Дорогие коллеги! Предлагаю для чтения перевод на русский язык статьи аргентинского психоаналитика Фабиана Шехтмана "Дыра и аутизм" (Schejtman, Fabián, Agujero y autismo). Фабиан рассматривает в статье вопросы о том, что такое дыра, как она конституируется, как можно говорить о разных реальных, что такое первичное вытеснение, а также какое это имеет отношение к аутизму.

Перевод на русский язык выполнен с разрешения Фабиана Шехтмана.

Приятного прочтения!

Шехтман, Фабиан.

Цитирование:

Шехтман, Фабиан (2015). Дыра и аутизм. VII Международный Исследовательский и Практический Конгресс Профессиональной практики и Психологии, XXII Jornadas de investigación XI Исследовательская Встреча MERCOSUR. Факультет психологии Университета Буэнос-Айреса, Буэнос-Айрес, 2015.

Постоянная ссылка: https://www.aacademica.org/fabian.schejtman/8

ARK: https://n2t.net/ark:/13683/p3vq/mVE

Дыра и аутизм

Шехтман, Фабиан

Факультет психологии, Университет Буэнос-Айреса. Аргентина.

Аннотация

В актуальном исследовании UBACyT (2014-2017) мы были заинтересованы вопросами диагностики в учении Лакана последнего периода. В настоящей работе я рассматриваю понятие дыры как-то, что Лакан разрабатывал в январе 1975 года, с целью начать прояснение некоторых вопросов относительно аутизма, в особенности в части предложения Эрика Лорана, касающегося «форклюзии дыры».

Ключевые слова: дыра, Реальное, Символическое, аутизм

Abstract

Hole and Autism

In the current UBACyT research (2014-2017) we are interested in diagnostic in last Jacques Lacan’s work. In this paper I examine the notion of hole as Lacan made in January 1975 in order to begin to understand some questions about autism, especially Eric Laurent proposal referred to the “hole repulse”.

Key words

Hole, Real, Symbolic, Autism

Введение

В актуальном исследовании UBACyT (2014-2017) мы были заинтересованы вопросами диагностики в учении Лакана последнего периода. В настоящей работе я рассматриваю понятие дыры как-то, что Лакан разрабатывал в январе 1975 года, с целью начать прояснение некоторых вопросов относительно аутизма, в особенности в части предложения Эрика Лорана, касающегося «форклюзии дыры»[1].

Вопрос Риттера

Мне интересно в этом случае обратиться к одному выступлению Лакана, которое совпало со временем чтения им Семинара 22. Речь идёт об ответе, который он даёт 26 января 1975 года на один вопрос Марселя Риттера. Какой же вопрос был у Марселя Риттера? Следующий: «Этим утром речь шла об определённых словах, которые начинаются с “Un”: “Unbewusste, Unheimlich. И это меня заставило подумать об Unerkannte, что обнаруживаем у Фрейда в «Толковании сновидений», где это слово довольно плохо переведено, оно переведено как-то, что «неузнанное» вместо того, чтобы быть переведённым как «не-признанное». Обнаруживаем это Unerkannte как-то, что связано с вопросом пуповины сновидения. Эта пуповина есть такая точка, где сновидение, цитируем Фрейда, непостижимо, то есть, это такая точка, где, проще говоря, смысл или же сама возможность смысла останавливается. Также это точка, где сновидение становится слишком близким к этому Unerkannte, или же «не-признанному». Фрейд говорит: «Ersitz ihm auf», что буквально переводится как «то, что расположено сверху», как если бы речь шла о наезднике на своей лошади. Но он добавляет, что в этой точке возникает клубок мыслей, который невозможно распутать, однако, этот клубок мыслей не обеспечил появление какого-то иного своего вклада в формирование содержания сновидения, или, точнее, в явное содержание сновидения. Другими словами, это, по-видимому, такая точка, где сгущение проваливается, в том смысле, что эта точка, которая не связывается больше с какой-либо ниточкой или же с каким-либо элементом явного содержания сновидения, то есть точка, которая проваливается в этой цепи.»[2]

