Корин Блакмер, 3.2.23

Эта серия преступлений на почве ненависти против меня произошла — и я никогда не считала это совпадением — во время одного из периодических всплесков военных действий между Израилем и ХАМАСом в Газе. Несколько дней спустя я снова обнаружила, что дверь моего кабинета испорчена, а на телефонном аппарате оставлены угрозы расправы. Один знакомый преподаватель, прочитавший о преступлении на почве ненависти на первой странице The New Haven Register, поспешил выразить сочувствие, назвав меня жертвой «гомоненавистнического патриархата». Я поморщилась от того, что мой коллега сочувствовал мне на идеологическом языке, который, как я знала, был направлен против меня и в других случаях.

Будучи лесбиянкой и сионистской учёной, я ощущаю, как рушатся мои некогда прочные союзы, а любимые сообщества, к которым я принадлежу, превращаются в противоборствующие лагеря. За последние несколько десятилетий, когда академическая область квир-исследований стала более заметной и влиятельной, некоторые из её ведущих сторонников проталкивали идею о том, что противостояние существованию Израиля — естественная позиция для геев и лесбиянок. Но, конечно, совсем не очевидно, почему прогрессивные учёные, которых я когда-то считала своими союзниками и которые считают себя защитниками прав LGBTQ, стали рассматривать Израиль, который имеет безупречный послужной список гражданских прав для геев, начиная с защиты жилья и рабочих мест и заканчивая правами на усыновление и наследование, как «гетеро-патриархального», гомофобного и «гомо-националистического» врага всех квир-людей.

То, что академическое понятие «квирности» и враждебность к еврейскому государству стали практически синонимами, — во многом заслуга небольшой группы левых учёных-постмодернистов, самой известной из которых является Джудит Батлер. Поэтому, чтобы понять моё собственное чувство уязвимости и изоляции, стоит изучить идеи Батлер и других представителей её лагеря, а также то влияние, которое они оказали на университеты и широкую политическую культуру левых.

По мнению моих бывших союзников, защита геев в Израиле и процветание гей-культуры в таких городах, как Тель-Авив, не должны рассматриваться как положительные моменты, а на самом деле они являются свидетельством того, что страна виновна в «пинквошинге» своих грехов. Израиль предоставляет геям и лесбиянкам права, утверждают эти критики, только для того, чтобы отвлечь внимание от плохого обращения страны с палестинцами. Более того, критики израильских квиров утверждают, что превознесение либеральных достижений страны в области прав геев — это форма расизма и исламофобии, используемая для того, чтобы представить арабов как гомофобов и варваров. Напротив, те же самые прогрессисты считают арабские страны, в которых квиры подвергаются поддерживаемым государством и принятым в культуре ужасным наказаниям (длительные тюремные сроки, убийства в защиту чести или смертные приговоры), субальтерными союзниками.

Когда я указала коллегам на то, что геев из Саудовской Аравии на самом деле пороли, а иранских гомосексуалистов публично вешали на подъёмных кранах за гомосексуальность, и привела доказательства из правозащитных организаций, ко мне отнеслись со снисходительным презрением. По мнению моих коллег, я купилась на «сионистский нарратив» — прозападную, произраильскую, поселенческую колониальную и, прежде всего, исламофобскую пропаганду СМИ, которая представляла исламские страны как варварские.

Ответы моих коллег познакомили меня с постфактическим, как «Алиса в стране чудес», мышлением академических левых. Во-первых, меня обвинили в исламофобии за то, что я осмелилась затронуть эту тему, поскольку у меня «нет права», как у «западного колонизатора», критически высказываться об исламских культурах. Во-вторых, мне сказали, что большинство видео и фотографий, демонстрирующих повешения, порки и другие жестокие наказания, являются подделками или «фальшивыми новостями». В-третьих, если предположить, что некоторые из этих изображений были достоверными, то «жертвы» были наказаны не за то, что они геи, а потому что они были антиисламскими и прозападными коллаборационистами, стремящимися «развратить» и «разрушить» их культуру — другими словами, по мнению этих просвещённых прогрессистов, они получили по заслугам. В-четвёртых, мне сказали, что арабские страны прибегают к гомофобии только из-за западного колониализма. Таким образом, даже если эти мужчины стали мишенью для пыток или смерти, они были отчасти виноваты, потому что привлекли к себе опасность, подражая «иностранной моде», следуя «западной модели» каминг-аута. По этой мучительной логике, публичная идентификация себя как гея или гомосексуалиста делала этих мужчин соучастниками западного империализма, что ещё раз означало, что они должны считаться ответственными за свою собственную виктимизацию.

