Это уникальное явление в современном московском искусстве можно, скорее, считать художественным сообществом или кругом единомышленников, нежели группой в общепринятом понимании.

Оно зародилось в начале 90-х под крышей знаменитого дома «Россия» на Сретенском бульваре, в мастерских Блок — Дмитриевых и В. Теняева, впоследствии уехавшего в США. По соседству, в бывшей мастерской И. Кабакова, была временная резиденция Инспекции «Медицинская Герменевтика» и их круга. Все из мастерских вылезали на крышу дома, писали этюды, загорали, любовались городом и показывали его гостям.

Постепенно сложился круг обсуждения искусства, ядро составляли Иван Дмитриев, Людмила Блок, (впоследствии подключился их сын Егор), С.А. Ануфриев, П.В. Пепперштейн, Владимир Фёдоров, А.Соболев, А.Насонов, А.Смирнский, Е.Кемеровский, к ним примыкали Володя Теняев, Дима Луканин, и множество друзей, посещающих мастерские.

Беседы были ненавязчивыми и необязательными, рождаясь за чаепитиями, и никогда не записывались, но крепко запоминались, влияя на творчество собеседников и направляя их развитие по новым, непроторенным путям.

То было время Великого Путешествия на Запад, когда русские художники оказались в мире бесчисленных музеев и галерей мира, но прежде всего Европы. Здесь они впервые увидели в натуре всё то, о чём мечтали всю жизнь. Классика, знакомая с детства по репродукциям, современное искусство, известное из журналов — всё это буквально обрушилось на них, как откровение или найденный клад, и произвело переоценку кодов в их сознании. Классическое искусство перестало быть чем-то старым, пылящимся на складе или в витрине музея. Оно раскрыло художникам тайну, почему оно существует до сих пор и почему мы его видим.

Оно показало им, КАК надо его видеть.

Например, картина «Рождение Венеры» Боттичелли вся сплошь покрыта микроскопической ассисткой, золотыми линями толщиною с волос, и видно это лишь под определённым углом зрения. При фронтальном взгляде она не видна, и потому ни одна репродукция её не передаёт. Учитывая размеры картины, можно сказать, что она хранит в себе чудо, открытое лишь пытливому взору. И не только чудо, но и определённый культурно-исторический смысл.

Мы знаем, что картина «Рождение Венеры» почти четыре века хранилась взаперти, недоступная глазу посторонних, из–за обнажённой Венеры и всего сюжета в целом. Как идеологический посыл гуманизма она была крамольной, и потому скрывалась от непосвящённых вплоть до прихода англичан-прерафаэлитов, воосславивших Боттичелли и вознёсших его на Олимп Искусства.

Но зачем он, трубадур античности, покрыл свою авангардную работу канонической иконописной ассисткой? Быть может, он набросил сверху, как вуаль, магическую пелену, оберегу, защиту от ревнителей веры, созданную из их собственного оружия?

Но здесь просматривается более глубокий и скрытый смысл,за внешним противостоянием угадывается внутренняя тайная связь. Эта ситуация приводит нас к мысли о причастности ренессансных мастеров к древнему знанию, идущему от египтян. Речь идёт о культе Осириса, бога Смерти и Воскресения, царя природы и потустороннего мира, их движущих и преобразующих сил.

Также как Будда в своё время реформировал ведическую религию, Иисус реформировал культ Осириса, скрыв первоначальный его вид своими атрибутами — деревянный крест, гвозди, плащаница, копьё и чаша. Ренессансные художники сделали этот культ тайным, превратив атрибуты Христа в основу своей технологии живописи.

Художник пишет картину на деревянном с гвоздями кресте мольберта, и натягивает плащаницу холста на деревянный крест подрамника с помощью гвоздей, затем использует кисть и палитру, как символы копья и чаши. Так живописец ежедневно исполняет тайный ритуал распятия, за которым следует смерть и воскресение объекта изображения.

Чтобы ожить на холсте, образ должен пройти через разложение на спектр и таблицу Менделеева, т.е., воскреснуть, смертью смерть поправ. И художник с неизбежностью следует за судьбой своих творений. Поэтому занятие живописью суть духовная практика, не в меньшей степени, чем подвиги монахов и отшельников.

Живопись — это подвиг в миру, приобщение к таинствам Жизни и Смерти, доказательство бессмертия души путём служения ей.

Искусство — осуществление функции душевного организма, произрастающего из Вечности и Бесконечности Вселенной.

+++++++++++++++++++++++++++++

Множество идей и откровений, изменивших сознание художников в 90-е годы, вдохновило некоторых на более тщательное взаимодействие с традицией, происходящее от обновлённого видения её, связанное с ощущением того, что сигнал, посылаемый прошлым через произведения искусства, отнюдь не угас, не устарел, и вовсе не утратил значения, но стал ещё более значимым и актуальным, настоятельно требуя ответа у творцов будущего.

На основании ревизии нашего наследия художники групы Россия сблизились с Тимуром Новиковым, петербургскими нео-академистами, и молодыми московскими художниками, шедшими под знамена Новой Академии.