Здесь я остановлюсь. Слова, которые начинаются с “Un”: Unbewusste — это бессознательное, конечно, Unheimlich — жуткое, и Unerkannte — как раз то, что не признано, — или лучше, то, что неизвестное, чуждое, — это то, что Риттер и выспрашивал у Лакана. Но немногим ранее — одно уточнение: какое отношение имеет пуповина сновидения к этому «не-признанному». Это то место, которое не стоит мешать ни с чем. То, что и подчеркнул Риттер, что Фрейд говорит в «Толковании сновидений»[3], что пуповина — это точка, посредством которой сновидение получает связь с этим «не признанным», с Unerkannte. Более того, это место, посредством которого размещается сновидение около этого «не-признанного», что для Лакана станет реальным. Но пуповина сновидения как таковая не является реальным. Не следует путать, я скажу это таким образом, седло с лошадью. Пуповина сновидения не является реальным не признанным, однако, это та точка, в которой сновидение касается, дотрагивается до этого реального… невозможного к признанию, как говорит Лакан. То есть, пуповина сновидения является частью сновидения, такой частью, которая устанавливает контакт с реальным… не признанным.

Хорошо, каков же вопрос Риттера: «Итак, вопрос, который я себе задаю, можно ли сказать, что в этом Unerkannte, в этом не-признанном, на что и указывает этот клубок мыслей, если мы и не можем увидеть реальное, реальное не символизированное, то это что-то, перед чем сновидение как некоторая сеть перестаёт быть таковым, останавливается, не может пойти дальше. И тогда же я задаю себе вопрос: "о каком реальном идёт речь? Это реальное влечения? И также — каковы отношения этого реального с желанием, ведь Фрейд связывает вопрос пуповины сновидений с желанием, с тем местом, где желание прорастает, как какой-то гриб»[4].

Ответ Лакана

Итак, здесь появляется вопрос: не признанное, Unerkannte, это реальное влечения? И ответ Лакана является категоричным: нет. «Я даю актуальный ответ — говорит Лакан, — всё то, что я могу сказать по этому поводу, я оставлю здесь. Я не думаю, что речь бы шла о реальном влечения.»[5].

Таким образом, Лакан продвигается вперёд, разделяя эти два гетерогенных реальных. Он вводит расщепление, разделение, различие, непризнанного, то есть, этого Unerkannte и его соединения со сновидением посредством пуповины сновидения, и реального влечения. То, что в этом случае является самым интересным, — это что эти два реальных предполагают два различных вида дыры. Именно в этом смысле Лакан продолжает: «Я более чем удивлен, услышав, как Вы говорите о реальном влечения. Я приятно удивлён, потому что действительно, реальное влечения существует. Но реальное влечения существует ровно постольку, поскольку реальное и есть то, что во влечении я свожу к функции дыры. То есть, то, что и делает влечение, — оно связывается с отверстиями тела.»[6].

Подчеркну это место: «реальное — это то, что во влечении я свожу к функции дыры». Это важно, потому что это уже немного отходит от того, что было изложено в семинаре, который Лакан читал одновременно с этим временем, — RSI[7], — где он указывает на то, что дыра относится к символическому, — в то время как воображаемое обеспечивает консистентность (la consistencia imaginaria), а реальное — вне-существует (la ex-sistencia real). Здесь же он и помещает функцию дыры как реального во влечении.

Итак, существует реальное влечения и это то, что связано с отверстиями в теле, и это то, что Фрейд называл эрогенными зонами. Дыра, о которой идёт речь, прекрасно оформлена в схему, о которой говорил Лакан в Семинаре 11: эрогенная зона и круговорот влечения, как можно вспомнить[8], организованы вокруг объекта а, в его измерении объекта влечения. Это и есть дыра в теле, эрогенная зона.

Затем, как продолжает Лакан: «Думаю, что необходимо разделить то, что происходит на этом уровне отверстий тела, от того, что функционирует в бессознательном. Думаю, что в бессознательном нечто поддаётся означиванию аналогичным образом. Думаю, что это то, перед чем Фрейд остановился, — речь о пуповине сновидений, потому что именно применительно к этому и появляется термин Unerkannte, не признанное, — думаю, что здесь речь идёт о том, что он называет, точнее, прямо обозначает как Urverdrängt, или же первичное вытеснение».[9]