Однако эти прискорбные аргументы исходили не от самозваных прогрессивных академиков, с которыми мне довелось дискутировать. Скорее, эти аргументы возникли в работах трёх популярных интеллектуалов-постмодернистов: Джозефа Массада (Колумбийский университет), Джасбира Пуара (Рутгерский университет) и, прежде всего, Джудит Батлер (Калифорнийский университет в Беркли). В книге «Desiring Arabs» (2007) Массад утверждает, что «западные гей-активисты с преобладанием белых мужчин» под эгидой «Гей-интернационала» предприняли «миссионерскую» попытку навязать бинарные категории гетеросексуальности и гомосексуальности культурам, где таких субъективностей не существует. По мнению Массада, арабский мир на самом деле более «гендерно текуч» и терпим к сексуальным различиям, которые не выражаются на западный манер. Пуар, самый антисемитский и антисионистский из этой группы, идёт ещё дальше, утверждая в «Terrorist Assemblages» (2007) и «The Right to Maim» (2017), что арабские квиры имеют более «сложные и тонкие» взгляды на сексуальность, чем их западные коллеги, не говоря уже о «здоровом скептицизме» в отношении западных классификаций идентичности. Более того, переиначивая обвинение в «пинквошинге», она утверждает, что израильское правительство, настроенное пронаталистски, предоставляет геям и лесбиянкам гражданские права только потому, что, став родителями, они «включатся» в израильский «национальный проект» и произведут на свет потомство, которое будет калечить или иным образом выводить из строя палестинцев.

Но самым влиятельным из этих постмодернистских критиков является Джудит Батлер, основоположница квир-исследований, разработавшая ставшую повсеместной концепцию, согласно которой гендер — это «перформанс», а люди демонстрируют свою идентичность в естественном состоянии «гендерной текучести». Батлер возглавляет направления квир- и гендерных исследований с момента публикации в 1990-м году книги «Gender Trouble: Feminism and the Subversion of Identity», которая помогла ей получить академическую должность в Беркли. За прошедшие годы Батлер стала одной из немногих настоящих знаменитостей постмодернистской академической левой и своего рода героем для небольшой клики евреев-антисионистов в Америке, которые имеют огромное влияние в академической среде и СМИ.

В книге «Gender Trouble», которая остаётся её самой известной книгой, Батлер отвергает идею о существовании двух биологических полов. Напротив, она определяет гендер и пол как «эссенциалистские» (плохое слово) концепции, навязанные людям, которые на самом деле «гендерно изменчивы». Таким образом, Батлер рассматривает пол и гендер как социально сконструированные представления. Люди, называющие себя гетеросексуальными, ошибочно полагают, что их поведение отражает некую истину, и поэтому участвуют в принудительных гендерных перформансах, состоящих из жестов, языка и социальных знаков, условно ассоциируемых с «мужественностью» или «женственностью». Через множество институтов они навязывают такие перформативные иллюзии, как если бы они были реальными в каком-то основополагающем, предсознательном или биологическом смысле. Кроме того, гетеронормативные люди унижают или санкционируют перформансы, выходящие за эти границы, как неестественные, извращённые, аморальные или неполноценные.

Такие аргументы лежат в основе борьбы Батлер с гетеронормативностью. Однако, как и другие постмодернисты, она преувеличивает роль языка в формировании человеческого восприятия реальности. Эти же проблематичные утверждения о запредельной силе языка в итоге играют решающую роль в её яростной антисионистской работе «Parting Ways: Jewishness and the Critique of Zionism» (2014), где она (как и Пуар) свободно и изобретательно обращается с фактами. Один из примеров можно найти в комментариях Батлер, сделанных в 2006-м году во время учебной встречи в Беркли, посвящённой войне между Израилем и «Хезболлой». Батлер спросили, не вредит ли палестинской солидарности нерешительность левых в поддержке террористических групп из-за применения ими насилия. Вот её ответ: «Понимание ХАМАСа и «Хезболлы» как общественных движений, которые являются прогрессивными, которые находятся в рядах левых, которые являются частью глобальных левых, чрезвычайно важно». И «Хезболла», и ХАМАС — явно фундаменталистские религиозные организации с уставами, которые, мягко говоря, реакционны в своём отношении к женщинам, геям, лесбиянкам и религиозным меньшинствам. Тем не менее Батлер уверенно объявляет их частью левых, как будто само это заявление важнее, чем материальные реалии жизни под властью ХАМАС и Хезболлы.

