12×12. Июль # Выбор Ивана Полторацкого
Реч#порт публикует июльскую подборку в рамках проекта «Новосибирская поэзия: 12×12». На этот раз стихотворения выбраны поэтом Иваном Полторацким, а сопровождают их картины Юлии Баталëвой.
Для тех, кто только присоединился: в чëм суть проекта «Новосибирская поэзия: 12×12»? В течение 2020 года 12 экспертов, приглашённых редакцией, опубликуют на страницах Реч#порта подборки, составленные из самых важных, на их взгляд, стихотворений в истории новосибирской поэзии, и прокомментируют свой выбор. В каждой подборке будет представлено 12 стихотворений, написанных 12 разными авторами. Тексты, уже опубликованные в рамках проекта, не должны повторяться в последующих публикациях. Каждая публикация будет сопровождаться визуальным рядом, составленным из работ новосибирских художников.
Я хотел бы назвать эту подборку «Женская поэзия Энска» или «Поэзия Жэнска» и включить в неë множество прекрасных имëн, но ограничен только двенадцатью. Надеюсь, что когда-нибудь выйдет большая антология с таким же или похожим названием. В подборку были включены голоса тех женщин, жизнь которых так или иначе связана или была связана с Новосибирском, кто оставил и продолжает оставлять свой след в культурном пространстве этого сложного города, делая его терпимее, интереснее и живее. Новосибирск имеет привычку быстро забывать своих героев, память этого места весьма коротка, но я хотел бы напомнить о тех, кто сейчас не на слуху, но заслуживает внимания; кто прекрасно пишет, но редко публикуется; кто дорог моему сердцу, но скромен и молчалив; а другие о них, может быть, ничего и не скажут. Некоторые из этих стихов я помню наизусть, некоторые спрятаны в книгах, которые я храню дома, некоторые с трудом находятся в интернете. Если я
Юля Баталёва
Юля — что называется, «гений места». Это человек, талантливый во всëм: в музыке, живописи, в поэзии и в науке. Более того, Юля обладает редчайшим талантом создавать живые пространства: если Юле понадобится, то она превратит пустыню в сад. Не сразу, но найдëт способ это осуществить. Юля очень много сделала для культуры Академгородка, но результаты еë трудов не находятся на поверхности. Я, кажется, полжизни наблюдаю за тем, как работает Юля, и надеюсь, что буду наблюдать за этим ещë столько же. Подборка оформлена Юлиными картинами. Стихотворение взято из книги «Люди красивы» (Новосибирск, «Академиздат», 2018). Это одна из первых музыкально-поэтических композиций, сделанных в рамках нашего совместного с Юлей проекта «Открытие порта». Я помню его в мельчайших интонационных оттенках, и это стихотворение всегда напоминает о такой музыке, которая нам всем необходима, а может, и является ей, кто знает.
Такая музыка
Хочется, чтобы в вальсе отчаянном
Билась — кружила
Такая музыка, чтобы только моя,
Незамаранная,
Никем неуслышанная —
Под руки подхватывала
И снежной лавиной со склонов
Заспанных дней
Сводила.
С грохотом, настолько в мелодию
Входящим,
Чтобы казалось — это река…
Это небо.
Такое, что если ещë хоть
Каплю серого, тëмного —
И рванется молния — литаврами
На полотнища тучи раскалывая.
Такое, что если ещë хоть
Одним вздохом оно
Пополнится, разойдëтся по швам
И выпустит ветер
Фаготами
Волынками
Кричащий
Неудержимый…
Такое, что если ещë хоть
Один птичий стон в него вольëтся,
Прохудится небо в тех местах,
Где звëзды приколочены,
И дождь понесëт в каждой своей частичке
Сотни смычковых
Контрабасов
Виолончелей
Скрипок…
Это гроза.
Гроза на мир обвалится
Разродится
Новой мелодией…
Хочется такой музыки,
Чтобы от первых звуков стало невыносимо
Тошно, горько и безразлично,
Чтобы удар за ударом ноты обрушивались
На плечи тугими струями
Струнами
Роялей
И палочка дирижерская
Указывала тебе — вот, вот она
Твоя вина.
Твоя слабость, твоя непростительность…
Непрощëнность.
Всë, что вымалчивалось, вымучивалось
Двадцать три моих
Выплыло на поверхность мелодии
И уже не скрыть.
Смотрите.
Идëт гроза, близится.
Слушайте.
Ирина Кузнецова
Ирина Кузнецова — прекрасный художник и дочь гениального (это не преувеличение) новосибирского художника-керамиста. Ирина долго жила в Новосибирске, занималась здесь живописью, писала стихи, ставила спектакли. Также Ирина оформляла номера контрконтркультурного журнала «Трамвай», существовавшего в Новосибирске в начале 2010-х годов. Работы Ирины можно посмотреть здесь.