Что же, это довольно ясно: дыра в теле, которая поддерживает отношения с тем, что касается влечений, не является дырой бессознательного, что Фрейд обозначил как первовытесненное, или же не признанное, — то есть с тем, с чем соединяется сновидение посредством пуповины. Это и есть реальное, но в то же время, это не реальное дыры влечения. Тем не менее, здесь имеется некоторая аналогия. И это очень важно, что также подчеркивалось Лаканом не только в этом ответе Риттеру. Не так давно я упомянул Семинар 11, где имеется отсылка к тому же самому: временная пульсация бессознательного, его открытия и закрытия, его связь с движением туда-сюда в торе влечения, включая «суперпозицию (*наложение) двух нехваток», которые можно было бы изучить в качестве аналогии между этими двумя дырами, которые я упомянул. Но будем продвигаться не спеша. Реальное, о котором идёт речь, с чем именно сновидение соединяется посредством этой пуповины, этой точке, где сновидение, скажем так, является продырявленным, где мы уже не можем следовать ему, поскольку утрачиваем его корни, это то, что ставит во главу угла также и попытку, — аналитическую, — сделать сознательным то, что является бессознательным. То есть речь идёт о таком в вытеснении, что не будет возвращено никогда, а именно: о том, что первично вытеснено. Таким образом, речь о реальном первичного вытеснения, а также есть и другое реальное, которое является реальным влечения. Две разные дыры. Отверстие тела соотносится с реальным влечения, затрагивает, ставит под угрозу отношения с воображаемым тела. В то же время, другое — это реальное, которое ставит во главу угла дыру бессознательного, символического. Дыра, которая локализуется на уровне тела, скажем так, между реальным и воображаемым, и то, что располагается как дыра бессознательного как первично вытесненное, между реальным и символическим. И это первое различие. Сейчас сможем двигаться в попытке прописать эту разницу.

Запись

Итак, мы можем спросить себя, как же Лакан упоминает об этой дыре бессознательного? Это А баррированное, зачеркнутое. Речь идёт, конечно же, о таком символическом, которое как таковое уже продырявлено: мы не можем говорить в таком случае обо всех означающих, которые находятся в месте Другого. Чтобы помыслить об это в терминах Фрейда, можно сказать, что нет бессознательного представления о женских гениталиях, а также о смерти. Это то место, где бессознательное даёт сбой, это дыра бессознательного. Первичное вытеснение является в такой же мере реальным, как и символическим. Вместе с тем, здесь нужно важное уточнение, которое возвращает нас к тому, на что я уже указывал: имеется нехватка в символическом, когда, в конечном счете не-все могло бы быть сказано, и это и есть Другой как таковой зачёркнутый, но что интересно и что Лакан подчеркивает в этом ответе Риттеру, так это то, что с пуповиной сновидения Фрейд добавил бы то, что это реальное символического, того, что невыразимо, имеет, без сомнения, в бессознательном некоторый след, некоторое клеймо. Другими словами, не только существует вытеснение первичное или же то, что не признано, но также и то, что в символическом имеется некоторый след, отметина. Пуповина сновидения, в таком ключе, как я и указывал раньше, существует не только как невыговореное реальное, не только в том, что не признано, а является именно знаком этого, клеймом в бессознательном этого реального: S (/A) (A зачеркнутого, баррированного). Вам известна эта непрекращающаяся битва, которая происходит между легендарными героями, которых мы знаем как бегун-пересмешник и койот. Койот, как известно, всегда заканчивает тем, что оказывается в ловушке или падает с края карты. Именно об этом здесь и идёт речь. Есть некоторая точка, в которой карта заканчивается… дорога обрывается прямо в пропасть. И именно здесь бедняга-койот болтает ногами в воздухе, когда остаётся без дороги, и кто ж знает, из-за какого очередного дефектного продукта фирмы Acme это всё происходит, ведь он постоянно оказывается обманут. В итоге, пуповина сновидения не является этим обрывом реального, когда дорога символического не продолжается. Этот обрыв реального, дыра символического, это и есть Unerkannte как Urverdrängt, то, что не признано как первично вытесненное: А баррированное, А зачеркнутое. Но пуповина сновидения — это точка, посредством которой сновидение соединяется с этой пропастью реального, это та отметина, клеймо: дорожный знак на краю дороги, который указывает бедному койоту, — которым являемся мы! , — глупец, не иди дальше, дорога символического идёт только до этого места: S (A баррированного). Пуповина сновидения и есть это клеймо, шрам, как говорит Лакан в ответе Риттеру, и это хорошо подчеркнуто в матеме S (A баррированного), которая указывает не только на то, что Другой является продырявленным непоправимо, но также и на то, что этот сбой имеет след в бессознательном: означающее нехватки в Другом.

Немного дальше в этом тексте Лакан, имея в качестве отправной точки это непризнанное, первичное вытеснение, развивает идею о том, что сексуальных отношений не существует. Дыра символического, в своей последней инстанции, сводится к тому, что есть что-то, что не прекращает не записываться: сексуальные отношения. Это то реальное, которое как таковое невозможно признать. Но то, что по Лакану Фрейд добавляет, — и что удивительно, — состоит в том, что в бессознательном этот сбой, — факт того, что отношений не существует, — оставляет след, и это и есть пуповина сновидения: «Здесь имеется, некоторым образом, отрыв от сексуального отношения, и вполне возможно, что нечто несёт в бессознательном некоторый след, знак, поскольку это подтверждается всем тем, что открыл Фрейд…»[10].

