Create post
KINO

О чувстве реальности в триллере «Кибер» (Blackhat, 2015, Michael Mann)

Dmitry Posidelov

Вирус неизвестного кибертеррориста приводит к серьёзной аварии на атомной электростанции в Гонконге, а затем к небывалому росту цен на сою на товарной бирже в Чикаго. Не очень предрасположенные к сотрудничеству правительства Китая и США инициируют совместное расследование, которое с китайской стороны возглавляет офицер киберкомандования Чен Давай (Ван Лихом), настойчиво требующий в команду экстраординарного кодера Николаса Хэтэуэя (Крис Хемсворт). Здоровенный красавец мотает тринадцатилетний срок в калифорнийской тюрьме, и, по всей видимости, был некогда половиной хакерского дуэта: вредоносный код, как бы ради забавы написанный им в годы учёбы в Массачусетском технологическом институте, был доработан незнакомцем и послужил основой вируса. Осознавая свою исключительность, Хэтэуэй выторговывает у американской стороны снятие всех обвинений в случае, если поможет взять неуловимого взломщика.

В группу также входят симпатичная младшая сестра Давая (Тан Вэй) — хакер и восходящая звезда киберобороны Шанхая, федеральный маршал (Холт Маккэллани) и строгая чёрная женщина из ФБР (Виола Дэвис) — специалист по финансам и эксперт в области социальной инженерии. В Гонконге они выходят на след помощника таинственного блэкхэт-хакера — ливанского наркоторговца с военным бэкграундом Элиаса Кассара (Ричи Костер), после первого прямого контакта с которым охота начинается уже на Хэтэуэя и его друзей.

Пролог «Кибера» подталкивает к мысли, что признанному классику американского кинематографа Майклу Манну впервые начинает изменять вкус. Компьютерная визуализация беспроводных сетей, спутниковые снимки планеты, внутренности системных блоков и маршрутизаторов, по которым путешествует вирус, прежде чем отыскать «крысиную дыру» в системе удалённого администрирования АЭС, — подобные излишества ещё вписываются в ленты позднего Люка Бессона или какого-нибудь Пола Андерсона, но уже вряд ли являются показателем высокого кинематографического стиля. И именно эта режиссёрская вольность, затеянная ещё и ради того, чтобы навести лоск в трейлерах, является капканом как для нетренированного зрителя, так и для язвительного критика. Приготовьтесь, будет жёстко.

Как и прежде, Майкл Манн состоит в сложных отношениях с традиционной драматургией, не приемлет никаких сценарных условностей, не поясняет действия и не смакует детали.

Как и прежде, Майкл Манн состоит в сложных отношениях с традиционной драматургией, не приемлет никаких сценарных условностей, не поясняет действия и не смакует детали, но в своей бескомпромиссности его «Кибер» открывает какие-то пугающие грани реалистичности и двусмысленности. С первых же минут главные герои нагло пользуются интеллектуальным превосходством, гнут свою линию, темнят, дерзят и уклончиво отвечают на вопросы, затевая мини-игры внутри одной большой игры и, похоже, слегка заметая былые косяки. Их мысль опережает действие, в то время как зритель будет запаздывать. В своей голове Давай вытаскивает Хэтэуэя из тюрьмы ещё до того, как произносит эту мысль вслух, а когда перед ним плюхается секретное досье на Хэтэуэя (мол, посмотри, что твой дружок натворил), он едва проявляет к нему интерес — во-первых, потому что задача-то фактически решена, а мозг уже просчитывает дальнейшие действия, а во-вторых, потому что ФБР даже не догадывается о масштабе личности.

Хэтэуэй читает в тюрьме Бодрийяра, учится думать внесистемно и заранее прогнозирует для себя исход большой игры (как говорил в подобных случаях герой одного фильма, «если мысленно я проник внутрь, остальное уже дело техники»), однако дезориентирован и не сразу находит мотивацию к действию. Мотивацию для Хэтауэя заинтересованный Давай привозит с собой, накануне уведя из–под носа у очередного зануды.

