Прогрессивный погром: О Шани Лук, Жане Амери и антисионистских левых
Джек Омер-Джекман
Кронштадт
У каждого радикального поколения есть свой Кронштадт, говорит американский социолог Дэниел Белл, то есть тот момент откровения, когда, по крайней мере для некоторых, интеллектуальные уклонения и моральные извращения партийной линии становятся одновременно неизбежными и несостоятельными. Белл был достаточно взрослым, чтобы его Кронштадт был Кронштадтом. Для других это были Московский процесс, пакт Молотова-Риббентропа, Венгрия, Чехословакия, Польша и т. д. и т. п. Ещё большее число людей отказались признать кронштадтский момент и сошли в могилу, отказавшись признать, что в великом освобождении был хоть какой-то изъян, не говоря уже о зле.
Мой собственный Кронштадт — из эпохи, когда на смену несостоявшемуся советскому богу пришло новое божество в виде деколонизации, — был не столько событием, сколько идеей, или, скорее, разоблачением догмы, выдававшей себя за идею. Я помню это с кристальной ясностью: момент, когда я прочитал требование Джудит Батлер понимать «Хамас/Хезболлу как социальные движения, которые являются прогрессивными, которые находятся слева, которые являются частью глобальных левых».
В тот момент я понял две вещи. Во-первых, что деколонизация и кампании за глобальную справедливость сами по себе не были делегитимизированы подобным безумием, в той же мере, в какой ужасы Советского Союза делегитимизировали социализм. Во-вторых, что, хотя, как и Жан Амери, я всегда буду левым, отныне я не могу играть никакой роли среди тех левых, которые согласны с Батлер, и что остаток моей жизни так или иначе пройдёт в язвительном диалоге с ним. (1)
Все, что я ещё могу дать, с этого момента будет в значительной степени посвящено тому, чтобы «вот как выглядит освобождение» в ответ на 7-е октября стало Кронштадтом этого поколения.
***
Несмотря на то, что за последние восемь месяцев было написано множество статей, осуждающих многочисленные псевдореволюционные убийства этой левой — и многие из них очень хороши, — я обращался к Амери больше, чем к кому-либо другому за это время. И это несмотря на то, что великий человек покончил с собой в зальцбургской квартире в 1978-м году. Самое последнее из эссе написано в том же году, но Амери предвидел все это, причём с большей проницательностью и ясностью, чем те, кто действительно пережил последние 45 лет. Как пишет Элвин Розенфельд в предисловии к сборнику, «будущее левых, да и само их существование, оказались под угрозой из-за двух событий конца 1960-х годов: тенденции… к объединению с крайними группами, склонными к насилию, и фиксации на диалектике и социальной теории как абсолюте».
Амери не дожил до того момента, когда из периферии переместился на центральную сцену, а фиксация переросла в одержимость: ради него я скорее рад этому, хотя остальные многое потеряли из-за его отсутствия. Шани Лук, как мы знаем с конца прошлого года, не прожила долго после осады Хамасом музыкального фестиваля «Нова» 7-го октября; скорее всего, её не было в живых, когда камера Али Махмуда запечатлела на вечные времена её безжизненное, полураздетое тело на заднем сиденье ХАМАСовского джипа. В конце ноября её семье, которая на протяжении всего времени вела себя с нечеловеческим изяществом и достоинством, сообщили, что найден фрагмент черепа Лук, часть черепной коробки, повреждение которой делает выживание невозможным. В течение шести месяцев, которые, должно быть, длились бесконечно долго, им не давали знать о её теле.
Унижения, которым подверглась Лук после смерти, меркнут перед кардинальным грехом — угасанием её жестоко сократившейся и, по общему мнению, наполеннной и нежной жизни. Тем не менее они глубоки.
Непристойно навязчивая камера Махмуда сначала лишила её возможности уединиться после смерти, на которую имеют право все умершие (и, конечно же, умножила муки её семьи). Возможность сделать такой «культовый», призовой и, вероятно, прибыльный снимок Махмуду предоставили два бандита из ХАМАС, которые разделили с её трупом открытую заднюю часть джипа на обратном пути в Газу: один ублюдок сжимал один из её дредов в качестве уродливого трофея, другой держал гранатомет, поставив ботинок ей на спину, —самое вопиющее проявление человеческого презрения, которое я, кажется, когда-либо видел. (2)
Вот вам и деградация личности Шани. Деградация памяти о ней началась почти сразу после того, как это изображение стало вирусным, и в западном контексте почти исключительно со стороны «левых», чьи заветные теории либо отказывались допустить, что её убийство сопровождалось какой-либо трагедией, либо что на самом деле все было довольно замечательно.
Что видел Амери
Поскольку я иногда виновен в том, что разбавляю возмущение иронией, давайте будем предельно ясны в том, что произошло и что продолжает происходить. Многие левые оправдывали или, наоборот, открыто праздновали произошедшие как нечто сродни действиям айнзацгруппы.