Лакан идёт дальше: «Думаю, что в судьбе первичного вытеснения, а именно, чего-то такого, что определяется как-то, что не может быть высказанным ни при каких условиях, что оно, если так можно выразиться, находится в корне языка, в этом и можно усмотреть лишь образ того, о чём идёт речь. Отношение этого Urverdrängt, этого вытесненного изначально, поскольку всё же был задан вопрос о начале, о происхождении, и есть то, к чему возвращается Фрейд, когда говорит о том, что может быть дословно переведено как «пуповина сновидения». Это дыра, это что-то такое, что является границей, пределом анализа. Это то, что очевидно имеет нечто общее с реальным таким, которое вполне поддаётся наименованию»[11].

Хорошо, есть то невозможное к тому, чтобы называть, символическое в данном случае даёт сбой и, без сомнения, это, именно это, что является невыразимым, может поддаваться наименованию» «реальное прекрасно именуется». Это ясно, что в данном случае это такое реальное, которое располагается между символическим и реальным. Речь идёт о первичном вытеснении и его меткой, следом на уровне пуповины сновидения, что уже и определяет его место.

Далее Лакан говорит об отношении исключения, которое имеет существо говорящее со своим собственным происхождением, и это иной способ сделать отсылку к первичному вытеснению, что подчеркивается следующим: «существо говорящее (un parlêtre) обнаруживается исключенным из своего собственного происхождения, и дерзость Фрейда в этом случае заключалась всего лишь в том, чтобы сказать, что имеется какая-то похожая часть в сновидении»[12]. Действительно, мы могли бы сказать, что не существует ни одного означающего, которое бы отлично определило бытие субъекта в символическом, это то, что исключено из его происхождения и что имеет уровень того, что невозможно сказать, тем не менее, в этом есть некий след, отпечаток, отметина в бессознательном, есть некое клеймо, некий шрам: «…сновидение сохраняет этот след, этот отпечаток, в некотором пункте, где уже не получается ничего сделать. Это, действительно, пункт, откуда выходит нить, но этот пункт такой закрытый […], в самом сновидении имеется это клеймо, которое помещено в пуповину, вот она — и есть это клеймо. Это клеймо, через которое, через эту единственную точку, имеется нечто общее со всем, что появилось таким вот живородящим способом, но есть кое-что ещё, и речь идёт о существе плацентарном, то есть это существо плацентарное сохраняет некий след, который подтверждается именно на уровне символизации […]. Существует нечто, что не случайно сводится к этому шраму, — к месту на теле, что образует узел»[13].

Когда вяжут свитер, например, к концу появляется место, где нужно сделать узел, и это то, что закрывает вязание, ниточка завязывается, закрывается… но остаётся шрам. Это помогает подчеркнуть те понятия, которые использует Лакан: отпечаток следа, отметина, клеймо, след, шрам. Имена означающего… нехватки в Другом. Но следует проявить осторожность, что в этом случае хочет сказать означающее? Речь не идёт об означающем, которое представляет субъекта для другого означающего. Означающее нехватки в Другом — это лишь означающее, обособленное, не связанное (*не находящееся в цепочке). Это, в действительности, то, что ближе к букве, чем к означающему, если мы будем следовать классическому определению. Итак, ещё раз: есть отпечаток следа как закрытие, замыкание […]. Это такое отверстие, которое было завязано в узел»[14].

Хорошо, пуповина сновидения — это отверстие, которое было завязано в узел, но это завязывание, замыкание не предполагает никаким образом аннулирование дыры, совершенно напротив, именно это замыкание позволяет дыре локализоваться здесь: пуповина сновидения является отметиной, отпечатком следа, следом, клеймом, шрамом этой дыры. И это уже существенно отличается от того, что описывает Эрик Лоран в отношении аутизма как форклюзию дыры. Потому что на уровне специфической для аутизма форклюзии речь идёт не о том, чтобы зашить эту дыру, когда образовался бы шрам, и в таком случае появилась бы краница, край, а, напротив, речь об абсолютном закрытии этой дыры. Это более радикально, чем завязать узел дыры, что и делает пуповина сновидения. Здесь в качестве вопроса можно начать формулировать следующее: когда предполагается форклюзия дыры в аутизме, о какой же дыре идёт речь? Это дыра в теле, в терминах реального влечения? Или это дыра бессознательного, когда речь о крае, границе, которую производит эта дыра, и которую Фрейд называет пуповиной сновидения? К этому я вскоре вернусь.

