Create post
Cinema and Video

«Я ел человеческое мясо и теперь дрожу от радости»

Evgeny Notte

Имя кинорежиссёра и поэта Пьера Паоло Пазолини по-прежнему знает весь мир, а его работы не перестают обсуждать ни кинематографисты, ни широкая общественность. Кто-то отзывается о работах итальянца с восхищением, а кто-то с ужасом и неприязнью, хотя сам гениальный автор мёртв вот уже как 45 лет. Ключевая из его работ, фильм «Свинарник» (“Porcile”), продолжает будоражить неравнодушных своей тематикой, рассказывая нам о том, как мы зависимы от общества и как в любой момент жизни можем стать его жертвами.

Безымянный каннибал в исполнении великолепного Пьера Клеманти́ (снизу) и его ближайший соратник, головорез (Франко Читти), который помогает людоеду разорять сельскую местность

Безымянный каннибал в исполнении великолепного Пьера Клеманти́ (снизу) и его ближайший соратник, головорез (Франко Читти), который помогает людоеду разорять сельскую местность

Картина «Свинарник» не стала самой запоминающейся или особенно шокирующей в творчестве мастера, однако фильм, вышедший на экраны в 1969 году, показал всю противоречивость идей и творчества Пазолини. Современные исследователи так пишут об этой работе:

«Это действительно провокационный и мрачный фильм, который предлагает едкую политическую критику продолжающегося фашизма».

«Свинарник» одновременно рассказывает две истории, хронологически не пересекающиеся друг с другом, но связанные в единое целое в нарративе автора. Паоло Пазолини делает акцент на двух юношах и на их грехах — каннибализме и скотоложстве. Ни тот, ни другой в развитых обществах люди простить не готовы; любой, кто прибегнет к одному из них будет предан анафеме, а само обсуждение данных тем жестко табуировано нормами морали.

Практически безэмоциональное лицо каннибала не даёт зрителю ясного понимания: страдает или испытывает счастье герой за свои поступки. Отсутствие диалогов в этом сюжете ещё сильнее отсылает нас к сравнению людоеда с животным

Практически безэмоциональное лицо каннибала не даёт зрителю ясного понимания: страдает или испытывает счастье герой за свои поступки. Отсутствие диалогов в этом сюжете ещё сильнее отсылает нас к сравнению людоеда с животным

Первый сюжет тянется вне времени и вне общества, рассказывая о молодом человеке, который прячется от людей в однообразно гнетущих вулканических ландшафтах. Он питается насекомыми и падалью, но, не в силах больше этого делать, по всей видимости, из–за постоянного голода, превращается в каннибала. Здесь Пазолини не уточняет осознано принимается это решение или под влиянием сильного голода, ответ на этот вопрос, однако, приходит в конце ленты с первыми и последними словами людоеда.

С развитием сюжетной линии можно понять, что действие происходит в XVI или XVII веках (такой вывод можно сделать исходя из модели оружия, которое встречается в фильме) в сельской местности рядом с монастырём. Режиссёр специально не даёт нам возможности понять контекст существования каннибала, пока он не встречается с обществом или даже цивилизацией, чтобы ярче показать, как теряется ощущение «времени» и «истории» без связи человека с социальными институтами.

Даже, когда главный герой сюжета встречает соратника, берет в заложники несколько женщин, которые позже присоединяются к этой группе, начинает использовать стрелковое оружие и организует лагерь, мы всё также не можем говорить о «развитости» их социума. Да и говорить об «обществе» как таковом у многих не поворачивается язык.

Именно практика каннибализма устанавливает границу и отделяет небольшую общность или даже целый социальный организм от европейской цивилизации; даже если такое общество находится внутри этой цивилизации; даже если оно не уступает своим соседям в своём историческом развитии.

Пазолини всячески показывает отстраненность Юлиана от своей невесты, разделяя их монтажными планами, предметами декорации и даже репликами в диалогах, которые больше похожи на переговоры по рациям, нежели на живое общение

Пазолини всячески показывает отстраненность Юлиана от своей невесты, разделяя их монтажными планами, предметами декорации и даже репликами в диалогах, которые больше похожи на переговоры по рациям, нежели на живое общение

Второй сюжет повествует о Германии 1960-х годов, немецком промышленнике герре Клотце и его наследнике Юлиане, который сильно отличается от сверстников: он не любит свою невесту Иду, совсем не интересуется политикой и выступлениями студентов тех лет. Только позже мы узнаём, что любит он не общество и людей в нём, а свиней.

Любовь быстро превращается в сексуальное влечение, и Юлиан всё чаще проводит своё свободное время в хлеву, становясь скотоложцем. Ему не интересен материальный мир, «политическое», ему совсем безразличны дела его отца и большое поместье, в котором он живёт. Пазолини даёт нам возможность понять концепт «социального человека», резко срывая этот образ с Юлиана.

Конец трагичен для обоих героев: каннибала ловят и приговаривают к смертной казни вместе с его соплеменниками, а Юлиана съедают свиньи в хлеву. Единственным свидетелям этого происшествия приказано молчать.

В конце фильма каннибал произносит ключевую фразу всей картины:

«Я убил своего отца, я ел человеческое мясо и теперь дрожу от радости».

«Свинарник»– это история, транслирующая невозможность восстать против социальных отношений и культуры, что господствует в обществе. В этой картине есть аллюзия на З. Фрейда и его работу «Тотем и Табу», которая связана с мифом о «первобытной орде» и установке первых табуированных действиях, когда сыновья убивают и съедают своего отца.

Здесь же заложена критика молодежных протестов, которые, Пазолини терпеть не мог, хоть и был марксистом. Он не принимал выступления студентов, говоря, что это «буржуазия громоздит баррикады против себя самой» .

В «Свинарнике» два главных героя, они братья, почти близнецы: оба попытались восстать против социальных порядков, поднять бунт против общества и оба были уничтожены им и забыты навсегда.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Evgeny Notte

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About