Да, левые — мой дом, дом Амери и, по общему мнению, дом Лук; и той части политического спектра, в которой, по словам венского критика Альфреда Полгара, «бьётся сердце человечества». Пусть их высокопарная постколониальная риторика не скрывает уродливую реальность: они превозносили массовые убийства и изнасилования.
Вот почему я оказался рядом с Амери в момент получения новостей так ужасающе вовремя (3), и почему он и Шани, я полагаю, останутся для меня синонимами и впредь. Ведь Амери всегда утверждал, хотя во время написания книги он признавал, что не может этого доказать, что антисионистские левые в лучшем случае благодушно, а в худшем — с энтузиазмом относятся к перспективе второго еврейского геноцида. Реакция большей части далёких или антисионистских левых на события «Чёрного шабаша» устранила бы все сомнения Амери. «Там, где начинается варварство, должны заканчиваться даже экзистенциальные обязательства», — писал он в другом месте: неплохое кредо для левой солидарности с вооружённым сопротивлением. Но нет, нет, Жан: для антисиониста там, где начинается варварство, может начинаться веселье.
О том, что бесчестие крайне левых не является чем-то особенно новым, свидетельствует озабоченность Амери этим вопросом в годы, предшествовавшие его самоубийству. Уже в 1969-м году Амери отмечал, что антисионистская одержимость не просто сопутствует, но и является неотъемлемой частью мировоззрения «новых левых». То, что «в прошлом… считалось социализмом глупцов», писал он, к тому времени «превратилось в интегративную составляющую социализма как такового, и социалисты по собственной воле повсеместно превращают себя в дураков». (Потребовался экстраординарный Дэвид Ниренберг и его книга «Anti-Judaism», чтобы проиллюстрировать, что на самом деле существует очень мало аспектов западной цивилизации, для которых антисемитизм не является «интегральной составляющей»).
То, что ситуация развивалась, и то, что сейчас является развившейся гангреной, во времена Амери было хорошо затянувшимся, но не полным отравлением политического тела, сам Амери ясно даёт нам понять это из могилы. Размышляя о переходе левых от антифашистского к якобы антиколониальному направлению, он писал в 1976-м году: «Ещё мгновение назад казалось естественным поддерживать право израильтян на собственное государство. Внезапно поражает тот факт, что эта поддержка стала настоящим испытанием на мужество. В самом деле, завтра она вполне может считаться положительно оскорбительной». Это завтра уже давно наступило, Жан, и оскорбительной она является для значительной, активной и влиятельной части левой мысли.
Левые, которые оправдали бы фашистов
Об осеннем позоре левых в 2023-м году уже много написано, но он был настолько глубоким — и настолько глубоким он остаётся до сих пор, — что не может быть и речи о перенасыщении. Это предательство, которое я не могу и не хочу забывать, и если я немного запоздало обращаю на него внимание, то это потому, что для некоторых из нас путь между разбитым сердцем и целостностью немного длиннее, чем для других.
То, что это было предательством интеллигенции, как это понимал французский философ Жюльен Бенда, ещё хуже. Оно не появилось с холодного голубого неба, и его последствия также выходят далеко за пределы Израиля и палестинских территорий. Второй раз за три года левые столкнулись с безупречно фашистским врагом. И в обоих случаях большая его часть выбрала сторону фашистов.
Реакция антисионистских левых на попытку России отрезать Украину была в некоторых отношениях даже хуже, чем их реакция на 7-го октября, при том что они разделяют схожий вкус к деспотичным силовикам. Не каждое поколение левых сталкивается с таким явным и недвусмысленным случаем реакционной агрессии. Поколение Оруэлла сталкивалось с ней неоднократно: тогда многим тоже не хватило его стойкости, чтобы посмотреть ей прямо в лицо. Как неоднократно предупреждали такие добрые и смелые леволиберальные писатели, как Тимоти Снайдер, Тимоти Гартон-Аш и Пол Мейсон, та же когорта, которая праздновала или иным образом оправдывала погром в Хамасе, также принесет в жертву доблестный народ Украины на алтарь банального, бессодержательного антизападничества, которое считает добродетельным все, что претендует на звание «антиимпериализма».
Конечно, это те же самые люди, которые служили полезными идиотами Асада десять лет назад, когда он начал массовое уничтожение собственного народа. (В качестве достойного альтернативного примера крайне левого движения обратите внимание на то, как британский Alliance for Workers Liverty решительно поддержал народ Украины, решительно осудил ХАМАС и выразил протест против войны Израиля в Газе).
Неудивительно, что левые настолько безразлично относятся к перспективе победы Трампа, что выступают за то, чтобы отказаться от Байдена и отдать победу величайшей угрозе западному порядку со времён падения Берлинской стены. У Трампа, по крайней мере, хватило благородства довольно прозрачно заявить, что он пожертвует украинцами по той простой причине, что ему на это наплевать. У этих левых хватило наглости попытаться прикрыть своё принесение в жертву героической борьбы суверенного народа респектабельной одеждой стремления к «миру». Украинский народ знает, что это будет за мир, и что, как говорил Руссо, «спокойствие можно найти в подземельях».