Итак, пуповина сновидения — это узел, который замыкает, завязывает тело… бессознательного. Подчеркнём это, речь не идёт о теле… влечения. Таком теле, посредством которого сновидение связывается со своей пуповиной, таком теле, которое является реальным символического, невозможным к признанию как первично вытесненное. Лакан продолжает: «В поле речи есть что-то, что невозможно признать […]. Это Un указывает, собственно говоря, на невозможность, на границу, предел. […] Когда мы говорим об Unerkannte, то стоит сказать о том, что невозможно к признанию. […] то, о чём идёт речь, не может быть ни сказано, ни записано. Это то, что не прекращает не записываться. […] это то, что не прекращает не записываться и есть то, в чём, как мне кажется, и заключается смысл Unerkannte, так же, как и Urverdrängt. Здесь более нет ничего, что можно было бы изъять, извлечь. Именно это Фрейд обозначает, говоря о пуповине сновидения. Это то место, где уже ничего нельзя понять. Нет более ни одного способа потянуть за ниточку, кроме как оборвать её. Это указывает на аналогию, именно аналогию с тем, что я только что обозначал как реальное влечения. Уверен ли я в этом абсолютно? Скажем так, я провожу аналогию. Это то, что обозначает границу, предел, где символическое сталкивается с тем, что в том, что говорится, имеется нечто, метафорически сравнимое с тем, что это есть и во влечении»[15].

Как мы можем здесь увидеть, мы возвращаемся к той аналогии, о чём говорили ранее, которая предвосхищается ещё в семинаре 11: аналогия между функционированием (*действием) бессознательного, дыры, которой является само бессознательное, и дыры в теле. И добавляется следующее: воздействие… одного реального на другое. Это ясно, что речь идёт о разных реальных, и несмотря на то, что Лакан проводит аналогию, тем не менее, речь о реальном бессознательного и реальном влечения. Первое располагается между реальным и символическим, второе — между реальным и воображаемым.

Граф и воздействие дыры на Другого

Впрочем, это различие может быть также обозначено через обращение к графу желания[16]. Разве это не удивительно, найти на самом графе предшествование этой оппозиции? Достаточно остановиться на верхнем этаже, где мы и можем обнаружить эти два реальных, на которые мы ссылаемся: слева, — дыра первичного вытеснения, точка, где символическое даёт сбой, S (A баррированного), означающее нехватки в Другом, и справа, то, что Лакан записывает как $ ромб D, влечение. Это последнее, как субъективный эффект ($) в живом существе от требования (D) Другого, первичного Другого, это сбой, расстройство, возникающее из необходимости пропускать потребности живого существа через расщелину означающего или, в конце концов, как это подчёркивает впоследствии Лакан — в семинаре 23[17]: влечение — это «эхо в теле от того факта, что существует говорение».

Итак, можно поставить ещё один вопрос: раз уж Лакан утверждает, что имеется некое воздействие между этими двумя реальными… то что именно на что воздействует? Или, чтобы выразиться более точно, что же является первым — естественно, логически, и речь не идёт о развитии или эволюции, — это дыра, которая располагается между реальным и символическим, дыра первичного вытеснения, которая вписана в граф вверху и слева, или же другая дыра, которая располагается между реальным и воображаемым, дыра влечения, которая записана сверху и справа графа?

Уже согласно самому определению, которое мы только что дали влечению, — эхо в теле от того факта, что существует говорение, — предполагается, что это происходит не без эффекта говорения, эхо от говорения, и если это эхо является тем, что расстраивает, волнует живое существо, то это не без того, что это самое говорение и травматизирует: речь идет о травматической встрече с S (A баррированного). Нужно начать именно отсюда, а именно, с травмы, которая происходит от узнавания языка. На графе прекрасно можно прочитать два движения. Одно — начальное, которое следует слева направо: это травматическая встреча с таким говорением, когда невозможно что-то сказать. И влечение уже возникает как результат лишения природного, к чему и толкает эта травма. Однако, впоследствии, второе движение имеет обратный эффект для влечения относительно означающего нехватки в Другом.

