9 января исполнилось 100 лет со дня рождения Сергея Параджанова — советского режиссера, диссидента и одного из вдохновителей «советской новой волны» и того, что потом исследователи назовут queer sinema.

Один из величайших мастеров кино Сергей Параджанов создал за свою жизнь несколько шедевров, которые на пять десятилетий опередили свое время и повлияли на целую плеяду кинематографистов: от Андрея Тарковского до Тео Ангелопулоса. Его фильмы «Тени забытых предков» (1964) и «Цвет граната» (оригинальное название «Саят-Нова», 1969) получили восторженную критику от Федерико Феллини, Жана-Люка Годара и Микеланджело Антониони.

«Вероятно, кроме кинематографического языка, предложенного Дэвидом Уорком Гриффитом и Сергеем Эйзенштейном, мировое кино не открывало ничего революционно нового до [Параджанова] и „Цвета граната“…»

Так говорил о картине Параджанова кинооператор и близкий друг режиссера Михаил Вартанов.

Его работы, особенно коллаж «Мона Лиза», справедливо ставят в один ряд с шедеврами Пабло Пикассо и Энди Уорхола. По меньшей мере четыре страны — Армения, Грузия, Украина и Россия — считают его своим национальным режиссёром, а известнейшие модельеры, лауреаты Пулитцеровской премии и музыканты признавались, что создавали свои шедевры, вдохновившись работами Параджанова (например, клип Lady Gaga 911).

Параджанова называют не просто режиссером, а поэтом кино и коллажистом кадра. В картине «Цвет граната», снятой по мотивам жизнеописания армянского поэта Саят-Новы, Параджанов на большом экране буквально рассказывает стихотворение с образами, звуками и отсылками из произведений поэта и лишь с помощью интертитров, молитв и песен добавляет диалог. 

За свою творческую жизнь Параджанов снял восемь художественных фильмов и написал четыре сценария. Может показаться, что это не так много, но жизнь и творчество Параджанова разделяет 15-летняя пропасть молчания — с 1969 по 1984 год ему запрещали снимать. А в декабре 1973 года противостояние художника и советской власти закончилось для Параджанова тюремным заключением. Каждый его фильм так или иначе стал культовым для истории кино; он создал другое виденье сцены, привнес новый монтаж кадров, и, именно поэтому, петля советской цензуры мгновенно оказалась у него на шее. Несмотря на талант Параджанова, советская власть трижды отправляла режиссера в лагеря по обвинению в «мужеложстве» и «антиобщественной, антисоветской деятельности».

Деколонизация советскости и квир-фронтир

Оттепель для многих советских интеллектуалов стала возможностью понять и переосмыслить страну, в которой они живут, провести ревизию идей советскости и интернационализма, а также окунуться в поиски новых прогрессивных идей. Таким был и Параджанов, который в рамках плоскости пост-сталинского застоя, соцреализма в кино и идеологического конструирования homo soveticus, попытался переосмыслить кинематографический язык, вернув его в рамки чувственности, эстетики и антиколониального проекта.

Фильмы Параджанова концентрируются на чувственной материальности, сосредоточенной вокруг анимизма объектов (будь то река, костер или лесные ягоды из «Тени забытых предков») и динамизма статичных картин, смена которых и приводит в движение фильм.

Помимо этого, Параджанов рушит проект советской национально-патриархальной гегемонии, утверждая как новые формы интернациональности («Ашик Кериб» (1988)), так и возвращения национальных традиций (Цвет граната (1969). Он все чаще смотрел на советский фронтир не как на отсталую провинцию, а как возможность разорвать монолитную идеологичность советского искусства.

Его картины помогают деконструировать связь между метрополией и периферией, гетеронормативной маскулинностью и формами квир-желаний, которые выходят за рамки советского дискурса секса и телесности. Говоря немного пафоснее, его фильмы бросают вызов милитаризованной геополитике времен Холодной войны и традиционной представленности переферии как отсталых провинциальных территорий.

Например, «Тени забытых предков» сняты в изолированном микрокосме; в нем есть вражда двух гуцульских родов, свои герои и злодеи и даже любовь. Всё действие фильма происходит внутри общины — о жизни вне её не может быть и речи. В деревне, где живут Маричка и Иванко, нет ни полиции, ни администрации, ни тюрьмы, только хаты, кабак и церковь, но их мир, сочетающий язычество и христианство, максимально деурбанизированный, безвременный и сообщественный, такой же яркий и прекрасный, как и мир снаружи.

Более того, цивилизация и внешний мир просто не нужны этому сообществу.

Квир в фильмах Параджанова вплетается тонкой красной нитью — через дрэг-костюмы на Рождество, бесполого юродивого, макияж, бигендерную историю или скрытое возбуждение от мужских фигур. В фильме «Цвет граната» присутствуют квирные сюжеты и андрогинные образы. Например, актриса Софико Чиаурели играет и Поэта, и его возлюбленную; она пытается соблазнить сама себя и таким образом стирает телесность между персонажами картины.

