Donate
Cinema and Video

«Я ел человеческое мясо и теперь дрожу от радости»

Pavel Ovchinnikov17/05/21 04:151K🔥

Имя кинорежиссёра и поэта Пьера Паоло Пазолини по-прежнему знает весь мир, а его работы не перестают обсуждать ни кинематографисты, ни широкая общественность. Кто-то отзывается о работах итальянца с восхищением, а кто-то с ужасом и неприязнью, хотя сам гениальный автор мёртв вот уже как 45 лет. Ключевая из его работ, фильм «Свинарник» (“Porcile”), продолжает будоражить неравнодушных своей тематикой, рассказывая нам о том, как мы зависимы от общества и как в любой момент жизни можем стать его жертвами.

Безымянный каннибал в исполнении великолепного Пьера Клеманти́ (снизу) и его ближайший соратник, головорез (Франко Читти), который помогает людоеду разорять сельскую местность
Безымянный каннибал в исполнении великолепного Пьера Клеманти́ (снизу) и его ближайший соратник, головорез (Франко Читти), который помогает людоеду разорять сельскую местность

Картина «Свинарник» не стала самой запоминающейся или особенно шокирующей в творчестве мастера, однако фильм, вышедший на экраны в 1969 году, показал всю противоречивость идей и творчества Пазолини. Современные исследователи так пишут об этой работе:

«Это действительно провокационный и мрачный фильм, который предлагает едкую политическую критику продолжающегося фашизма».

«Свинарник» одновременно рассказывает две истории, хронологически не пересекающиеся друг с другом, но связанные в единое целое в нарративе автора. Паоло Пазолини делает акцент на двух юношах и на их грехах — каннибализме и скотоложстве. Ни тот, ни другой в развитых обществах люди простить не готовы; любой, кто прибегнет к одному из них будет предан анафеме, а само обсуждение данных тем жестко табуировано нормами морали.

Практически безэмоциональное лицо каннибала не даёт зрителю ясного понимания: страдает или испытывает счастье герой за свои поступки. Отсутствие диалогов в этом сюжете ещё сильнее отсылает нас к сравнению людоеда с животным
Практически безэмоциональное лицо каннибала не даёт зрителю ясного понимания: страдает или испытывает счастье герой за свои поступки. Отсутствие диалогов в этом сюжете ещё сильнее отсылает нас к сравнению людоеда с животным

Первый сюжет тянется вне времени и вне общества, рассказывая о молодом человеке, который прячется от людей в однообразно гнетущих вулканических ландшафтах. Он питается насекомыми и падалью, но, не в силах больше этого делать, по всей видимости, из–за постоянного голода, превращается в каннибала. Здесь Пазолини не уточняет осознано принимается это решение или под влиянием сильного голода, ответ на этот вопрос, однако, приходит в конце ленты с первыми и последними словами людоеда.

С развитием сюжетной линии можно понять, что действие происходит в XVI или XVII веках (такой вывод можно сделать исходя из модели оружия, которое встречается в фильме) в сельской местности рядом с монастырём. Режиссёр специально не даёт нам возможности понять контекст существования каннибала, пока он не встречается с обществом или даже цивилизацией, чтобы ярче показать, как теряется ощущение «времени» и «истории» без связи человека с социальными институтами.

Даже, когда главный герой сюжета встречает соратника, берет в заложники несколько женщин, которые позже присоединяются к этой группе, начинает использовать стрелковое оружие и организует лагерь, мы всё также не можем говорить о «развитости» их социума. Да и говорить об «обществе» как таковом у многих не поворачивается язык.

Именно практика каннибализма устанавливает границу и отделяет небольшую общность или даже целый социальный организм от европейской цивилизации; даже если такое общество находится внутри этой цивилизации; даже если оно не уступает своим соседям в своём историческом развитии.

Пазолини всячески показывает отстраненность Юлиана от своей невесты, разделяя их монтажными планами, предметами декорации и даже репликами в диалогах, которые больше похожи на переговоры по рациям, нежели на живое общение
Пазолини всячески показывает отстраненность Юлиана от своей невесты, разделяя их монтажными планами, предметами декорации и даже репликами в диалогах, которые больше похожи на переговоры по рациям, нежели на живое общение

Второй сюжет повествует о Германии 1960-х годов, немецком промышленнике герре Клотце и его наследнике Юлиане, который сильно отличается от сверстников: он не любит свою невесту Иду, совсем не интересуется политикой и выступлениями студентов тех лет. Только позже мы узнаём, что любит он не общество и людей в нём, а свиней.

Любовь быстро превращается в сексуальное влечение, и Юлиан всё чаще проводит своё свободное время в хлеву, становясь скотоложцем. Ему не интересен материальный мир, «политическое», ему совсем безразличны дела его отца и большое поместье, в котором он живёт. Пазолини даёт нам возможность понять концепт «социального человека», резко срывая этот образ с Юлиана.

Конец трагичен для обоих героев: каннибала ловят и приговаривают к смертной казни вместе с его соплеменниками, а Юлиана съедают свиньи в хлеву. Единственным свидетелям этого происшествия приказано молчать.

В конце фильма каннибал произносит ключевую фразу всей картины:

«Я убил своего отца, я ел человеческое мясо и теперь дрожу от радости».

«Свинарник»– это история, транслирующая невозможность восстать против социальных отношений и культуры, что господствует в обществе. В этой картине есть аллюзия на З. Фрейда и его работу «Тотем и Табу», которая связана с мифом о «первобытной орде» и установке первых табуированных действиях, когда сыновья убивают и съедают своего отца.

Здесь же заложена критика молодежных протестов, которые, Пазолини терпеть не мог, хоть и был марксистом. Он не принимал выступления студентов, говоря, что это «буржуазия громоздит баррикады против себя самой» .

В «Свинарнике» два главных героя, они братья, почти близнецы: оба попытались восстать против социальных порядков, поднять бунт против общества и оба были уничтожены им и забыты навсегда.

Author

Felix Swann
Comment
Share

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About