Ликование на погроме
Я обращаюсь к читателю с просьбой: пусть после каждого из приведённых ниже примеров вы перевариваете эти слова вместе с изображением Лук на грузовике. Я знаю, что, призывая вас к этому, я во многом вторгаюсь в её личную жизнь и достоинство, и я прошу её простить: она заслуживает большего, чем быть использованной в качестве реквизита для иллюстрации ужасов тех, кто радовался её смерти.
Точно так же я знаю, что каждый из 1189 убитых и каждый из 252 заложников, 37 из которых сейчас также считаются погибшими, — это своя уникальная и равная трагедия. Но, что весьма уместно для эссе о левых, которые можно с точностью назвать сталинистскими, есть доля истины в сентенции монстра о том, что если одна смерть — это трагедия, то массовая смерть становится статистикой. Я бы не стал давать читателю такой выход, а заставил бы его прямо взглянуть в лицо трагедии в лице Шани.
В резне на «Нове» было что-то такое, что особенно взволновало левых антисионистов, как и что-то такое, что ужаснуло всех нас. Хотя я сам никогда не наслаждался этим, я всегда находил что-то радостное и жизнеутверждающее в чужих совместных актах юношеского гедонизма — молодые люди, пусть временно, объединялись в приятной несдержанности и удовлетворении просто от того, что они живы и вместе.
На эту сцену выходили убийцы, убивая, насилуя и расчленяя с такой же радостной несдержанностью. Именно это сочетание невинного и злого удовольствия кажется мне таким тошнотворно незабываемым. «Где танец, там и дьявол», — говорил Иоанн Златоуст, отец христианской церкви, который во многих отношениях был изначальным антисемитом. Он имел в виду то же самое, что все благочестивые тоталитаристы имеют в виду, ограничивая удовольствия, но в «Нове» слова Златоуста обрели гораздо более буквальную точность.
Многие не видели в «Нове» ничего такого ужасного, скорее наоборот. Шани Лук и её товарищи ещё не успели остыть, когда 7-го октября доцент истории и критических расовых и этнических исследований Калифорнийского университета в Мерседе Шон Маллой ретвитнул следующее замечание @dunksdeux о жестокой расправе над Лук и другими гедонистически настроенными молодыми людьми на фестивале «Нова»:
Представьте, что вы пьёте газированную воду за 18 долларов под названием Butterfly Mist, налегаете на худший из когда-либо созданных молли и слушаете EDM из администрации Буша, когда с неба начинают падать парни из ХАМАСа. такое дерьмо в Ветхом Завете означало, что Бог на вас рассердился.
Возьмите паузу и дайте этой мерзкой, ленивой позе на вас подействовать… а теперь присоединяйтесь ко мне, чтобы получить то же самое.
Тело Лук притащили обратно в Газу, оплевали и упрятали бог знает куда к тому времени, когда 8-го октября оратор на нью-йоркской вакханалии «Все за Палестину» предложил визжащей толпе следующее: «Как вы могли видеть, там было что-то вроде рейва или вечеринки в пустыне, где они отлично проводили время, пока не прилетело сопротивление на электрифицированных дельтапланах и не забрало по крайней мере несколько дюжин хипстеров». (Это был протест, сопровождаемый свастикой, в котором принимали участие Демократические социалисты Америки. И как же я плакал вместе с призраками Майкла Харрингтона и Ирвинга Хоу). (4)
Обратите внимание на волнение в обеих реакциях. Эти невинные молодые люди были не просто расходным материалом, яйцами, разбивание которых способствовало приготовлению великого освободительного омлета. Это было бы достаточно ужасно. Но нет, здесь присутствует настоящая радость, настоящее удовольствие от резни как антисептического очищения. Это не только «они должны умереть», но и «они заслуживают смерти». При этом оно выходит за рамки стандартной леворадикальной догмы и переходит на язык «Untermensch».
Напрасно мы и их семьи заявляем о невиновности убитых, изнасилованных и похищенных. «Поселенцы — не гражданские лица. Это несложно», — написала в своём твиттере Зарина Грюал, доцент кафедры американских исследований, этничности, расы и миграции и религиоведения Йельского университета. Когда я увидел этот твит, подняв сначала челюсть с пола, мой разум сразу же вернулся к воспоминаниям об американском философе-прагматике Сиднее Хуке. В 1935-м году Бертольт Брехт, который в то время был самым почитаемым драматургом и социалистом в Европе, навестил Хука в Нью-Йорке. Разговор, как это было принято в левых кругах в те дни, зашёл о Московском процессе. Хук высказал своё мнение об ужасе расстрела невинных товарищей, на что Брехт якобы ответил: «Чем они невиннее, тем больше заслуживают расстрела». Убедившись, что правильно понял великого драматурга, Хук тут же отчитал его; тоже правильно. Вопрос должен быть спорным, но кого из более чем 1189 погибших и 252 похищенных Грюаль назвал «поселенцами»? Ответ: все израильтяне — поселенцы, и, по мнению Грюаля, все они созрели для резни.
