Прозрачность — одно из главных требований к современным интерфейсам, особенно когда речь заходит о высокотехнологичных разработках. Обычно его используют как метафору, имея в виду простой и функциональный дизайн, все структурные элементы которого интуитивно понятны и не требуют дополнительных пояснений. Однако и вполне в буквальном смысле невидимый интерфейс — неотъемлемая черта визуальной культуры XXI века.

Прозрачная упаковка — повсюду. Маркетинг играет с покупателем: даже если мы не вчитываемся в текст на этикетке, то, как минимум, должны поверить собственным глазам. Каждый раз рука сама тянется за предметом в прозрачной упаковке. Мы разглядываем, что скрывается за пластиковой пленкой, желая убедиться в целостности и сохранности товара.

Прозрачная пленка, по сути, служит символом девственности.

Первый физический контакт с объектом становится возможен только после покупки. Законный обладатель предмета наконец получает право сорвать защитную пленку. Многочисленные unpacking видео, которые можно найти на сервисе Youtube, запечатлевают наслаждение от этого момента физического обладания.

Недаром в патриархальных обществах концепция девственности все еще играет важную роль. Ведь ее отсутствие устранит символическую разницу между сексуальными партнерами. Исчезнет мотив для власти над женщиной.

Тот, кто срывает покров, должен стать покровителем. Таково символическое значение защитной пленки, что бы под ней ни скрывалось.

Сексуальное желание — частный случай отношений между господином и рабом, владельцем и подчиненным. Обладать — значит, прежде всего, обладать властью над чем-либо.

Так, обладание трупом — момент чистой власти.

Технология консервации тела до сих пор остается сложной и дорогой, хотя история бальзамирования и насчитывает множество веков. Трупы «обычных» людей не сохраняют. Важны только тела фигур, имеющих определенный социальный вес и узнаваемость. Поэтому сберегают трупы политических лидеров и тех, кого называют героями.

Хранитель мумии автоматически становится хранителем дискурса, связанным с конкретной исторической фигурой. Тот, кто выставляет забальзамированное тело напоказ, контролирует и повествование, которое складывается вокруг трупа.

***

Тело — это тоже интерфейс. Но мы почти никогда не обманываемся его физичностью и не довольствуемся только ей. Обладать трупом — значит, контролировать дискурс. Обладать телом женщины — значит, иметь право на наследника.

Когда же дело касается проектирования предметов, мы почему-то считаем, что интерфейс может — и даже должен — включать в себя все функции и атрибуты объекта.

Наше отношение к современным технологиям напоминает логику античных скульпторов. В греческом искусстве тело было лишено экзистенциального измерения. Античных мастеров интересовала только физиологичность: к примеру, боль имела характер выражаемого через плоть страдания, не больше и не меньше. Ровно так же сегодня, заводя речь о прозрачном интерфейсе, мы предполагаем: всё, что мы видим — познаваемо. Всё, что мы видим — это всё, что имеется.

Однако такая логика обманчива. Создавая очередной гаджет, мы проецируем на него интерфейс идеального устройства. Мы облекаем в конечную форму то, что принципиально не имеет завершения, поскольку рынок требует от технологии постоянного обновления. С каждой новой функцией интерфейс становится все более переполненным. Меню однажды оказывается перенасыщено командными строками и опциями, которым слишком тесно на маленьком экране. Цифровой интерфейс требует замены физического корпуса. Гонка за совершенным дизайном оказывается бесконечной.

***

Обновления гаджетов мы принимаем спокойно. Мы привыкли к идее, что они должны постоянно “умнеть”.

Только то, что позволено гаджетам, не позволено киборгам. На этом построен ни один сюжет фильмов и книг про роботов. Взять, к примеру, южнокорейский сериал “Ты тоже человек?”: главные герои хотят исправить робота или избавиться от него, как только в его поведении появляются новые черты, которых никто не ожидал. Киборга создают, чтобы заменить человека. Он не живой и никогда не станет человеком. Так почему же нас пугают перемены в киборге? Разве технологии не должны обновляться?

Возможно, причина кроется в том, что мы видим в нем предмет, который должен соответствовать придуманной нами идеальной форме.

Прелесть человеческого тела как интерфейса заключается в его ограниченности и конечности. В ответ на меняющуюся обстановку мы тоже меняемся, но появившиеся функции не могут получить новую иконку в меню. Произошедшие трансформации всегда остаются невидимыми.

Спустя некоторое время человек может и вовсе забыть об одной из предыдущих версий себя. Но напомнить о ней способны другие люди, старые знакомые. И к такому оклику из прошлого готов далеко не каждый. Собственная забывчивость и чужие воспоминания обнаруживают человеческую уязвимость.

***

Нам сложно совладать с несколькими ролями одновременно. Не поэтому ли мы получаем удовольствие от театра и кино? Ведь сцена — это единственный момент тотального совпадения с ролью, которая была нами избрана, заранее прописана и имеет известное завершение. Более того, другие участники театрального и кино-опыта воспринимают актера в той же роли, в какой он видит сам себя.

Метафора (социальной) роли часто используется для описания взаимодействия между людьми и их поведением. Однако в обычной жизни мы никогда не можем быть до конца уверены, что роль, которую мы себе приписали, соответствует тому, что видят другие. Женщина никогда не может быть уверена, что коллега видит в ней только профессионала, и не более того. Мы все слишком хорошо это знаем.

Вероятно, поэтому мы симпатизируем прозрачным интерфейсам и думаем, что они могут вместить в себя все задуманное и обеспечить цельность объекта.

Невидимая упаковка призвана подарить нам ощущение контроля над ситуацией и таким образом подстегнуть наше самолюбие. Мы считаем, что идеальный интерфейс способен наделить нас властью, но разве это действительно так?

Май-июнь 2020 г.

Больше работ Ольги Матвеевой можно увидеть здесь или в инстаграм.