Это не значит, что Новая Академия боролась с современным искусством, как бы громко это порой не манифестировалось ее лидерами.

Кажется, что в рамках этого движения, особенно в его московской части, происходило интуитивное зондирование почвы будущего для обнаружения новых систем координат, отличных от доминирующей в современном искусстве пост-модернисткой системы координат, описанной А.Б. Оливой в 80-ых годах.

В процессе обсуждений в мастерской Блок-Дмитриевых постепенно стало ясно, что интерес к традиции ничего общего не имеет с консерватизмом, ретроградностью, пассеизмом, ностальгией, традиционализмом и прочими проявлениями «правой» идеологии.

Ощущение античного искусства как идеального связано как раз с его свежестью, новизной, озаренностью, светом открытия, радостью изобретения, излучаемой этим искусством. В нем передана жизнь, идеальная степень соотнесенности хаоса и космоса, гармония движения и покоя, баланс вечного и сиюминутного, равновесие субъективного и объективного начал.

И потому именно античность стала мерилом идеального в искусстве для общества «Россия». И в этом отличие их идеологии от нео-академической — в понимании античности. Для «России» ближе было ренессансное отношение к к античности -как к возможности реализма.

Для нео-академизма характерно академическое отношение к античному искусству, основанное на следование не духу, а букве, не принципам, а внешним формам, скорее, символическое восприятие, возможность создать систему символов на материале античности.

Поэтому группа «Россия» не стала пятой колонной питерского нео-академизма, но заложила основы направления, названного спустя десять лет «символическим реализмом». Художник символического реализма видит и изображает на физическом только Хаос, он, как импрессионисты, перстает писать предметы в пустоте и проводить различие между фоном и объектом на нем. Он изображает узоры, по законам паттернизма сложенные в повествовательные цепочки, связанные драматургическими принципом, где степень случайности, отклонения регулируется событийным развёртыванием композиционных обстоятельств. Архетипические конструкции следования и протяженности эволюционируют в архитектонику катастрофы, за счет чего и выстреливает генезис явлений, условий и событий. Изображение появляется на холсте благодаря особенностям нашего сознания и восприятия, своего рода «культурной привычки», делающей удобным распознавание объекта изображения и смысла, заложенного в нем.

При этом достоверность изображения зависит вовсе не от иллюзионистких приемов. Мы видим, что техники иллюзии, вплоть до 3-D, вовсе не усиливают эффект присутствия, но даже напротив, породают «эффект отчуждения».

Эффект присутствия появляется в результате точно найденной «степени условности» изображения: написанное Ван-Гогом или Сезанном гораздо правдаподобнее самого качественного 3-D кино. Эта условность находится где-то посередине между схематизмом детского рисунка и гиперреализмом.

Для каждой задачи передачи смысла нужно искать на шкале условности ту необходимую отметку, при исполнении которой возникает «эффект присутствия», способствущий восприятию смысла работы. Обращение к старым мастерам вовсе не является целью художников группы «Россия». Для них важно удерживать в сознании всю историю развития искусства, а не быть на экстатическом острие вектора этого развития.

«Авангард», презрев прошлое, оторвавшись от основного тела культуры, обрек себя на выхолащивание и превращение в дизайн, уже не несущий того революционного духа, который присущ был работам авангардистов. Их новаторство принесло свои плоды, но воспроизведение их приемов и ходов уже не является инновацией, поскольку лишь повторяет уже совершенные действия.

Штурм Зимнего мог произойти лишь один раз. После захвата власти большевики объявили Зимний музеем, и вовсе не музеем революции, а музеем именно традиционного искусства, нашим культурным наследием. Это вполне закономерное следствие из любого революционного посыла.

Свершив переход на новый уровень чего бы то ни было, любой организм неизбежно задействует предыдущие уровни, иначе возникает разрыв, в конечном результате ведущий к гибели всего организма.

Спасение всего организма искусства — первоочередная задача художника, видящего угрозу в отрыве от традиции.

Оглядываясь на предыдущие два десятилетия, можно сказать, что в эти времена культурой колонизации России, насаждения и поддержки искусства, сделанного по западным образцам, копирующего новейший мейнстрим, группа «Россия» была впереди тех, кто задался целью сохрарнеия отечественной традиции, всегда в большей степени аппелирующей к вечному, чем к сиюминутному.

Художники «России», не претендуя на инновацию, тем не менее осуществили ее. Им удалось очистить от предубеждений взгляд художника на искусство в целом и на традицию в частности.

Взгляд сегодняшнего дня уже не видит принципиальной разницы между «передвижниками» и «мирискусниками», противоположными в своё время, предшествующее авангарду. И потому сейчас стало возможно искусство Символического Реализма, в основном, сформированное и сформулированное авторами группы «Россия».

Можно сказать, что они спасли русское искусство, хотя это и не входило в их задачи, лежащие в области чистой эстетики и далёкие от актуального положения в современном искусстве. Для них Искусство — вечно и бессмертно.

И хочется надеяться, что оно станет таковым для всех.