В семинаре 22 Лакан критически относится к позиции такой перспективы, когда дыра рассматривается в терминах исключительно влечения. На лекции 8 апреля 1975 года он подчеркивает следующее: «Конечно, никто не знает, что же это за дыра. То, что всей аналитической мыслью именно эта дыра акцентируется в теле, — это скорее её, эту дыру, затыкает, закупоривает. Это не ясно. Тот факт, что в отверстии тела приостанавливается всё то, что имеет отношение к до-эдипальному, как обычно говорят об этом, когда вся перверсивность ориентируется так, как если бы она была некой моделью поведения, — вот это странно. Не это является тем, что бы мы хотели прояснить относительно природы дыры»[18].

Влечение, таким образом, в его обратном движении по направлению к означающему нехватки в Другом, предполагало бы, в определённом смысле, уже какое-то затыкание дыры: и это своего рода позитивизация, вторжение наслаждения в дыру, что Лакан, со стороны объекта влечения обозначил как прибавочное наслаждение (plus-de-gozar). В то время как в начале семинара 22 это было связано с его критикой «аналитического мышления», которое сводилось бы к дыре, именно, к дыре влечения, туманной по своей природе.

Если же следовать чтению этой встречи семинара «RSI», то можно увидеть, соответственно, способ, которым Лакан предпочитает прояснять природу дыры, возвращаясь к той дыре, что мы располагаем между символическим и реальным: «если мы раскроем глаза относительно вне-существования (ex-sistencia) Urverdrängt, того, что было утверждено анализом, что существует некоторое вытеснение, которое не только первичное, но и неустранимое. Это и есть то, за чем стоило бы проследить, в общем-то, это то что я и делаю перед вами, насколько мне позволяют средства». И ещё более определенно, в следующей встрече этого семинара, 15 апреля 1975 года, он даёт определение бессознательного: «бессознательное — это всё то, что реальное, я взвешиваю эти понятия и говорю, — это всё то, что реальное как таковое, поскольку оно пронизано дырой»[19]. И таким образом Лакан переходит от того, чтобы говорить о дыре в теле, дыре влечения, к тому, чтобы сказать о дыре бессознательного.

Аутизм и форклюзия дыры

Сейчас я действительно могу перейти к оставшемуся вопросу относительно аутизма. На мой взгляд, форклюзия дыры в аутизме, которая была предложена Эриком Лораном[20], предполагает поломки в двух дырах, о которых я уже говорил.

Следует отметить, что дыра бессознательного, это такая дыра, которая предполагает первичное вытеснение как… некоторое поле, такое, что остаётся в стороне[21]. Но нет записи без этого поля (без margen). Например, в тетради это хорошо видно. Пространство для письма требует некоторое поле, на котором не пишется. Это и есть край, граница для записи, для как таковой возможности записи. Таким образом, подчеркну, что означающее нехватки в Другом вводит это поле. Границу, край, на что опирается возможность записи.

И вот, с одной стороны, должно быть замечено, что в аутизме не хватает этого поля, и это и есть ключевое для форклюзии дыры, которая была рассмотрена Эриком Лораном. Дело не в том, что в аутизме Другой не перечёркнут, — он перечёркнут, — но отсутствует край, который делает эту пустоту дырой, потому что дыра должна иметь границы, должна иметь это поле, которое является следом, где мы располагали пуповину сновидения: означающее нехватки в Другом. Далее, Лоран подчёркивает, что при отсутствии этого края аутист пытается создать некие новые края (neobordes), что и позволяет ему инкапсулироваться.

Но почему же ему нужно инкапсулироваться? И здесь мы сделаем отсылку к другой дыре, к тому краю, через который оказывается затронута дыра тела, реального влечения. Это уже происходит на том уровне, где на кон ставится тело: речь идет о влиянии, в этом случае, отсутствия границы, края, нехватки поля бессознательного, на отверстия тела, и отсюда уже имеется влияние, воздействие экономики влечений в аутизме и различные тревожащие присутствия объекта, на что инкапсулирование бы и предполагало некоторый ответ.

Конечно же, аутист травмирован самим фактом обитания, расположения в языке. Как могло бы быть иначе, ведь он говорящее существо? Без сомнения, он свидетельствует это более очевидно, чем любое другое существо говорящее, parlêtre, и это указывает на то, что он затронут означающим нехватки в Другом, претерпевает его воздействие, это и является тем, что нас травматизирует. Как я уже отмечал, в случае аутизма должен предполагаться Другой, который баррирован, зачеркнут: А зачёркнутое. При этом, этот сбой не является дырой. Чтобы ею стать, не хватает, чтобы этот сбой имел край, границу, которая предполагает это самое клеймо, отпечаток следа, который Лакан помещает в этот сбой в Другом, когда записывает: S (A баррированного). И это и есть, собственно говоря, то, что не обнаруживается в аутизме, форклюзия дыры.