Академик Балаж Берковиц довольно точно и с вполне уместным ужасом подытожил этот вид отрицания статуса жертв израильтян. «Непризнание статуса жертвы израильтян и евреев — это антисемитизм вдвойне”, — написал он:
оно не только опирается на антисемитские предпосылки, но и потенциально может привести к самым крайним антисемитским последствиям. Такая точка зрения, по сути, лишает евреев человечности, представляя их как неспособных стать жертвами. Следовательно, она рационализирует любой причинённый им вред, поскольку понятия «еврей» и «жертва» рассматриваются как взаимоисключающие. Такая точка зрения также открывает путь к оправданию и потенциальному одобрению всех будущих актов насилия против них. Напротив, такое мышление автоматически оправдывает даже самых бесчеловечных и варварских врагов, которые в любом другом контексте рассматривались бы как враги всего человечества. Это хуже, чем отрицание Холокоста: это открытое оправдание всех потенциальных Холокостов».
Таким образом, жизнь Лук, которая была всего лишь демонстративно мягким и порядочным человеком (и, кстати, отказником по соображениям совести), ничего не значила. И, не будучи принятой как одна из несчастных на земле — а евреи никогда таковыми не являются, — она может быть убита, а её тело унижено, причём не только безнаказанно, но и со славой.
Последовали новые радости, причём из более именитых источников, чем Мэллой. У Джозефа Массада, профессора современной арабской политики и интеллектуальной истории в Колумбийском университете, был целый день, чтобы как следует обработать произошедшее, когда он сказал: «Возможно, главным достижением сопротивления во временном захвате этих колоний поселенцев является смертельный удар по любой уверенности израильских колонистов в своей армии и её способности защитить их».
Рассел Рикфорд, доцент истории Корнелльского университета, размышлял ещё дольше, задав вопрос на протесте 15-го октября: «Что сделал ХАМАС?». В ответ он сказал:
«ХАМАС изменил баланс сил. Хамас разрушил иллюзию непобедимости. Вот что они сделали. Не нужно быть сторонником ХАМАСа, чтобы это признать. ХАМАС изменил условия дискуссии. Израильские чиновники правы: ничто уже не будет прежним. Ничто больше не будет прежним. ХАМАС бросил вызов монополии на насилие».
Он продолжил:
И в те первые несколько часов — даже когда совершались ужасные акты, о многих из которых мы узнаем лишь позже, были многие тысячи людей доброй воли, многие палестинцы, сознательные, отвергающие насилие — как и вы, как и я, — отвергающие нападения на мирных жителей — как и вы, как и я, — которые могли дышать! Они смогли дышать, впервые за многие годы! Это было захватывающе. Это было захватывающе, это заряжало энергией. И если бы они не были воодушевлены этим вызовом монополии на насилие, этим смещением баланса сил, то они не были бы людьми. Я был в восторге».
(Я цитирую Рикфорда полностью, поскольку многие этого не сделали, из соображений справедливости и потому, что его исповедуемое отвращение к насилию против гражданских лиц не слишком оправдывает его в любом случае).
Я не знаю, прошло ли уже опьянение, или эти упыри испытывали такое же возбуждение, глядя на кадры, недавно опубликованные семьями наблюдателей ЦАХАЛа Лири Альбаг, Карины Ариев, Агама Бергера, Даниэллы Гильбоа и Наамы Леви, похищенных с базы Нахаль-Оз. (Я размещаю здесь ссылку на видео, намеренно не размещая ссылку на вирусную фотографию Шани Лук, по той простой причине, что семьи этих пяти женщин хотят, чтобы её показали как можно чаще, чтобы напомнить миру и их собственному правительству об их отчаянном положении). В нем пять молодых женщин, одетых в пижамы, ни одна из которых не вышла из подросткового возраста, а три заметно окровавлены, показаны в полном ужасе. В фильме есть момент, когда Бергер смотрит в камеру, на её лице застыло одно из самых жалких выражений, которые я могу вспомнить. Оно преследует меня. Это были самые страшные и виновные аппаратчики всемогущего сионистского образования, павшие ниц перед храбрыми повстанцами. (Замечание по поводу того, что ужас 7-го октября — это такое тщательно и самовлюбленно снятое самовозмущение: мы наблюдаем за тем, как 7-го октября Наама Леви играет, словно фильм ужасов, снятый Кристофером Ноланом. В течение последних восьми месяцев мы видели её в последний раз до пленения: её тащили за волосы в джип, пропитанный кровью, а толпа с криками бросалась посмотреть на её мучения. Теперь же, спустя восемь месяцев её ада, мы видим моменты, произошедшие за несколько часов до этого).
Это профессора, и не только они. Призвание академика — это и огромная привилегия, и огромная ответственность, поскольку оно позволяет формировать молодые умы. Может быть, эта роль настолько опошлена, что таким педагогам удобно подбадривать погромщиков, радостно подражать казачьей маме, раззадоривающей толпу с вилами?
