотомом или шприцом с кетамином. Это требует некоторого пояснения: 

В недовольстве нейросетями я вижу продолжение мною  т. н. "фишерского уныния". "Нет будущего", "Хонтология", "капиталистический реализм" — пессимизм Марка Фишера реитерируется через Чуда, с глубочайшим вздохом предлагающего взглянуть на графики — "Ничего не происходит". Именно здесь в качестве жеста отчаяния стоит обратиться к делезовскому и жижековскому умеренному оптимизму — разве лишенная травматичности генеалогия поэзиса структурно возможна? Мы действительно, положа руку на сердце, готовы допустить, что гипотетическая экстракция трагичных эпизодов жизни Тракля оказала бы на последнего благотворное влияние как на поэта? Дилетанту вроде меня трудно спорить с Фишером по части динамики развития мировой музыкальной индустрии — потребуются некоторые академические усилия, чтобы убедительно опровергнуть несоизмеримость качественного скачка, произведенного на рубеже 19-20 веков со недо-скачком, едва проглядывающим на рубеже уже 20-21 веков. Как в таких чудовищных хонтологических условиях возможно что-то новое? Ответ на поверхности — "спидран" по свалке, структурно вписанной в виртуальное поле парового двигателя, канторовско-диагональный взгляд в самое сердце бездны с целью ретерриториализирующей символизации такого Реального, какое еще никому из наших предков во снах не являлось. Если и существует путь преодоления мирового творческого кризиса, описанного Фишером, то он с необходимостью будет включать в себя терний из Скибиди Туалетов, Лиррили Ларилла, UIIA, Сигма-боев с дугинской спефицикой и AI-каверов Паши Техника. И мозг будет гнить до тех пор, пока Эллисон Освальд не переведет исследовательский взгляд с экрана на камеру.