В фильме присутствуют сцены, когда сексуальное возбуждение у молодого поэта наступает в тот момент, когда он видит обнаженные мужские и женские тела в бане — он смущается, опуская взгляд, а по стенам начинает течь вода.

Андрогинность главных героев можно рассматривать как параллель с разрушением традиционного этнического единства — советскости — чего режиссер достигает путем переплетения аспектов армянской, грузинской, украинской и русской культурных традиций.

Еще один важный квир-элемент его творчества — грузинские танцоры кинто. В начале XX века они чаще всего были торговцами-странниками или безработными в Грузии, чьим основным видом деятельности было развлечение гостей в увеселительных заведениях. На основе их выступлений сформировался особый мужской танцевальный стиль. Красивых юношей-танцоров часто поощряли дорогими подарками и вниманием.

Были у танцоров определенные движения, которые считались женственными, что в целом схоже с восточной культурой бача-бази, когда мальчиков наряжали в женскую одежду, делали им макияж и заставляли танцевать.

Определять сексуальность Параджанова было бы неправильно, учитывая, что он трижды подвергался уголовному преследованию за свою идентичность. Мы можем лишь говорить о том, что гомоэротические мотивы — неизменный спутник фильмов режиссера и ключевой аспект в его понимании мира.

Его друзья вспоминали: «В Киеве он раздобыл трубку для курения и стал уговаривать Гришу Чухрая подарить ее Борису Барнету (известному советскому актеру и режиссеру). Почему Барнет? Они были почти незнакомы, и вообще по какой причине? „Как ты можешь не чувствовать — Барнет пойдет курить трубку вот так. Это будет так живописно. Особенно в профиль. „Да, он, кажется, не курит“. — „Неважно, просто представь: Барнет в профиль с трубкой. Он красив. Вы должны отдать ему должное. Так это будет внушительно — профиль, труба… „И он показал“.

Мольфары, кресты и смерть

Смерть и насилие — такие же важные темы для Параджанова, как и телесность. Фильм «Тени забытых предков» буквально начинается со смерти, она сплетает воедино судьбы персонажей в «забытом Богом Закарпатье». Картина напоминает экранизацию мрачных гоголевских повестей с церквями, крестами и усопшими, где мертвые являются к живым ночью (а те призывают и прогоняют мольфаров, чернокнижников и чертей), а на пути спокойно может встретиться старуха-колдунья и навести порчу, которая заберет всю жизненную силу.

Специфичен и язык — диалоги на украинском построены вокруг Бога и даже любовь в них отдана на откуп Создателю. Иногда они перекликаются с «Братьями Карамазовыми» Достоевского или «Вием» Гоголя. Так Маричка спрашивает Иванко: «Будут ли они вместе?» На что он отвечает «Если Бог даст». Все эти диалоги на фоне крестов и икон дополняет этническая музыка и пение гуцулов, которое не прекращается ни на минуту.

В фильме «Ашик-Кериб» есть сцена продажи рабов на невольничьем рынке. Такая неподвижная живая картина напоминает о насилии над телом, вынужденным ощущением неподвижности, что идеально ложится на коллажное виденье Параджанова, а также повествует о биографических мотивах самого автора, который находился в заключении.

Биографичен и момент пленения Ашик Кериба шахом. Несмотря на однозначную жестокость сцены, в которой режиссер намерено заставляет зрителя смотреть на заключенного, пытающегося вырваться из темницы,  она наполнена ярко красным цветом, а не чернотой и темью.

В «Ашик-Керибе» Параджанов снова использует квирные объекты, добавляя шелковые восточные костюмы, украшенные мифологизированными предметами быта, отталкивающие как имперские границы в пользу национального колорита, так и гетеронормативные образы советской маскулинности в пользу чувственности.

Кадры обручения Ашик-Кериба сочетаются Параджановым с каджарским искусством изображения андрогинных возлюбленных. Режиссер буквально создает этот ритуал с помощью монтажа, сочетая динамическую сцену фильма и статические объекты — картины, иконы, коллажи.

Фильмы Параджанова не только затрагивают эстетические и семиотические функции иконографии, но и непосредственно определяют икону в картине как культурный символ. Это было достаточно смело для 60-х годов, когда развернулось очередная антирелигиозная кампания в СССР.

Коллажное видение

Камера Параджанова — его величайший эмоциональный инструмент, который фиксирует статику, запускает динамику и с завораживающей эстетикой помогает запечатлеть на пленке жизнь, любовь и смерть. Он хорошо знал традиции советского революционного и авангардного кинематографического языка, но привнес в него поэтические мотивы, в которых кадры могли соединяться без учета строгой повествовательной последовательности. Вместо этого он делает акцент на создании ощущения одновременности между скрытыми образами и трансцендентными мотивами мира идей, а также бытийными предметами мира вещей.

Фильмы Параджанова, таким образом, разыгрывают перформативную пьесу, в которых мысли могуть стать материальными в следующем кадре, или наоборот — реальность растворится в иллюзорном тумане сознания. Пример этому одна из самых эстетических сцен из «Тени забытых предков», а именно момент убийства отца Ивана Палийчука, когда брызнувшая на экран кровь превращается в красных лошадей.

