О, если бы все было высвобождено… явлено на свет — инцест, изнасилование, траур, онанизм, наслаждение, измена, извращение, грех, бессилие, все нижнее белье Истории. Ж.-Ж. Руссо «Исповедь».

Борис Виан, в книге «Пена дней», вспоминает работу Жана-Соля Партра — «Блевотина», так вот когда смотришь этот фильм — с одной стороны, может сложиться подобное ощущение. но в большей степени это ощущение появляется при прочтении рецензий подобного содержания: «Фильм снят на одном дыхании…», "…он вызывает неоднозначные ощущения у зрителя", «на протяжении всего фильма Фассбендер, а точнее его персонаж, борется со своей зависимостью и переживает сильные экзистенциальные чувства» или «Фильм — грязный…» и т.д, и т.п.

Первое, что может вызвать этот фильм, так это чувство «причастности»: чувство добровольного вуайеризма, согласности быть Свидетелем, Добровольцем разделяющим Стыд. Жорж Бернанос в дневнике «Униженные дети», говорит о том, что современное общество — это «поколение стыда». Стыд рождает преступление: преступление быть причастным даже тогда, когда мы отказываемся от него. Человек внутри Стыда; чувство его оттеночности/переливов на себе, обретение его вновь и вновь — рождает ликование. Ликуя человек определяет степень «морального убожества» и себя в нем. Даже если приходится пройти через это моральное убожество, даже если оно может показаться спасительным (принятие/не-принятие его), — человек все равно остается в Стыде. Стыд — это проклятие, неизлечимая болезнь. «В стыде есть настоящая печаль; только стыд печален, потому что он неисцелим. Из всех человеческих горестей он единственный, от которого ничто не освобождает…» (Жорж Бернанос. «Позор обходится дорого»). Как главный герой этого фильма так и каждый зритель — все разделяют Стыд. Брендону не стыдно за свои действия, за свою «непривязываемость»- он не хочет быть пристыженным с боку тех кто определяет степень «морального убожества»(отсюда желание не дапускать никого в зону комфорта). Зритель же, который выступает Цензором, является не менее «моральным уродом», чем главный герой, когда выносит вердикт, и начинает стыдится, якобы именно «за кого-то», но этот стыд это стыд за себя.

«Стыд» — это фильм-вопрос. А кто сказал, что главному герою хочется или нужно бороться со своей зависимостью? Возможно для него это является Его нормой и все, что вызывает дискомфорт — так это влезание в его жизненное пространство: нарушение сложившегося порядка… Попытка вовлечь в очевидный Стыд. Возможно именно отсюда, в фильме есть намек на признание стыда как двойственного чувства, в котором смешивается и сталкивается личное и стадное. Стыд подчеркивает непонимание между Я-Другой, между Я и моя маленькая история-тайна и Другие — Большая История. От выражает неустранимый изьян, неразрешимую противоречивость человека, запутавшегося в своих планах, стремящегося принадлежать к этой общности, сделаться подобным, обезличенным (главный герой — это солдат, который несет службу в офисе: офис без опознавательных знаков, без понимании о том, чем там занимаются… но он идет туда), и одновременно не способного осуществить этот порыв. Раздавленный такой неспособностью принятия этого в абсолютном виде — человек превращается в одиночку.

В «Стыде» нет ничего четкого: все расплывчато, с намеками, полу-фразами… Если анализировать этот момент, то можно предположить, что подобная «шаткость» освидетельствует отодвигание границ, и именно границ между «благопристойностью» и якобы тем, о чем говорить не стоит. Возможно, Тайна «Стыда» и состоит в том, что стыд — это нечто напрасное, невыразимое, вызываемое скорее разорванным сознанием личности, нежели внешними по отношению к ней «моральными ценностями» и бросает вызов той лаборатории воображаемого, которую мы можем создать при просмотре этого кино.

В целом, складывается впечатление, что этом фильмом Маккуин вызвал на очную ставку свою собственную тайну, а каждому Зрителю он отвел роль участника освобождения.