Ирина давно уже уехала из Новосибирска, но след оставила яркий. Мои представления о красоте растут из этого стихотворения.
+ + +
моя бессовестная юность
к весне стечëт, как шаль с плеча.
не запечатав, закричать,
как волновалась и волнуюсь.
а ты смеялся, редко целясь
от сердца в сердце: будь, сбывайся.
от звука — судорогой челюсть
сводило, как мосты над майской
рекой. во мне вскипала разом
армада красок, слов горячих,
чтоб красоту голодным глазом
удить с прилежностью рыбачьей.
Татьяна Злыгостева
Татьяна Злыгостева — ещë один поэт, уехавший из Новосибирска. Стихи Татьяны состоят из множества тонких и точных деталей, положенных на хорошо узнаваемую ритмическую волну. Поэт, филолог и музыкант Анатолий Квашин однажды прочувствовал еë и положил «Сырость травы» на музыку. С тех пор я только так его и слышу. Стихи Татьяны ассоциируются у меня не столько с Новосибирском, сколько с Академгородком. Пожалуй, более академовского поэта я и не знаю. Дело в том, что Татьяна пишет на языке растений, произрастающих здесь, знает их имена. Городские камни тоже отвечают на еë вопросы, но жизнь всë равно стремится к уходу в лес. Не знаю, как там Москве, но Новосибирску очень не хватает таких пространств и таких стихов.
+ + +
Сырость травы обещает ночь,
Полную запахов до краев.
Тишину пытается растолочь
В пыль железнодорожный рев,
А куст малины вздыхает спело.
Вермут, сахар-песок, печенье.
Не заметив, что солнце село,
Георгин продолжает самосожженье.
Вот комета (август!) ушла в пике —
И
Продолжай говорить на неведомом языке —
Все равно я тебя не слышу.
Алина Морковина
Алина Морковина — секретный поэт Академгородка, очень трогательный и ироничный. Алина — превосходный музыкант и в основном пишет песни, как бы отказываясь от стихов, но тексты еë песен сами по себе — отличные стихи. А тут чистая поэзия, как глоток холодного виски на берегу Обского водохранилища.
+ + +
В ночь изоляции все мы вышли к барьеру,
спели Аве Мария хриплыми голосами
и разошлись на две стороны: глупо стреляться,
всë исчезает и так, всë и так исчезает.
Те, что ушли на юг, миновали оленью ферму
Давида и Понт, Средиземное море, ночной Харакавет,
Александрию, Каир, Самалут, Нджамену,
не были съедены львами в Африке чëрной,
не торговали оружием в Африке белой,
и, наконец, рассеялись по побережью
рыбой, пингвинами, котиками морскими.
Те, что ушли на север — ушли на север,
больше никто их не видел, никто не слышал.
И никого не осталось, чтобы размежить веки,
вымыть сначала ступни, затем ладони,
встать у барьера и выстрелить вверх ракетой
красного цвета, как кровь из своих артерий.
Глупо стрелять — всë и так исчезает. Уже исчезло.
Светлана Копылова
Светлана Копылова — поэт, вернувшийся в Новосибирск, и больше известный за его пределами, но сохраняющий особенную эклектику, как мне кажется, характерную для новосибирских поэтов. Для полноты возьму пару стихотворений. Другие новосибирские стихи Светланы Копыловой можно прочитать в TextOnly, №48 (1'19) [1].
+ + +
на правом берегу Ини
— Иня подходит к Оби —
карта становится вертикальной
и пока берег скатывается вниз
сам себя отсчитывает
падаю лес
падаю палка
падаю куст
падаю снова лес
по дороге встречает
снег, ещë один снег,
собственную смерть,
смотрит в ясные небеса
чтобы не умереть
останавливается в
полшага стоит на ступеньке
дальше снова снег
+ + +
формы снега
отсеиваются: зелëный, зеркальный, сладкий
рост сугроба: человеческий, собачий, кустарник
сугроб справа
забирает полностью ботинок
правую ногу до колена
сугроб слева, что делает
три собаки
выспрашивают
что-то хочет спросить, нет, у меня нет этого
в каждой собаке по сугробу
какого роста, что делает
___________________________________________
[1] http://textonly.ru/self/?issue=48&article=39091
Татьяна Крылова
Татьяна Крылова — поэт, который стремится к незаметности. Это нужно для того, чтобы выбрать самый удобный угол для наблюдения. А Новосибирск и его окрестности Татьяна знает как свои собственные пальцы. К тому же Татьяна — прекрасный фотограф и вдумчивый наблюдатель, что особенно ценно для города и леса. Неопубликованная подборка стихотворений Татьяны называется «Невидимые фотографии», это многое говорит о еë поэтике. В этом стихотворении два типичных новосибирских пейзажа: городской и лесной. Местный житель легко определит местонахождение этих пейзажей. Такие стихи рождаются от первого взгляда на них.