Левый фетиш на «революционное» насилие, конечно, не нов. В настоящее время в моде Фанон, но то же самое можно найти и в работах гораздо более ранних марксистов: у Жоржа Сореля, для которого насилие было жизненно важным пролетарским импульсом, выходящим далеко за рамки понимания гуманистического рационализма того, что он презрительно называл «буржуазной философией». Или перуанский марксист Х. Ч. Мариатеги, который писал, осуждая умеренность Второго Интернационала: «Если революция требует насилия, власти, дисциплины, то я за насилие, власть, дисциплину. Я принимаю их в блоковой форме, со всеми их ужасами, без всяких трусливых оговорок». Фанонистский постколониальный акцент, безусловно, появился к тому времени, когда Тарик Али, сам участник уличных боев, в 2006-м году восторженно говорил о приходе к власти Муктады, Хании, Насраллы, Ахмадинежада, что «радикальный ветер дует из переулков и лачуг последних дней жалких людей земли». Радикализм, конечно, заключался в том, что эта галерея изгоев была «антизападной», а также достаточно небрезгливой, чтобы противостоять заботам вежливой «буржуазной философии».
В том же духе наступило 7-го октября, и некоторые были шокированы тем, что мы были шокированы. Наджма Шариф, американская писательница, написала в твиттере: «Что, по вашему мнению, означает деколонизация? Вайбы? Бумаги? Эссе? Неудачники» — демотический отголосок ответа Робеспьера на жалобу жирондиста Луве о чрезмерности террора: «Вы хотели революцию без революции?» (И не было ли чего-то от мадам Дефарж из «Повести о двух городах» в праздновании казней в режиме реального времени в твиттере?)
В неделю 7-го октября стало очевидным и то, насколько резня для некоторых была вовсе не о реальных людях и их убийстве, а скорее о псевдоученой диалектике. Я как-то одновременно и холодею до мозга костей, и хватаюсь за болеутоляющее, когда (заново) читаю следующее сообщение редактора журнала «Harper’s» Лейка Мика от 8-го октября:
«Поиск аналога кажется почти неуместным по отношению к всемирно-исторической (!) смелости палестинцев в захвате компонентов самоопределения для себя, хотя бы потому, что идиома освобождения изобретает себя заново с каждым случаем, когда сбрасывается ярмо рабства… мы не видели ничего подобного, даже когда видели, таково моё мнение. Что это такое, а что нет, существует в таком переплёте, что исторический пример может быть полезен лишь отчасти. Но современная оценка однозначна: праведность причин и единичность обстоятельств нерасторжимы… Попытки этнической реализации на протяжении почти целого столетия, поиски экзистенциальной широты — всё это выливается в радикальные действия, не нуждающиеся в апологии. В развитии истории есть своя сила; её инерция и продвижение вперёд требуют определённого импульса».
Это как читать Ленина в плохой день (а их у него было немало), отвратительность послания сочетается только с грохочущей свинцовостью прозы. За непроницаемым жаргоном можно уловить хотя бы какой-то смысл: мёртвые евреи — ничто по сравнению с «грохотом истории». (Привет @primalpoly за его ответ Мике: «Вы защищаете массовое изнасилование террористами. Может быть, сделаете шаг назад от своей многосложной претенциозности и посмотрите на реальность того, что вы защищаете?» Ещё больше почестей @StonewallArthur, который довольствовался мемом «О чем ты, блядь, говоришь?!»).
Некоторые не довольствовались тем, что наслаждались кровопролитием по удалёнке, а, казалось, намеревались присоединиться к нему. Джемма ДеКристо, доцент кафедры американских исследований Калифорнийского университета в Дэвисе, написала 10-го октября в твиттере, что у «сионистских журналистов» есть «дома и адреса, дети в школе… Они могут бояться своих боссов, но нас они должны бояться больше». В конце твита были помещены эмодзи с изображением ножа, топора и капель крови.
Не нужно разбираться в непроницаемой семиотике, которой постмодернистские левые подменяют настоящую моральную философию, чтобы понять неизбежный смысл всего этого: единственный хороший израильтянин — это мёртвый израильтянин, а любой мёртвый израильтянин — это хорошо.
Я оставлю примеры здесь, предоставив читателю только вкус активистско-интеллектуальной реакции и избавив его от тысяч и тысяч твитов и т. д. от «обычных Джо», написанных в том же духе. (И это только привкус. Если вы хотите быть ещё более подавленными, прочтите, прежде всего, статью Алана Джонсона «Прогрессисты и погром Хамаса: от А до Я» (5), и другие подборки, только от Fathom. (6)
Я также не выделяю упомянутых личностей как каких-то выдающихся. Напротив, я отмечаю, что их вклад является скорее репрезентативным для более широкого явления. Отсюда следует неизбежный вывод: это движение и каста умов, которые утратили даже самую малую связь с состраданием и элементарной порядочностью, составляющими основу любой правильно выстроенной левой политики.
