Create post
Гуманитарная помощь

Юрий Манн: У Иосифа Бродского

Galina Kotlyarova
Maria Krivosheina
Денис Иванов
+9

Книга выдающегося ученого Юрия Манна «Память-счастье, как и память-боль…» носит мемуарный характер. Она охватывает события литературной и общественной жизни с середины прошлого века до настоящего времени. В ней много личного, однако именно через воспоминания проступают тяжелые и вязкие черты той эпохи. Издание можно будет приобрести на Книжной ярмарке РГГУ 17 мая.

Теперь — более поздний эпизод, имевший место 12 апреля 1988 г.: в этот день мы с Сергеем Бочаровым, будучи участниками Гоголевской конференции в США, побывали у Иосифа Бродского.

Привез нас к Бродскому Юз Алешковский, находившийся с ним в давних дружеских отношениях.

Бродский встретил нас около маленького домика в Саут-Хедли (штат Массачусетc); там он тогда жил, а неподалеку был женский колледж, где он преподавал.

Одет в джинсы, рубашку навыпуск с короткими рукавами. Высокие залысины. Металлические очки, ставшие потом известными по многочисленным фотографиям.

Прошли большие сени. В комнате на столе — томик Пушкина из малого академического издания, стопка других книг, в том числе «Государь» Макиавелли. Бродский сказал, что читает его на ночь.

Тут же — пишущая машинка с вложенной страницей: Бродский пояснил потом, что пишет от руки, но ввиду своего плохого почерка переводит все в машинописный текст.

Едва вошли в комнату, вернее на кухню, Ира, жена Алешковского, поставила на стол пасху, кулич, еще какую-то снедь — дело происходило в пасхальные дни. А потом сразу же завязался разговор. Впрочем, разговором это назвать нельзя. Говорил один Бродский, переходя от одной темы к другой, — связь была чаще всего ассоциативная.

Довольно отчетливо обозначилось отношение Бродского к русскому провиденциализму: «Все пошло от Устрялова, Леонтьева, Розанова. Три человека сформулировали то, что привело к “Памяти”» (необходимое пояснение: общество «Память» воспринималось тогда как крайнее выражение отечественного национализма; сегодня есть вещи и посильнее).

Сергей Бочаров стал возражать относительно Леонтьева. Бродский: «А кто говорил, что Россия должна править нечистоплотно?» И затем, перейдя уже к Тютчеву: «Кто проповедовал любовь к сапогу? Кто писал, если использовать выражение Вяземского, “шинельные оды”?»

В то время, о котором идет речь, отношение к Бродскому в России (т. е. еще в СССР) носило переходный характер. С момента присуждения поэту Нобелевской премии прошло не более полугода. Уже появились первые журнальные публикации его произведений. Уже Михаил Козаков с огромным успехом читал его стихи с эстрады. Но в то же время буквально накануне нашего отъезда в США в «Комсомольской правде» появилась статья с дежурными обвинениями поэта в антипатриотизме, русофобии и прочих знакомых вещах.

Мы захватили с собой номер «Комсомолки», но оказалось, что Бродский был уже знаком с публикацией, которую он назвал амбивалентной: пусть ругают, но зато многие впервые узнают из нее о его стихах.

Ю. Алешковский привез с собой еще номер «Московских новостей» с заметкой о публикации в мартовском номере «Невы» за тот же год подборки стихов Бродского и послесловия А. Кушнера. Заметка называлась «Вторая ласточка».

Бродский, улыбнувшись, поправил: «Это уже третья ласточка». Первая — это когда в милиции его как арестованного клали на живот и привязывали руки к ногам, что на профессиональном языке и называлось ласточкой.

Я вспомнил еще, что публикация стихов Бродского с предисловием Вяч.Вс. Иванова ожидается в «Иностранной литературе». Бродский заметил с иронией: «Вот именно — в иностранной…»

Упомянул Бродский и о подборке стихов в «Новом мире», на которую он возлагал большие надежды, ведь это первая встреча с читателем («первая встреча!» — и сплюнул: «никак не отделаешься от этого жаргона…»). Но вышло что-то не так, как хотел Бродский, и эта публикация сильно его расстроила… Бродский даже заметил: «Как сказал японский писатель Акутагава Рюноскэ, у меня нет обиды, остались одни нервы» (недавно у Льва Лосева я прочитал другую редакцию этой фразы: «У меня нет убеждений, у меня есть только нервы» (1), — видимо, поэт варьировал это высказывание).