Возможно, что эта форклюзия дыры также может быть рассмотрена и с той стороны, когда этот изначальный сбой, нехватка, не дублируется так, как об этом говорил Лакан в «О вопросе, предваряющем любое возможное лечение психозов»[22], как «первая символизация, которая вводится посредством отсутствия матери», это и есть то, что у Фрейда имеет название игрой в Форт/Да, когда мать приходит и уходит, оставляя отпечаток следа, отметину, которая бы и стала краем, границей дыры, и это то что не происходит в аутизме… но то, что происходит в психозах, и здесь мы обнаруживаем интересное различие.

Важно иметь ввиду, что когда речь идёт о первой символизации, вводимой отсутствием матери, то это не предполагает отцовскую метафору. На этом уровне мать приходит и уходит, но неизвестно, почему она это делает: загадочное желание матери в данном случае здесь в качестве фаллоса как причины не обнаруживается, DM / Х. Чтобы это стало возможным, нужно, чтобы Имя отца интерпретировало желание матери в качестве желания фаллоса, то есть, операция отцовской метафоры, что мы предполагаем в неврозе, своим эффектом фаллического означивания занимает место этого загадочного Х.

Итак, в аутизме можно говорить о Другом баррированном, зачёркнутом, но это баррирование, этот изначальный сбой, нехватка, становится дырой, — то, что Лоран и рассматривает в термине форклюзии, форклюзии дыры, — поскольку не формируется край, граница, которая могла бы предполагаться в этом означающем нехватки в Другом, или же на уровне Форт/Да в качестве «первой символизации, которая вводится посредством отсутствия матери», что как раз в психозах и обнаруживается. Хотя в психозах, и это понятно, мы не имеем фаллической интерпретации этого желания [матери], как это имело бы место в неврозах.

И если бы это было так, если бы форклюзия дыры вела бы к нехватке края, границы бессознательного в аутизме, то остаётся задать вопрос: каким же будет это бессознательное… без границ? И это очень сложный вопрос, самый трудный. Но, кроме того, если эта форклюзия дыры в аутизме воздействует, как я уже говорил, на отверстия тела, затрудняя, таким образом, движение влечения (*огибание влечением отверстия тела), саму экономику наслаждения, затрудняя «нормальное» конституирование, становление тела, то возможно поставить вопрос уже на уровне аналитического вмешательства, о необходимости того, чтобы аналитик «привнёс туда тело», что и не игнорируется специалистами, которые работают с аутистическими пациентами.

От ложной дыры к дыре истинной

В заключение я сошлюсь на то, что Лакан назвал — в семинаре 23[23], — ложной дырой. Что это такое — ложная дыра? Два колечка, или лучше показать это с использованием двух резинок, так вот, два колечка накладываются одно на другое. Это может показаться узлом, но это не так. Между ними нет никакого взаимопроникновения: они легко распадаются, без малейшей необходимости применения какого-либо усилия или разреза, они не сопротивляются никакому воздействию.

Именно это Лакан называет «ложной дырой». Он ставит вопрос: как возможно, чтобы две истинные дыры — ведь каждое из колечек и является такой дырой, так как имеет центральную дыру, истинной дырой, если следовать Лакану, — при наложении одного на другое давали бы в результате дыру ложную? И особенно, как можно перейти от этой ложной дыры, которая сформирована этими двумя резиночками, наложенными одна на другую, к дыре истинной? Как это сделать, из дыры ложной дыру истинную? Как можно удостовериться в том, какая это дыра?

Простой способ: провести прямую линию — бесконечную, которая бы проходила через эту ложную дыру. Дезарг, которого часто считают основателем проективной геометрии, указывал, что эта прямая линия, которая продолжается до бесконечности, соединяется своими концами, то есть, что это некий эквивалент кругу, что это то же самое, что и линия, которая пересекает все это, становится истинной из ложной дыры. И это уже… борромеев узел! Возможно это доказать: если разрезать любое из этих трёх колечек, то оставшиеся два развалятся. Это и есть основное свойство борромеевых колец.

