24 декабря «Эшколот» представил новый эпизод многосерийного проекта о современных композиторах еврейского происхождения. В центре каждого события — концерт, который обязательно сопровождает открытая лекция. Проект стартовал в октябре 2017 года, первым героем был Мортон Фелдман. Тогда после лекции Ольги Манулкиной гости Новой Сцены Александринского театра услышали Rothko Chapel в исполнении Московского ансамбля современной музыки. Второй эпизод был посвящен другому минималисту, Филипу Глассу — исполнить его сочинения пригласили петербургский Instead Ensemble.

Концерт совпал с выходом только переведенных на русский язык мемуаров Гласса, а развернутый комментарий к биографии Гласса подготовил журналист Алексей Мунипов. Лекция перед концертом стала вещью первой необходимости в западном публичном музыковедении — и «Эшколот» последовательно практикует ее в своем выездном музыкальном проекте. В случае с Глассом это предуведомление особенно важно. Звезда массовой культуры, в академической области Гласс по-прежнему провоцирует у некоторых вздохи и отвращение — дискуссия о его шарлатанстве или гениальности вспыхивает при каждом удобном случае. Критики Гласса привыкли обитать на двух противоположных полюсах — восхищения и разоблачения. Нейтральная интонация, которую Алексей Мунипов выбрал для лекции — большая редкость для разговора о Филипе Глассе в России. Как и выбранный им примиряющий вектор — изложение страшно увлекательной жизни Гласса с попыткой разобраться, из чего состоит его музыка. Музыковедческий анализ был бы тут не совсем к месту — самым простым и верным было показать эту музыки. Мунипов с этой целью взял сочинение How Now, предложив зрителям самим прервать исполнение, когда сил больше не останется. Так публика прошла первое испытание фундаментальной, фирменной и самым изматывающей техникой Гласса — репетитивностью.

В развернутом виде музыку Гласса публике представил петербургский Instead Ensemble. В программе концерта оказались три относительно небольших произведения, в которых почти не чувствуется глассовская гигантомания. Впрочем, музыканты и не стремились показать любовь к большим масштабам — в центре внимания были детали. Одно из важных открытий Гласса, которое ему удалось передать и слушателям — это новое отношение к переживанию музыкального события. Если Фелдман пользовался как можно меньшим набором средств, то Гласс выбрал другой путь. Он создает необъятное поле монотонного, как будто застывшего движения, в котором любая незначительная модификация оказывается глобальным событием. Так он деформировал взгляд на новизну и восприятие эффектов — в музыке происходит множество микроизменений, и сварливое «я это уже слышал» оказывается фикцией. В одном интервью Гласс признается — «У меня было свойство писать музыку настолько радикальную, что меня ошибочно приняли за идиота». К счастью, радикальность достижений Гласса не бесспорна — и есть повод все время возвращаться к спору о профессиональном и дилетантском, талантливом и профанном.