Лишь на одну ступеньку ниже «болельщиц» стояли отрицатели — «покажите мне доказательства» изнасилований и те, кто внезапно стал экспертом по «протоколу Ганнибала». Образ мышления здесь удивительно похож на предыдущие случаи того, что раньше называлось полезным идиотизмом. Великий польский историк марксизма Лешек Колаковский заметил, что любой на Западе, кто говорил просоветским левым, что на родине были концентрационные лагеря, тут же получал ярлык «воина Холодной войны». А поскольку такой «воин» по определению неправ, следовательно, в Советском Союзе не было лагерей. (Бернард Шоу был ярким и ранним выразителем этой болезни: по его словам, в Советском Союзе не может быть голода, поскольку он никогда не ел так хорошо, как во время своего визита туда). Так и те, кто пытался усилить голос израильского женского движения, привлекая внимание к широкомасштабному сексуальному насилию 7-го октября, — это, конечно же, «сионисты». А поскольку все сионисты — гнусные лжецы, то никакого сексуального насилия не было.
Я искренне не знаю, верят ли отрицатели в свои отрицания, или это просто случай, когда богу нельзя допустить провала. Если палестинское дело считается праведным — а оно, конечно, таковым является, — то оно может оставаться праведным только в том случае, если отрицается все зло, творимое во имя этого дела. Такая идея, конечно, нелепа, но, возможно, Ницше был прав, считая, что «нечестность человека с самим собой — его величайший враг. Когда он совершает ошибку, его память признает: «Я сделал это», но его гордость противится, говоря: «Я не мог этого сделать», и гордость побеждает память».
Как всегда, Оруэлл был безусловно прав, заметив, что «в зверства верят или не верят исключительно по причине политических пристрастий. Каждый верит в зверства врага и не верит в зверства своей собственной стороны, не утруждая себя изучением доказательств». Он видел множество таких случаев и не желал ничего подобного. «Эти вещи действительно произошли, вот на что нужно обращать внимание», — настаивал Оруэлл. И «они произошли, даже если граф Галифакс сказал, что они произошли». Это означает, что нечто не является выдумкой пропаганды только потому, что оппонент или враг утверждает, что это правда. Я вполне согласен с этим и, возможно, могу приписать себе скромную заслугу в том, что трижды настаивал израильтянам на том, что позорные методы и одиозные аргументы в ведении войны в Газе должны быть пересмотрены. (7) Что бы Оруэлл сделал с Яннисом Варуфакисом, бывшим министром финансов Греции и героем антинатовских левых, уверяющим нас, что «преступники здесь — не ХАМАС… преступники — европейцы», догадаться несложно.
Не то чтобы антисионистов это волновало, но шок и предательство, которые испытывают израильские левые, по-прежнему ощутимы. Большая часть антиоккупационных левых, как и я, поддерживала обязанность Израиля бороться с ХАМАС, но не ведение войны. «Всё, что я хочу сказать международным левым, это — идите к черту», — под таким небезосновательным заголовком израильская писательница Лилах Волах написала в конце октября в ультра-миротворечской газете «Haaretz» своё «cri de coeur». Когда я брал интервью у Фании Оз-Зальцбергер в начале апреля, она всё ещё была в шоке и утешалась лишь солидарностью, которую ей оказывали более старые социал-демократические левые.
Профессор Еврейского университета Ева Иллуз в своей прекрасной статье дала понять, что, судя по их реакции на массовое убийство, израильтяне, выступающие против оккупации, должны теперь обратиться к арабским израильтянам, которые «проявили сострадание, которого так не хватало доктринерским левым. Они встали на нашу сторону. Именно с ними мы должны создать партию человечества, которая будет стремиться к справедливости и миру. Глобальные левые отныне не имеют никакого значения». (Левым, выступающим против оккупации, давно следовало бы больше ориентироваться на арабских израильтян, но это уже другой вопрос).
Сотрудничество и утилитарная этика — это далеко не их конёк, и антисионисты так же мало заинтересованы в поддержке потенциальных товарищей в Израиле, как и в подлинном мире и тяжёлой работе, которая для этого необходима. По их собственным словам, они совершенно ясно понимают, что любая практическая или умеренная идея двух государств им не по зубам и что ничто иное, как уничтожение государства Израиль, не удовлетворит их аппетит (хотя они настолько одержимы, что скучали бы по нему, если бы его не было).
Они подбадривают палестинцев, с безопасного расстояния, конечно, до полного повторного завоевания Палестины, что является разжиганием ненависти из-за неизбежности убийств и вдвойне из-за полного бреда. Израильские левые, выступающие против оккупации, — ничтожества и ничтожества, полезные идиоты сионизма, в то время как храбрые активисты, такие как участники «Standing Together», не проходят тест на чистоту как квислинговские нормализаторы.