+ + +
На задворках сознания
Смотрит хмурое небо
Тишина мироздания
Стала корочкой хлеба
Камень, камень, поребричек
И сухой островок
У сентябрьских белочек
Под сосной погребок
Дождик, дождик сверкающий
Первомайский фонтан
Прокатился по клавишам
Твой прощальный орган
Екатерина Ким
Екатерина Ким — поэт танцующий, восторженный, живущий изо всех сил по неведомым траекториям. У Кати много замечательных стихов, но только одна тонкая книжка «Знаки на коже» (издательство «Здесь», Новосибирск, 2019). Стихотворение, включëнное в подборку, посвящено скульптуре «Моя Сибирь», находящейся в Наукограде Кольцово. Скульптор Арам Григорян изобразил тонконогую бронзовую девочку, жизнерадостно выпрыгивающую из огромного шара с вертикальной трещиной посередине. Изящный экфрасис Екатерины Ким добавляет к памятнику ещë одно — хронологическое — измерение. Мне тоже идти до него несколько минут, но они всегда происходят не со мной, отделяясь радужным шаром. И всë
+ + +
От меня в двух минутах —
памятник трещине мира,
шар, расколотый человеком
/скорлупа ненасытного эго/
куда достоверней его жернова
были бы — любой дар
перетрут
то ли в пыль, то ли в пепел,
но ранит не это,
а те две минуты,
что происходят всю жизнь уже не со мной:
всë, что я видел — уже не я,
всë, что я знаю — уже не я,
всë, что я сделал — уже
отделилось,
уплыло, как радужный шар,
в двух минутах —
цементная глыба.
Валерия Яковлева
Валерия Яковлева — поэт тихий и, я бы сказал, тончайший. Валерия — урбанист и хорошо знает историю старых новосибирских домов, хоть и сама она родом не из Новосибирска, но воплощает в себе нечто чрезвычайно важное, что должно быть в каждом городе, хоть ненадолго.
Венера Коченëво
привезли венеру из коченëво. привезли в коричневой мягкой коробке, которая вся вкривь и вкось блестела скотчем. фломастером зелëным сверху так и написали:
венера коченëво
коробку мы вспороли канцелярским ножом, а отогнув картонки, ощутили вдруг на носах и щеках что-то колющееся, что-то, что вкусно пахло
это были
опилки
…
…
…
…
…
а венеры не было. из махрового прямоугольника опилок выпирал только мааленький треугольник носа — египетская пирамида в пустыне. тогда восемь рук скрылись где-то внутри коробки, ухватили кто за ноги, кто за спину
/водопады стружек/
и кажется
ей холодно
поставили. и не рисовали еë никогда — она нам была вместо ëлки. стеклянными бусами перевязав гипсовый живот
свет выключали
Дарья Валова
Дарья — яркая высокая девушка, всë время танцующая фламенко. Этот дробный стук-перестук слышен и в стихах Дарьи, полных шума и ярости. А также нежности и тишины.
+ + +
Чего я боюсь:
Больниц,
Поликлиник,
Госучреждений,
Смерти,
Больших насекомых,
Пьяных людей (включая себя),
Сделаться скучной,
Сдаться, предать, разлюбить.
Откуда, откуда такая свобода?
Что же с ней делать?
Что я люблю:
Танцевать,
Купаться ночами,
Петь песни чужих революций,
Слушать чужие рассказы,
Жить в заповедном мире
Собственных снов
И не выглядывать в жизнь.
Тут-то обитель блаженных.
Что же мне делать, что делать? —
Поджечь и смотреть, как горит.
Откуда, откуда такая свобода?
Огненный столп на окраине моря —
Вопросительный знак на Обском горизонте
Что делать, что делать, когда
Станет безвыходно гнусно —
Ни вдоха, ни выдоха,
Ни юности, ни революции? —
спрашиваешь, стервенея
(следующая остановка — «Массандра») —
Что делать?
Стреляй, Алика! Стреляй, Гедда!
Откуда такая свобода?
