Маленькая дриада проснулась от того, что ее
дерево сотрясалось и в ветвях его выл ветер.

Она испугалась и вжалась в самую сердцевину дупла. Дупло
было очень глубоким и уходило внутрь дерева. Потом
дерево стало раскачиваться и завертелось. Дриада не
понимала, что происходит, но выглядывать наружу
боялась, утешая себя тем, что скоро ураган пройдет и
можно будет безбоязненно посмотреть, что же случилось
на самом деле. Дерево завертелось сильнее, потом еще
сильнее и она уже не понимала, то ли и правда ее несет
куда-то ураганом, то ли ветер с такой силой кружится
вихрем вокруг ствола, что ей всего лишь кажется, что
ее дом несется по воздуху в самой середине смерча.

    Потом голова закружилась и она почувствовала что
очень быстро падает глубоко-глубоко. Дриада не успела
испугаться и потеряла сознание. Очнулась она в
полнейшей темноте и тишине. Тишина была непривычной -
слишком тихой. Дриада подняла голову, медленно
вскарабкалась, цепляяясь тончайшими пальчиками, к
отверстию дупла и осторожно выглянула наружу. Перед
ней были звезды — совсем крохотные звезды. Еще было
черное небо и больше ничего. Ни земли, ни деревьев, ни
цветов, ни зверей.

    Дерево висело в черном небе, от его корней
бесшумно отделялись комочки земли. Листьев на дереве
не было. Дриады не умеют плакать и у них нет сердца.
Поэтому она не заплакала и сердце ее не сжалось.
Дриады умеют видеть и слышать, одушевлять деревья и
создавать настроения. Она не слышала ничего — ни
единого звука. Она не могла создать настроение, потому
что для этого надо оттолкнуться от чего-то, уже
имеющегося, а у дриад нет памяти — они живут длящимся
сейчас мигом. У нее было дерево, вырванное из земли.

    Дриада осторожно высунула полупрозрачную ручку из
дупла — рука погрузилась в непривычную на ощупь вязкую
массу. Масса не вошла в ее дерево. Дерево было ее
домом и дупло его было затянуто дыханием дриады, как
легкой, проницаемой для дриад, но непроницаемой для
всего остального мира, пленкой.

    Дриада вернулась обратно в дупло. Она не знала,
что именно можно делать в такой непривычной ситуации.
Не было больше нужды быть душой дерева — оно было
мертво. Его можно было сохранять как дом и для этого
надо было иногда чувствовать ствол своим домом и
гладить дупло изнутри кончиками пальцев. Больше делать
было нечего.

    Дриада заснула. Она много раз засыпала и
просыпалась. Дриады не знают времени — у них нет
старости, а смерть настигает их лишь тогда, когда
дриаду застигнет лесной пожар. Перед огнем они
бессильны.

    Она проснулась и почувствовала маленькое
изменение в пространстве своего дома. Во сне она
разворошила верхний слой трухи и слежавшейся хвои, на
которой спала, и теперь перед ее глазами оказалась
маленькая светящаяся гнилушка. Дриада положила
светящуюся щепочку на ладонь и улыбнулась. Щепочка
светилась — бледно, тускло, но светилась. Было много
звезд, но они были очень далеко. Щепочка лежала у нее
на ладони. Дриада накрыла ее другой ладонью, подержала
немного, потом снова раскрыла ладошки. Щепочка
засветилась чуть ярче. Может быть, дриаде это только
показалось. Она заснула, не выпуская гнилушку из руки.

    Теперь она спала только зажав щепочку в руке.
Проснувшись, она смотрела на щепочку, наклонив голову,
иногда обматывала ее своими волосами и смотрела на
пробивающийся сквозь волосы неяркий свет. Иногда,
сидела долго, положив светящуюся щепочку себе на
голову. Щепочка светилась теперь ярче. Иногда дриада
смотрела на нее сквозь пальцы, но никогда не пыталась
выставить руку со щепочкой наружу.

    Через время она не смогла зажать гнилушку в своей
руке. Гнилушка стала больше, хотя осталась той же
неровной формы. Свет ее стал более мягким и даже
теплым. Впрочем, может дриаде это только казалось.
Потом дриада спала, обхватив гнилушку обеими руками.
Дриаде стали сниться сны. Дриады не видят снов.
Поэтому сначала она растерялась, поняв, что стала
проживать несколько жизней. Одни жизни она проживала в
дупле мертвого дерева, в темноте, с мелкими дальними
звездами, некоторые из них мерцали. Другие жизни она
проживала в лесу, в живом дереве. Пели птицы и вокруг
нее кипела жизнь. По стволу легко взлетала рыжая
белочка, муравьи торопились в извилинах коры,
задумывался еж, остановившись под деревом.

    С гнилушки осыпалась труха и труха тоже светилась
мягким ласковым светом. Скоро все дно дупла было
устлано мягкой светящейся трухой. Дупло светилось
теперь изнутри и с лица дриады не сходила завороженная
улыбка.Теперь она спала на гнилушке, усыпанной трухой.
Она посыпала этой трухой свои волосы и они тоже
светились, и в той жизни, где были деревья и звери она
теперь тоже появлялась со светящимися волосами.

    Гнилушка росла и скоро стала занимать собой все
дупло. Дриада обхватила ее руками и стала медленно
подталкивать к выходу. Она уже не боялась — у нее было
много жизней и гнилушка была уже настолько велика, что
не могла сгинуть за пределами дома. Гнилушка
выскользнула из отверстия и повисла ровно напротив
дупла. Теплое, умеренно яркое солнышко светило для
дриады. Она смотрела на солнышко и засыпала.