В кампусе
Если в академических кругах так много этой адской чуши, стоит ли удивляться, когда она просачивается в студенческую среду? Разумеется, формирующиеся умы не должны оцениваться по тем же стандартам, что и полностью сформировавшиеся, и я не хочу ловить рыбу траулерной сетью, когда при выявлении антисемитизма всегда требуется длинная леска. Многие люди, активно протестующие против войны в Газе, просто в ярости и с разбитым сердцем переживают по-настоящему жестокий восьмимесячный конфликт, и возмущение по поводу уничтожения Газы говорит о них хорошо. За исключением, можно сказать, тех случаев, когда оно сопровождается отрицанием, уклонением или откровенным ликованием по поводу 7-го октября или явной поддержки ХАМАС. Тогда не можем ли мы сделать справедливый вывод, что этими протестующими движет не гуманистическое стремление к миру, справедливости и прекращению кровопролития, а перспектива повторения и повторения 7-го октября?
Амери был довольно милосерден к юношеской наивности тех, кто в его время был зеркальным отражением многих современных протестующих в кампусах. «Молодые левые наверняка с презрением отвергнут предположение, что их антисионизм содержит элементы грубого антисемитизма, и вполне справедливо… Однако, как должны знать наши молодые будущие эксперты по Марксу, в объективной исторической ситуации индивидуальные намерения и цели как таковые мало что значат. Грядка, на которой оперируют молодые левые со своим антисионистским фурором, взращивает ростки многовекового антисемитизма, который не был «освоен». Где-то каждое «долой сионистский гнёт» находит отклик, звучащий удивительно похоже на «погибни Иуда!»».
Мы можем даже допустить, что в этом есть некоторая наивность, даже определённая доля игры в федаинов. В конце концов, воспевать интифаду гораздо проще, если вы не пережили кампанию массовых убийств, сопровождавшую её вторую итерацию, или суровые израильские репрессии «Защающего щита». Да, это очень западные проявления; «насильственная революция превращается в миф, — отмечает Амери, — только там, где по веским причинам она не может и не будет происходить…» В таких случаях «вооружённое восстание во имя освобождения человека превращается в окаменевший миф и эстетизированный лозунг».
Но Амери также знал, что «глупость отнюдь не всегда безвредна», поэтому простите нас, если мы не будем относиться к таким благодушным, даже похвальным, песнопениям, как: «Мы не хотим два государства, мы хотим 1948 г.»; «Нет справедливости, нет мира…». «Интифада, интифада, глобализация интифады»; «Да здравствует Палестина, Палестина навсегда, от реки до моря»; «Красные, чёрные, зелёные и белые, мы поддерживаем борьбу ХАМАСа»; «Гитлер, Гитлер, возвращайся домой! Палестина принадлежит только нам»; «Аль-Кассам, ты заставляешь нас гордиться, убей ещё одного солдата!»; «Скажи громко, скажи чётко: мы не хотим, чтобы здесь были сионисты»; «Сопротивление любыми средствами»; «Палестина — наше требование! Никакого мира на украденной земле»; «Мы говорим «справедливость». Вы говорите — «как»? Сожгите Тель-Авив дотла!»
В эпоху микроагрессии — неологизма, к которому я отношусь гораздо более благосклонно, чем почти все представители «произраильской» стороны, — можем ли мы сделать вывод, что эта агрессия — нечто большее, чем просто микроагрессия, и что это вопиюще — просить еврейских студентов обходить эти оглушительные котлы только для того, чтобы получить своё (чрезвычайно дорогое) образование?
Эта война действительно стала шоу ужасов, и воскресный смертоносный ад во временном лагере в Рафахе — последняя, абсолютно и удручающе предсказуемая агония. Она ведётся на политическом уровне глупцами и болванами, не заботящимися ни о жизни жителей Газы, ни о какой-либо последовательной стратегии. Я безоговорочно поддерживаю её начало и столь же безоговорочно ненавижу её продолжение, и я уже трижды заявлял об этом публично, в печати.
Я не могу присоединиться к протестующим на баррикадах по той элементарной причине, что слишком многие из них прямо санкционировали убийство моих друзей. Это довольно элементарные, на самом деле. Если бы я столкнулся с лидером протеста студентов Колумбийского университета Химани Джеймсом, то бежать меня заставили бы не только братская солидарность, но и корыстные интересы. Ведь Джеймс убил бы и меня. «Сионисты не заслуживают жизни», видите ли. Джеймс уверяет нас, что «я дерусь не для того, чтобы ранить или чтобы был победитель или проигравший, я дерусь, чтобы убить», но меня не слишком успокаивает мысль о том, что мой конец будет быстрым. Дисциплинарная комиссия Колумбийского университета, перед которой Джеймс произнёс эти слова, видимо, была обеспокоена меньше, чем я, поскольку они приняли меры только после того, как ролик стал вирусным.
Покажите мне протест, который в равной степени ненавидит войну и ХАМАС; который отчаянно стремится к свободной Палестине наряду с безопасным Израилем; который обладает моральной чистотой и верой в святость всех невинных жизней: я приду туда с плакатом в руках в мгновение ока. Такого протеста не было, потому что в настоящее время нет антивоенных левых, способных на него. Заметка для них: если вы хотите увидеть, как это делается, следите за экстраординарным писателем из Газы в изгнании Ахмедом Фуадом Альхатибом. На сегодняшний день Альхатиб потерял 31 члена своей семьи, и ему удаётся ненавидеть и протестовать против войны, одновременно выступая против зла ХАМАСа, и, следовательно, наживая себе много врагов среди других предполагаемых сторонников палестинского дела, которые оправдывают 7–го октября. Это действительно нравственная позиция.