Екатерина Рябова (Странгел)
Катя родилась и погибла в Новосибирске, успев написать множество неожиданных и радикальных стихов себе в будущее, которое наступило слишком рано, так что мы не узнаем, никогда не узнаем, что там дальше. Но прекрасные Катины друзья и родственники сделали очень хорошую книгу стихов «Разблокировано достижение». Это превосходная книга, ей можно гордиться, но, главное, еë можно читать в настоящем, в котором мы только-только начали догонять Катины стихи.
Угнетающе современный патриотизм
провод наушников принял хрупкую жëсткую форму.
монотонные мелкие вихри ровняют дорогу.
сегодня первое декабря,
сегодня первое декабря,
двадцать пять за бортом, и добро пожаловать на улицу Пирогова,
где вас ничто не заставит разуться в прихожей[1].
(главный корпус, писали где-то, похож на больницу —
это неверно. иная больница[2] больше).
именно эта среда любых понедельников дольше.
мгновенный декабрь совершенно случайно сравнял
показаниями gweather-applet’а[3] мой Н. и твою Москву.
я листаю твит-ленту, на нецензурных не закрывая глаза.
«наконец тебе плохо так, как и нам, Москва»,
сжав кулаки в рукавах, сигарету — в зубах, без энтузиазма курю.
ровное серое небо скорее рассеиватель, а не источник света.
монотонные мелкие вихри ровняют дорогу.
я могу провалиться среди Пирогова
по пояс так, что никто не заметит.
пользуясь случаем, хочу передать привет всему НГУ и, в частности, своему научному руководителю.
[1] см. «нежность» виа макулатура. жители академгородка настолько суровы, что у них фраза «достаю из груди плюшевых медвежат» вызывает вежливую непонимающую улыбку.
[2] тут должна была быть ссылка на принстон плейнсборо (см. доктор хаус), но и без неë вполне убедительно
[3] gweather-applet осторожно намекает на то, что у
Оксана Васякина
Хоть Оксана Васякина и не родилась в Новосибирске, но несколько лет прожила в нëм и познакомилась с Леной Макеенко, которая в 2010 году организовала фестиваль «Поэмания», для многих ставший первой серьëзной встречей с современной поэзией. Помню, как Оксана читала поэму «Когда мы жили в Сибири» в Студии 312. Это произвело на меня большое впечатление, поэтому включаю в подборку первую часть большой поэмы. Будем считать, что она про всех нас, живущих в Сибири и никогда не покидающих еë. Полностью поэма здесь.
1
когда мы жили в сибири
денег ни у кого не было
и мать ходила на завод просто так чтобы не потерять работу
она поднималась в шесть утра
на кухне выпивала кофе и выкуривала сигарету
потом надевала дубленку и выходила на темную остановку Дружба
ждать заводского автобуса
я не помню какое в сибири лето, но помню страшные ослепительные зимы
и в моих воспоминаниях мать всегда в заиндевевшем автобусе смотрит сквозь мутное стекло на дорогу
у нее губы в жирной бордовой помаде
и над губами светлые усики покрыты инеем
она смотрит перед собой
на дорогу
наверное все было совсем по-другому
и она в своем автобусе говорила с бригадиром и работницей столовой
или вообще может быть она никогда не работала на заводе
сейчас мне кажется что она никогда не работала на заводе и мы никогда не жили в сибири
никто никогда не жили в сибири
а сибирь это такое место где никто никогда не бывали
а только и знают что говорить
когда мы жили в сибири
и строили ГЭС
я люблю еще рассказывать как мы детьми ходили на плотину в минус тридцать чтобы быть на льду
на большой белой равнине
но это все неправда
потому что память намного сложнее
и она сама в себя влагает разные вещи
про мою мать про меня про моего отца
который сибирь ненавидел
и я думаю что память это такое место
где ненависть и злоба превращаются в сантименты и боль
и память вмещает в себя все вещи которые никогда никогда никогда не случались с нами
Ирка Солза
Строго говоря, Ирка Солза не считает себя поэтом, но как художник работает не только с материальными объектами, но и с текстом. Текстовые фрагменты «Каталога простых машин» — интереснейшая поэзия, близкая французскому концептуализму. Посмотреть все машины можно здесь. Предлагаю рассмотреть машину «День и ночь» как поэтическую аллегорию Новосибирска.
День и ночь
40×60×20. Хлеб, лук, картон, лак, дерево, пенополистерол. При вращении происходит смена дня и ночи.
небесным городам соответствуют темные шрастры
античеловеческие подземные города с рабской моралью
инженеры, программисты, менеджеры
даже художники и скульпторы
(есть чем гордиться, как-никак родина
——————————————————————— конструктивизма)
политический строй — сатанократия
дальше вы сами всë знаете
в конце концов на теле мира расцветëт не роза
а рассохшаяся луковица
буханка хлеба, раздавленная сапогом