Острый ум Манна (по словам самого режиссёра, просчитывающий следующий фильм во время текущего), позволил ему эффективнее многих (и как следствие — эффектнее) обращаться с голыми цифровыми технологиями. «Кибер» — кино в том числе про него самого, Манн в некотором роде является хакером от режиссуры, тем более что широкое значение хакерства как раз подразумевает экспертные знания в любой области. Его уровень профессионального мастерства сравним разве что с такими навыками, как быстрое программирование или взлом без использования компьютера (и это, и многое другое показано в фильме неглупо и достоверно, что, конечно, вызывает едкое раздражение у тех, кто считал себя осведомлённым в сфере сетевой безопасности).

В «Кибере» импрессионист Манн сокращает дистанцию между экраном и зрителем до минимальной. Почти вся картина построена на крупных планах и нарочито небрежных движениях камеры.

В «Кибере» импрессионист Манн сокращает дистанцию между экраном и зрителем до минимальной. Почти вся картина построена на крупных планах и нарочито небрежных движениях камеры, а плохая освещённость кадра и шлейфы от неоновых вывесок — всё то, что другой специалист посчитал бы техническим браком, используется как художественный приём. Драка в ресторане — молниеносная и жёсткая — снята в расфокусе и так близко, будто стоишь за спиной Хэтэуэя. Перестрелка в припортовой зоне разыграна с невероятной энергетикой и невиданным эффектом присутствия — камера прижимается к земле, герои под подавляющим огнём жмутся к грузовым контейнерам, а звук от ударов, с которым пули вонзаются в металлическую обшивку, ощущается уже над собственной головой и заставляет вжиматься в кресло.

И хотя подобные трюки нащупывались режиссёром ещё в «Полиции Майами», вольным сиквелом которой прикидывается «Кибер», здесь экшн-секвенции раскручиваются до невероятных скоростей, хотя они никогда не были самоцелью режиссёра. И дело также не в выразительных средствах и пресловутой атмосфере кибернуара — высоких технологиях на фоне низкого уровня жизни, урбанистических пейзажах и абстрактных электронных саундскейпах. Новый фильм Манна настроен во всех смыслах радикальнее — он ещё более образный, мрачный и злой.

Мы позволили технологиям одурманить себя, стать частью нашей жизни. Мы утратили чувство реальности.

Зло — мы сами. Мы позволили технологиям одурманить себя, стать частью нашей жизни. Мы утратили чувство реальности. Мрак внутри самого Хэтэуэя копится, чтобы затем выплеснуться с особой ненавистью. Финальный поединок в «Кибере» — что-то вроде ритуального танца, пробуждающего древнее зло, — то самое чувство реальности, которое Хэтэуэй некогда утратил (и очутился за решёткой), и которое должно победить другое зло. То чувство, которое утратили герои прежних картин Манна, такие, как Нил Маккоули или Джон Диллинджер.

«Кибер», пожалуй, ещё и первый «идейный» фильм Манна. Персонажи порой открыто проговаривают определённые посылы (вроде того, что пора сотрудничать с китайцами), а в самом начале режиссёр даёт ключи к понимаю фильма, причём так же, как это делает главный последователь Манна Кристофер Нолан в «Интерстелларе», — через корешки книг на полке. И хотя оба режиссёра формально не продюсировали последние ленты друг друга, заметно, что и «Кибер», и «Интерстеллар» имеют громадное количество точек соприкосновения. На идейном (мы сами должны спасти себя), на структурном и техническом уровнях (вплоть до сюжетных «встрясок» для зрителя; во избежание спойлеров — без конкретики); недаром производством обеих картин занималась Legendary Pictures, а в прошлом году Манн и Нолан впервые соизволили посетить Comic-Con.

Но если в финале «Интерстеллара» Нолан находит ключ к спасению, то в «Кибере» Манн вырисовывает более прозаическую картину — мы не решаем проблемы, а всего лишь меняемся ролями — сегодня ты охотник, завтра — жертва, а грань между добром и злом стёрта. Хотя оба режиссёра твёрдо сходятся в одном: любовь — единственная сила, способная противостоять пространству и времени.

Дмитрий Посиделов, GlobalTrash.ru

Текст впервые опубликован в журнале «Перемотка»


Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Dmitry Posidelov

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About