Наш дом построил архитектор Александр Ржепешевский, и мы думали, что он единственный в Москве, но обнаружили такой же на улице Макаренко. Я читала, что Ржепешевский успешно работал с архитектором Васильевым: они процветали, множество домов построили в Харькове, и, когда начались репрессии, Васильев уехал и стал чуть ли не главным архитектором Нью-Йорка. А вот архитектор Ржепешевский задержался в связи с какой-то вспыхнувшей любовью. Он якобы жил в доме на Фурманном и умер во время войны, поднимаясь на пятый этаж без лифта с вязанкой дров.

Я хорошо помню день открытия детского кафе, которое было прямо над прудом, где сейчас фитнес-центр этот. По модной в 60-е годы архитектуре огромное здание на столбах, которые прямо из воды торчали. Концепция была такая: только взрослые с детьми. Взрослые без детей не обслуживались. Официанты оделись сказочными персонажами: Лисичка, Красная Шапочка, Медведь. Газировка, дюшес, мороженое, все это казалось очень необыкновенно и красиво — окнами на пруд, сидишь в помещении, но у воды — и продолжалось очень недолго. В разгар советско-индийской дружбы на этом месте открыли индийский ресторан с непроизносимым названием «Джалтаран», но и он закрылся быстро.

Здание театра «Современник» в моем детстве было ближайшим к моему дому кинотеатром — «Колизей». Он и строился, как древнеримское здание, с колоннами. А уроки мы прогуливали в другом кинотеатре — «Уран» на Сретенке, там, где сейчас театр Васильева. «Уран» специализировался на фильмах республики Египет, поэтому, прогуливая там уроки на утренних сеансах, мы с подругой говорили: «Лучше бы мы на химии остались».

Я жила на Тургеневской площади, мой дом был прямо там, где теперь чудовищная башня «Лукойла». У папы была комнатка в шесть квадратных метров, и моя кроватка стояла на подоконнике, потому что больше не было места. Коммунальное братство — совершенно замечательная вещь, мы потом в гости друг к другу ездили долгие годы после того, как выселили нашу коммунальную квартиру на Сретенке.

Я очень любила каток на Чистых Прудах. Переодевалка была через дорогу, за трамвайными путями — там, где стояла деревянная бывшая гостиница Стасова, и зимой строили деревянный помост, с фонариками и музыкой, по которому ты прямо из раздевалки на коньках спускался, переходя по этим доскам через трамвайные пути. А потом все стали ломать. Я помню, восьмой класс, мы радостные вылетаем на Тургеневскую площадь и видим, как ломают старую Тургеневскую читальню согласно плану реконструкции 1937 года. Проезжал, говорят, член Политбюро, и сказал: «Что это за старье стоит?» Но как ее ломали! Там стены были толстенные: тракторенок чахлый с грушей чугунной долбил, а от нее только штукатурка отлетала.

Тогда много где в городе были душевые павильоны, и, за неимением дома ванной, мы с мамой ходили со Сретенки в душевой павильон на Лубянке, где сейчас парикмахерская «Мысин-студио». Раньше тоже была парикмахерская, а душевой павильон располагался в подвале. И это действительно был целый душевой комплекс. Как сейчас аквапарк: много всяких отделений, целый помывочный комплекс. Кабинки достаточно объемные, лавки, где можно вещи положить, душ. Платные, но вполне доступные, тем более, что мои родители были инженеры с зарплатой по 115 рублей — это очень немало считалось.