Бытовой реализм и коллективная хореография: Интервью с Хелен Хестер
Разговор ксенофеминистки Хелен Хестер и критика архитектурного производства Бенджамина Баша о возможности и необходимости переизобретения бытового пространства
Популярная книга прошлого года «Изобретая будущее: Посткапитализм и мир без работы» Ника Срничека и Алекса Уильямса предъявляет будущему переплетенные между собой политические требования: полная автоматизация рутинного труда и безусловный базовый доход. Тем не менее вопрос о работе, связанной с уходом и заботой, и ее роли в полностью автоматизированном пост-трудовом обществе остается в этой книге нерешенным. В готовящемся к выходу издании ‘After Work: What’s Left and Who Cares?’ (Verso, совместно с Ником Срничеком) Хелен Хестер исследует последствия автоматизации репродуктивного труда, ее пределы и возможности.
Хелен Хестер (Helen Hester) — глава факультета кино и медиа в Университете Восточного Лондона. Сфера ее исследовательских интересов включает в себя технофеминизм, изучение сексуальности и теории социальной репродукции. Также она является участницей феминистской рабочей группы Leboria Cuboniks , авторкой книги Beyond Explicit: Pornography and the Displacement of Sex (SUNY Press, 2014), соредакторкой сборников Fat Sex: New Directions in Theory and Activism (Ashgate, 2015) и Dea ex Machina (Merve, 2015) и редакторкой книжной серии Ashgate’s Sexualities in Society.
Интервьюер Бенджамин Баш (Benjamin Busch) в настоящий момент исследует критические формы архитектурного производства в сфере обустройства пространства. Относясь к архитектуре как к симптому отвлеченных процессов, в своих художественных работах и текстах он рассматривает сложное поле взаимодействий в сфере архитектурного планирования и проектирования.
Бенджамин Баш: Рассматриваемая тема — это работа. Тема широкая, поэтому давайте немного сузим ее. В ваших работах вы подходите к домашнему пространству как к площадке для работы, особенно таких ее видов как забота и репродуктивный труд. Ваша готовящаяся к изданию книга исследует домашнее пространство как модифицируемое пространство с освободительным потенциалом, место, где технологии могут стать третьим лицом, избавляющим от рутинного труда. Что же не дает существующим формам домашнего устройства сделать это сейчас?
Хелен Хестер: В конце 40-х американский строитель и застройщик Уильям Левитт заявил, что «Ни один человек, владеющий собственным домом и землей, не может быть Коммунистом. У него для этого слишком много дел». Это утверждение, я думаю, иллюстрирует подходящую отправную точку для размышлений о пересечении труда, политики и домашнего хозяйства в странах третьего мира (глобального Юга). Мало того, что переизбыток предложений определенного типа от жилищных фондов препятствует альтернативным формам существования (от коммунального жилья до крупных семей), но и пролиферация труда, которой требуют подобные пространства, все более усиливает политически-консервативную власть. Стандартное жилье для одной семьи приватизировано (пространство индивидуального потребления, а не коммунальных услуг) и разъединено (частично
ББ: Идя дальше, становится ясно, что технологии трансформируют, в лучшую или в худшую сторону, домашнее пространство. С началом рассвета консьюмеризма новые технологии стали попадать в дома в большей степени через потребительские товары; эта тенденция продолжает существовать и сегодня вместе с использованием «умных» технологий. Как вы видите формирование технологиями домашнего хозяйства в будущем, без укрепления при этом гендерной дифференциации?
ХХ: Существует огромное количество барьеров на пути становления технологий эмансипирующей силой внутри дома. Исследования показывают, что распространение так называемых трудосберегающих устройств оказало лишь ограниченное влияние на объем проводимой домашней работы. Так что важно заметить, что прогрессивные изменения внутри дома требуют большего, чем просто продуманного применения новых девайсов — они требуют также изменений социальных и политических. Хотя я думаю, было бы ошибкой предполагать, что технологии обязательно должны быть добавлены к внутреннему домашнему хозяйству. Существует много способов, с помощью которых технологии могут быть апроприированы или использованы альтернативно, и тот вариант, в котором автоматизация дома функционировала в двадцатом веке, будет формировать (хотя и не полностью диктовать) развитие технологии и в будущем. Так как наш «домашний» опыт меняется, мы также должны скорректировать наше понимание того, что считается бытовой технологией. Телефон, противозачаточная таблетка, компьютер; до какого момента это может называться бытовым девайсом? Радикально пересмотренная концепция домашнего и его технологий могла бы создать пространство для общественных медиа, студий, мастерских, медицинских лабораторий и так далее, смен, которые помогли бы изменить сущность дома как места труда и социального взаимодействия.
ББ: Вы говорите, что «гендер — технология рабочего места». Как такие технологии, как безусловный основной доход, могли бы помочь нам преодолеть существующее гендерное неравенство?
ХХ: Идея БОДа давно обсуждается в феминистическом движении. Шуламит Фаэрстоун , например, предполагает переход к кибернетическому феминистическому коммунизму с помощью БОД. Сильвия Федеричи тем временем рассматривает требования БОД от государства благотворительными организациями черных активистов как заработную плату здесь и сейчас — плату матерям «за труд воспитания их детей». Конечно, дискуссия о безусловном доходе сейчас снова становится повсеместно актуальной, и важно, чтобы его гендерно-политические аспекты не исчезали из виду. Мы должны поддерживать версию, что БОД является одновременно инициативой и левых, и феминистических движений, для которых безусловный доход — средство, а не цель. В сфере наемного труда БОД может стать ценным рычагом воздействия, поддерживать забастовочные действия, поможет быстрее отказаться от долгих рабочих часов, низкой зарплаты и плохих условий труда. Что касается домашнего труда, БОД может существовать как способ признания и вознаграждения традиционно недооцененных и феминизированных форм работы, а также даст возможность проводить время с другими. Базовый доход также может быть ценным инструментом для оспаривания консервативных нарративов о «зависимости от благосостояния». Опять же, важно подчеркнуть, что эмансипирующая форма БОДа не является данностью. Она требует политической борьбы (не в последнюю роль от будущего других форм пособий и общественных расходов).
ББ: Как могут художники и архитекторы проектировать и внедрять пространства, способные бросить вызов тому, что вы называете «бытовым реализмом»?
ХХ: На этом историческом этапе кажется практически невозможным представить обычное бытовое пространство, отличное от формы односемейного проживания. В нынешних условиях я называю это состояние смирения «бытовым реализмом» в честь «Капиталистического реализма» Марка Фишера . Конечно, существует множество возможностей организации быта — как пространственных, так и реляционных — и нам необходимо реактивировать бытовое воображение. В «манифесте ксенофеминизма» мы утверждаем, что «производство пространства и решения, которые мы принимаем для его организации, в конечном счете представляют «нас» аналогично тому, как можем быть представлены «мы» », и призываем к внимательности относительно «коллективной хореографии — скоординированному написанию пространства». На базовом уровне это могут быть архитекторы и промышленные дизайнеры, задающие вопрос: «Как сложно очищать используемые материалы? Что проще подметать: углы или закругленные стены? Кто будет ответственным за обслуживание общих лестничных проемов? Как легче открыть что-либо с ребенком на руках?» Однако помимо этих простых опций, мы должны сгенерировать более широкие стратегические подходы к пространству и сожительству. Мы требуем нового воображения для бытового, которое позволит совместить приватность и коммуникацию; я бы хотела видеть художников, создающих внепоколенческие, межвидовые, квир, коллективные, экспериментальные, трудосокращающие, энергоэффективные пространства, в которых чувствовать себя как дома могут различные люди.
