«Чрево» («El vientre») аргентинского мэтра Хорхе Передеса, в российский прокат вышедшее под двусмысленным названием «Внутренность», — фильм о деревенском мальчике, который очень хочет стать городским. Социологи скажут, что «Внутренность» — рассказ о проблемах миграции молодежи в большие города, религиоведы — о кризисе веры, а психиатры найдут у главного героя массу интересных симптомов самых различных расстройств личности.

Пролог к фильму таков: на морском берегу худенький смуглый мальчик и крупная пожилая женщина чистят рыбу. Шум прибоя заглушает их слова, и мы слышим одни отрывки.

«Пророк Иона попал в чрево кита» — рассказывает старуха, взрезая брюхо серебристой макрели. — «И что с ним стало, он умер?» — «Вовсе нет. Он познал вечную мудрость».

Маттео, родившемуся в небольшом прибрежном поселке, исполняется 18. Он сгребает все свои сбережения, покупает модный костюм и уезжает в большой город с серьезными планами на будущее. Он находит работу, снимает комнатушку, ходит на тусовки и старается подружиться с плохими парнями. Казалось бы, что нового можно принести в старый, как мир, сюжет? Однако Передесу это удалось: Маттео не просто хочет, он очень, очень хочет переродиться в новом статусе горожанина. Насколько сильно, что не может спать, вспоминая каждый неправильный взгляд в свою сторону, и теряет дар речи от страха, что произношение выдаст его происхождение. Маниакальное желание стать своим распространяется не столько на отдельно взятых людей, сколько на город в целом: Маттео кажется, что он почувствует тот момент, когда город «примет» его. Постепенно, теряя ощущение здравого смысла, Маттео решает просить совета извне и обращается к череде предсказаний.

Структурно фильм состоит, помимо пролога, из пяти частей, в четырех из которых герой действует в одних и тех же обстоятельствах, но всякий раз исходя из собственной интерпретации полученного накануне предсказания: прочитанного в гороскопе, услышанного от хироманта, увиденного в карточном раскладе уличной гадалки.

Смотреть на это тяжело: мы видим, как сквозь пласт бытовой рассудочности прорастает новая рациональность, основанная на знаках и неочевидных связях, заметных только одному Маттео и значимых только для него. И для нас, потому что мы смотрим на события его глазами и сквозь призму его опасений и чаяний. Окружающий мир становится для него книгой, в которой он читает о своем будущем: в словах на футболках пассажиров в автобусах, в подслушанных в лифте разговорах, в найденных на остановке книгах и случайных встречах с городскими странниками.

На фоне этого — жаркий, влажный город, многолюдные улицы которого и впрямь напоминают внутренности гигантского организма. Кажется, Передес взял камеру Гаспара Ноэ и прошелся с ней по ландшафтам «Святой крови» Ходоровски: та же макабрическая красота католико-языческого карнавала с россыпью конфетти и кровью из гуаши, только поданная в неоновых тонах ночных клубов начала нулевых. Здесь свои монстры и фанатики, свои преступники, свои юродивые и свои принцессы, но все персонажи напоминают скорее карты из колоды таро, нежели живых людей.

Передес создает сюжет одновременно на двух уровнях: первый это то, как смотрит на происходящее главный герой, второй- это то, что происходит в реальности, то есть вне его параноидальных мыслей. Напряжение, испытываемое нами, обратнопропорционально напряженности протагониста: реальность все больше и больше становится для него не более чем информацией, она рассыпается на знаки, все менее и менее волнующие. Мы, между тем, видим, что водоворот событий все дальше и дальше уносит «куда-то не туда» ничего не подозревающего героя, которому начинает мерещиться, что город, наконец, « впустил его». К слову, в финале Маттео лежит на заброшенной стройке у берега моря, ласково гладя ножевую рану в собственном животе и блаженно улыбается.

Назвать картину Передеса шедевром сложно — после пронзительных и умных «Звона» и «Амарантовой барки» «Чрево» скорее напоминает красивую и незатейливую мозаику. Но она определенно обладает магией и ранит куда-то туда, куда вы хотели быть ранены.

Изображения: Богдана Басоргина, Антон Шиян