Усугубляя абсурд, Батлер утверждает, что она выступает против еврейского государства из-за своей верности лично придуманной традиции еврейской этики, которая, по словам Батлер, не только отвергает «спонсируемое государством насилие», но и предписывает евреям жить как благожелательным «соседям» с Другим. Согласно еврейской этической «традиции», которую Батлер замешивает в своём интеллектуальном миксере, евреи должны отказаться от собственного национального государства, чтобы избежать маргинализации Другого — то есть палестинцев, которые якобы являются коренными жителями, вытесненными еврейским «колониализмом поселенцев».

Хотя сама Батлер живёт в национальном государстве, истреблявшем и вытеснявшем коренные народы, она настаивает на том, чтобы евреи размотали катушку истории и распустили своё государство, которое она интерпретирует как ошибочный проект, основанный на неверном прочтении уроков европейского национализма 19-го века и Холокоста. Хотя она никогда не говорит об этом, Батлер подразумевает, что в ответ на Холокост евреи должны признать ужасную природу всех национальных государств и рискнуть жить в чужих государствах, несмотря на свой исторический опыт преследований и массового уничтожения. В отличие от Батлер, большинство евреев считают, что собственный несовершенный дом гораздо предпочтительнее.

Вместо еврейской родины Батлер выступает за создание единого «государства», которое положит конец праву на возвращение для евреев, ликвидирует существующие границы, а также институты и символы еврейского суверенитета. Евреи «интегрировали бы палестинскую идентичность» в свою собственную «личность-идентичность». Что именно имеет в виду Батлер, остаётся туманным и, возможно, намеренно расплывчатым, поскольку эта концепция призрачна. Неясно, как эта схема будет работать в реальных политических рамках, или как такие люди смогут сформировать жизнеспособные способы институционального, экономического или социального обмена. Если верить истории и геополитике Ближнего Востока, ситуация в бинациональном «государстве» быстро превратится в хаос и разрушение. Ливан, расположенный на северной границе Израиля, служит полезным примером для людей, которые действительно живут в этой части мира, хотя Батлер, возможно, трудно увидеть факты на местах из своего офиса в Калифорнии.

Несмотря на эти и другие фатальные проблемы её бинациональной (или биэтнической) фантастики, академическая аудитория, живущая вдали от реалий и сложностей израильско-палестинского конфликта, встречает её идеи с восторженной благодарностью. Наконец-то идеальное решение неразрешимой проблемы, которое ставит в привилегированное положение «жертвенного Другого», возвращая евреев на их традиционные «этические» (пусть и маргинальные) позиции бесправных (пусть и незаменимых) «посредников». Кроме того, поскольку этот план одобряет всемирно известный еврей, он не может быть антисемитским. Несмотря на свои возражения против концепции аутентичности, Батлер исполняет роль «добродетельного еврея» для своей аудитории.

И это представление, надо сказать, имело определённый успех. Сегодня в университетах доктрины Батлер повторяются, как религиозные догмы. Время от времени в университетах говорят о её непостижимой прозе или шепчутся о её интеллектуальных и этических злоключениях, но в основном её воспринимают как икону квиров и еврейских интеллектуалов. Её канон стал тем, что обладает такой силой в гуманитарных и, все чаще, в социальных науках, что угрожает академической свободе и интеллектуальным инновациям. Как я наблюдал и мне рассказывали, аспиранты, особенно еврейские, регулярно подвергаются со стороны «вокеистских» профессоров таким оскорблениям в адрес евреев (и израильтян), которые они никогда бы не позволили себе в отношении других меньшинств. К тем, кто возражает против выделения и демонизации Израиля, часто относятся холодно, ставят плохие оценки или отказывают в рекомендательных письмах, если станет известно об их личности или союзах. В кабинетах профессоров и адъюнктов еврейских студентов атакуют плакатами с надписью «END THE OCCUPATION OF PALESTINE» или картами, на которых Израиля больше не существует.

Это не ограничивается университетскими кампусами. Марши лесбиянок в Чикаго, Вашингтоне и других городах страны запретили израильский флаг на своих шествиях на том основании, что это антисионистские мероприятия, и демонстрация еврейской Звезды Давида может «заставить людей чувствовать себя небезопасно».

Еврейские и сионистские союзники получают сообщение о том, что их презирают и не хотят видеть. В занятиях женских и квир-исследований тема Палестины регулярно вставляется в самые невероятные контексты, вплоть до того, что одна студентка на занятиях по истории квиров сказала мне, что они не обсуждали ничего, кроме Палестины. Горькая ирония заключается в том, что, подвергая евреев остракизму и маргинализации во имя постмодернистской квир-идеологии, реальные квиры подвергаются всё большей опасности. Я это знаю: я одна из них.

Перевод с английского:

https://www.tabletmag.com/sections/news/articles/queering-antisemitis