Левые, на которых может положиться Шани
Путь к этой убогой реакции на 7-го октября был долгим, со многими катастрофическими поворотами, ведущими крайне левых на все более опасную и обанкротившуюся территорию. Так бывает, когда догма становится более модной, чем критическое мышление; когда радикализм берет верх над разумом; когда противоядием от ориентализма становится оксидентализм; когда противодействием культурному империализму становится моральный релятивизм; когда «лучше ошибаться с Сартром, чем быть правым с Ароном»; когда Фуко решает за всех нас, что иранские женщины и иранские демократы могут идти в ад — аятолла, в конце концов, просто слишком чертовски интересен.
Да, нынешнее болото питали бесчисленные фекальные притоки. Так и оно неизбежно становится все более и более загрязненным. Поколения, воспитанные на болтовне, выдаваемой за глубокомыслие, и на нигилизме, выдаваемом за радикальный шик. Это новое поколение намного превзошло Батлер как по иррациональности, так и по откровенности своего презрения к жизни израильтян. Батлер, по крайней мере, предложила осуждение 7-го октября (хотя это всё ещё было «вооружённое сопротивление», а не «терроризм»), но обнаружила, что чудовище, в создании которого она сыграла немалую роль, теперь считает это скорее отговорками. И ваши сыновья и ваши дочери не подвластны вам…
Да, левым 21-го века нужны были дети Виктора Сержа и Софи Шолль, доктора Кинга и Ная Бевена. Но слишком часто вместо этого они получали детей Нечаева и Че, Мао и Ульрики Майнхоф. Для многих эта измена привела к самоизгнанию, самоотчуждению от левых. Для меня, как и для Амери до меня, это невозможно. Способны ли мы на последовательное возрождение, ещё предстоит выяснить. Это сизифова задача, которую, как показало 7-го октября, нельзя оставлять на усмотрение привратников. Нет, как отметил Амери, «ответ должен исходить не столько от тех, кто занимает ответственные посты, сколько от тех, кто обладает реальным чувством ответственности». Если хотите, согласитесь с Оруэллом, что ответ зависит от работяг.
Ожидание может оказаться долгим. А пока я бы посоветовал начинающим левым, которые чувствуют во всем этом что-то неладное, но не совсем уверены, с чего начать, начать с адаптации знаменитого предложения раввина Гринберга. После Холокоста, сказал раввин, «не следует делать никаких заявлений, теологических или иных, которые не были бы убедительными в присутствии горящих детей». Так вот, отныне ни одно заявление левых по поводу израильско-палестинского конфликта не заслуживает доверия, если оно было сделано в грузовике с Шани. Это лучшее, а может быть, и все, что вы можете сделать для неё сейчас
Примечания:
1) На самом деле путь к Кронштадту начался немного раньше, когда на фоне ада, в который погрузился Ирак в результате межконфессионального восстания в середине 2000-х, мне стало ясно, что многие из тех, с кем я шёл против англо-американской войны, похоже, не столько сокрушались о том, что их предупреждения оправдались, сколько действительно желали победы джихадистским повстанцам.
2) Редактор Fathom Алан Джонсон напомнил мне, что эта отвратительная деградация также заставляет вспомнить момент из романа Примо Леви «Человек ли это?», в котором офицер СС вытирает руки о Леви, словно о тряпку.
3) Нежелательные случайности продолжались: когда я начал писать этот очерк, пришло известие о том, что найдено тело бойфренда Лук, Ориона Эрнандеса Раду.
4) Оба они были демократическими социалистами, Харрингтон основал DSA, а Хоу был одним из его самых выдающихся членов. Оба, я уверен, были бы потрясены поведением некогда почтенной организации после 7-го октября.
5) Джонсон впервые опубликовал этот сборник апологии ХАМАСа 9-го октября. Он продолжал пополнять его, пока не пришел к мудрому выводу, что такой поток подобных материалов скоро превратится в постоянную работу.
6) См., например: https://fathomjournal.org/opinion-why-dont-israeli-women-count-for-un-women/;
https://fathomjournal.org/after-the-pogrom-an-australian-journalist-reflects/;
https://fathomjournal.org/eat-their-skulls-the-pleasures-of-antisemitism-updated-after-7-october/;
https://fathomjournal.org/universities-in-crisis-glorifying-atrocities-the-case-of-brown-university/
7) См. Alan Johnson & Jack Omer-Jackaman, ‘Opinion | For the Total Defeat of Hamas, Against the “Total Siege” of Gaza’, Fathom, October 2023; Jack Omer-Jackaman, ‘What Justice Requires in Gaza’, Persuasion, 13 December 2023; Jack Omer-Jackaman, ‘Opinion | Yes to recognising a Palestinian state now’, Fathom, March 2024.