Параджанов отлично изучил коллажные работы ранних советских режиссеров, в том числе «Киноглаз» Дзиги Вертова и монтаж аттракционов Сергея Эйзенштейна, но использовал их, чтобы показывать не советский вещизм, а эстетику.

И если в «Тенях забытых предков» он еще осторожно использует коллаж в кадре и больше отдает предпочтения классическим методам советского авангарда, то уже спустя три года «Цвет граната» полностью состоит из коллажных картин, а сам фильм напоминает скорее фенакистископ.

Кинооператор Роман Цурцумия вспоминает: «Его творчество кипит, переливается, играет сияющей цветистостью, феноменальным изобилием. Он владеет тайной изображения. Его особо устроенный глаз видит мир и предметы так, как до него никто не видел. Он компонует предметы так, как до него никто не компоновал. Безмерно талантливый, щедрый и благородный, он расточает время не на титулы и отличия, а на творчество, которое иногда давит своим изобилием».

Мой друг П.П.П.

Они восхищались друг другом — один из отцов итальянского неореализма Пьер Паоло Пазолини и творец советской новой волны Сергей Параджанов.

Изобразительная среда и монументальные сцены, которые снимал Пазолини в «Евангелие от Матфея» сильно повлияли на то, как Параджанов в будущем будет творить свои миры. Как показать биографию Саят-Новы, если мы до конца не понимаем, что окружало его в детстве и юношестве?

Ответ прост и его дает Пазолини: «Их можно сконструировать». Они будут казаться настоящими, естественными и эстетически приятными. Что касается исторического соответствия, его можно вполне отодвинуть на второй план.

В тюрьме Параджанов много рисовал и даже посвятил цикл своих рисунков итальянскому режиссеру — «Евангелие от Пазолини».

Удивительно, что даже некоторые актрисы, которых снимали как Пазолини, так и Параджанов были невероятно похожи. Вот, например, из фильмов «Цветок 1001 ночи» и «Ашик-Кериб», а рядом с ними андрогинный лютнист Караваджо. Они нежны и красивы, вместе с этим безутешны от разлуки со своим любимым.

А еще оба режиссера любили воспроизводить классическое искусство в своих фильмах. Они делали это самым монументальным образом, чаще всего используя религиозные сюжеты — они конструировали Страшный суд Джотто, Георгия Победоносца на коне, ад и срущего дьявола, житие святых и даже распятие Иисуса Христа.

Улетающий Параджанов. Вместо эпилога

Сергея Параджанова называли «армянином, родившимся в Грузии и сидевшим в российской тюрьме за украинский национализм». Вся жизнь Параджанова была борьбой с миром и любованием им; она находилась на грани гедонистической эстетики, которую советский строй не хотел и не мог понять.

17 декабря 1973 года Сергей Параджанов был арестован. В 1974 году Киевский областной суд приговорил непокорного режиссера к пяти годам заключения в лагере строгого режима за «мужеложство» и «порнографию». Лишь заступничество художников и артистов в СССР и на Западе помогли Параджанову выйти на свободу четыре года спустя.

Из тюрьмы Параджанов писал о 18-летнем юноше, которого приговорили к 15 годам колонии за убийство: «… он убил свою мачеху. Она избила его отца. Он убил ее топором. Он рисует. Если бы у меня когда-нибудь была мечта, я бы хотел устроить выставку работ. Они все рисуют и даже пишут короткие рассказы».

Параджанов старался помочь своим сокамерникам и после отсидки, давал адреса друзей и знакомых, те предоставляли им кров и работу. Его человечность выходила далеко за рамки советской пенитенциарной системы, это помогло ему выжить в тюрьме несмотря на кошмарные условия в касте «опущенных». Помогли и протесты на Западе — люди выходили с плакатами за права ЛГБТ-сообщества и против репрессий в СССР.

Сейчас Параджанов — это классик мирового кино, который смог отвергнуть идеологическую систему соцреализма и привнести в кинематограф поэтику и коллаж. Его фильмы изучают в академиях и разбирают критики, его искусство выставлено в музеях и галереях, памятники ему стоят в Армении и Грузии.

Все, как и должно было закончиться.

«Из этого мира мы идем к тебе, становясь подношением среди множества других жертв».

Материалы к статье:

1. Фильмы в относительно хорошем качестве:

• «Тени забытых предков» (1964);
• «Цвет граната» (1968);
• Легенда о сурамской крепости (1984);
• «Ашик-Кериб» (1988).

2. Плейлист с прекрасной музыкой из «Цвет граната» в Spotify.

3. Подборка статей и материалов о режиссере от Армянского музея Москвы и кульутры нации.

4. Короткометражный фильм "Вкусный фрукт" (реж. Мелисса Бояджян), в котором реконструируются сцены из "Цвета граната".

5. Книги:

• Сергей Параджанов, Исповедь. Азбука, 2002. ISBN: 5-267-00292-5
• Параджанов /Левой Григорян. — М.: Молодая гвардия, 2011. — 318 с.