Потом неожиданно Бродский подвел к столу и разложил веером стопку фотографий («не для хвастовства, а потому что интересно») — нобелевскую серию («нобелевку»): Бродский получает диплом лауреата из рук короля Швеции Карла XVI Густава, Бродский среди прежних лауреатов, Бродский с принцессой Кристиной («красивая баба!»), Бродский со своими друзьями, приехавшими в Стокгольм на церемонию вручения, — с Томасом Венцловой, Львом Лосевым и другими.

Весь разговор длился часа полтора-два. Бродский не присел, и мы тоже, переходя вслед за ним из комнаты в кухню и из кухни в комнату.

Запомнилась интонация Бродского — певучая, без пауз, фразы перетекали одна в другую, разделяемые лишь частицей «да?», — это означало то ли утверждение, то ли вопрос.

Перед уходом Бочаров подарил Бродскому недавно изданный сборник Баратынского со своей статьей (любовь Бродского к Баратынскому была известна). Я же попросил разрешения послать ему «Поэтику Гоголя», когда выйдет новое издание.

— Только на Мортон-стрит, по нью-йоркскому адресу, — сказал Бродский.

— А он не переменится?

— Теперь я уж никуда не перееду, разве что на кладбище.

Прощаясь, я заметил штабеля дров у крыльца (дрова для камина — одна из примет новой, американской жизни поэта: «Перемена империи… / связана с колкой дров…» — Часть речи, Колыбельная Трескового мыса, гл. 4 (2)). И еще заметил откуда-то вылезшего кота. И дрова (Бродский на фоне дровяного штабеля), и кот (Бродский с котом на руках) были тотчас же сфотографированы…

Во время беседы кто-то из нас очень осторожно коснулся темы приезда на родину. Бродский ответил фразой, которую я позже (также в измененных вариантах) встречал в его интервью:

— Возвращаются на место преступления, но не на место первой любви.

Случилось так, что в ту же поездку в США (весной 1988 г.) мы оказались близ места, где проживал другой изгнанник из Советского Союза и нобелевский лауреат Александр Исаевич Солженицын.

Нас с Сергеем Бочаровым пригласил прочитать лекцию в Дартмутском колледже (штат Нью-Гэмпшир) преподававший в этом колледже Лев Лосев, известный поэт и литературовед (он скончался недавно, в мае 2009 г.). Поскольку наш обратный путь должен был проходить через штат Вермонт мимо городка Кавендиш, где жил Солженицын, то Лев Владимирович спросил: не хотите ли вы посмотреть церковь, которую посещает Солженицын? Лев Лосев хорошо знает священника этого храма отца Андрея и попросит его нас принять.

Церковь, построенная сравнительно недавно (если мне не изменяет память, в 1941 г.), была маленькой и уютной. Отец Андрей любезно показал нам (т. е. Бочарову, Юзу и Ирине Алешковским и мне) ее внутреннее убранство, рассказал об истории сооружения.

Кто-то из нас спросил: верно ли, что Солженицын является прихожанином этого храма? Отец Андрей изменился в лице:

— На все вопросы, относящиеся к Александру Исаевичу, я отвечать не буду.

Потом в честь православной Пасхи, которая только что окончилась, решили сфотографироваться вместе на фоне храма, но тот, кто снимал, в кадр, к сожалению, не попадал. Я решил, что снимать следует мне.

— А что, это фотография отправится в Москву? — спросил отец Андрей.

— Разумеется, вместе со мной.

И отец Андрей отпрыгнул в сторону с такой поспешностью, как будто его хотел кто-то схватить.

Потом мы проехали через городок Кавендиш, в стороне от которого находилось владение Солженицына. Разумеется, приблизиться к этому месту и тем более постараться увидеть писателя — такое не приходило нам в голову.

Примечания:

1 Лосев Л. Иосиф Бродский: Опыт литературной биографии. М., 2006. С. 21.165

2 Бродский И. Часть речи: Избранные стихи: 1962–1989 / Сост. Э. Безносова. М., 1990. С. 286–287.166

Юрий Владимирович Манн — заслуженный профессор РГГУ, академик РАЕН, включенный в книгу «2000 выдающихся ученых ХХ столетия» Международного биографического центра в Кембридже (Англия)

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Galina Kotlyarova
Maria Krivosheina
Денис Иванов
+9

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About