В конечном счёте, можно было бы сказать, что сначала речь идёт о встрече двух торов, — это топологические объекты, на которые ссылается Лакан: субъекта и Другого. Возможно, было бы предположить, что в аутизме, действительно, невозможно «проверить» дыру. Здесь, в отношении субъекта и Другого, ничего не цепляется. Дыра как таковая не создается, не образуется. Можем ли мы здесь сказать об «отбрасывании отчуждения»? Можем ли рассмотреть аутизм как отбрасывание отчуждения? Или, лучше, это самая крайняя степень отчуждения? Однако, отчуждение, которое не продырявлено, поскольку отсутствует отметина, отпечаток следа, как третий элемент могло бы верифицировать дыру между субъектом и Другим. Поскольку нельзя утверждать, что не существует отношений с Другим в аутизме, хотя этот Другой сводится здесь к Инаковости, к радикальной Инаковости, которая конституирует, создаёт то, что Лакан называет лялянгом. Ведь основной симптом в аутизме, и об этом мы можем почитать в книге Лорана[24], не что иное как вторжение шума лялянга. Здесь мы видим аутистов, которые затыкают уши, или же в своей крайности абсолютно полностью поглощаются шумом лялянг, который не могут заглушить.

Таким образом, здесь, в аутизме имеется базовое отношение с этой Инаковостью лялянга. Но это то, что не проделывает дыру. Для того, чтобы дыра появилась, необходимо было бы добавить третье, то, что располагалось бы между субъектом и Другим, что в психозах вводится не борромеевым способом. Можно ли верифицировать дыру способом, который не был бы борромеевым? Возможно ли верифицировать дыру каким-то иным, не борромеевым способом, но всё же путем, который присущ борромееву способу, как было показано выше? Это не является невозможным. Но в таком случае дыра становится неподвижной, жесткой, ригидной.

В конечном счете, из этого вытекает необходимость разработки оппозиции между борромеевым зацеплением в неврозах и неборромеевых — в психозах, что могло бы в качестве результата дать… дыры жесткие и дыры гибкие! И это согласовывалось бы с оппозицией, которую возможно установить между отцовской номинацией и железным порядком, сопровождающим то, что, следуя за Лаканом, — и мы можем это прочитать в семинаре 21[25], — кажется предпочтительным в наше время, то, что называется как «быть-названным-для». Кажется очевидным, что два способа проделать дыру, край: невротический и психотический, которые, если исходить из форклюзии дыры, в аутизме не реализуются.

Библиография

Freud, S. (1900): “La interpretación de los sueños”. En Obras Completas, Amorrortu, Buenos Aires 1986, t. IV–V.

Lacan, J. (1958): “De una cuestión preliminar a todo tratamiento posible de la psicosis”. En Escritos 2, Siglo Veintiuno, México, 1984.

Lacan, J. (1960): “Subversión del sujeto y dialéctica del deseo en el inconsciente freudiano”. En Escritos 2, op. cit.

Lacan, J. (1964): El seminario. Libro 11: Los cuatro conceptos fundamentales del psicoanálisis, Paidós, Buenos Aires, 1986.

Lacan, J. (1973-74): El seminario. Libro 21: Los no incautos yerran, inédito. Lacan, J. (1974-75): El seminario. Libro 22: RSI, inédito.

Lacan, J. (1975-76): El seminario. Libro 23: El sinthome, Paidós, Buenos Aires, 2006.

Lacan, J. (1975): “Respuesta a una pregunta de Marcel Ritter”, 26-1-75. En Suplemento de las notas, EFBA, Buenos Aires, 1980.

Laurent, E. (2013): La batalla del autismo: de la clínica a la política, Grama, Buenos Aires, 2013.

[1] Laurent, E. (2013): La batalla del autismo: de la clínica a la política, Grama, Buenos Aires, 2013.

[2] Lacan, J. (1975): “Respuesta a una pregunta de Marcel Ritter”, 26-1-75. En Suplemento de las notas, EFBA, Buenos Aires, 1980, p. 126.

[3] Freud, S. (1900): “La interpretación de los sueños”. En Obras Completas, op. cit., t. IV–V.

[4] Lacan, J. (1975): “Respuesta a una pregunta de Marcel Ritter”, 26-1- 75. En Suplemento de las notas, EFBA, Buenos Aires, 1980, p. 126.

[5] Ibíd. p. 127.

[6] [vi] Ibíd.

[7] Lacan, J. (1974-75): El seminario. Libro 22: RSI, inédito.

[8] Lacan, J. (1964a: El seminario. Libro 11: Los cuatro conceptos fundamentales del psicoanálisis, Paidós, Buenos Aires, 1986.

[9] Lacan, J. (1975): “Respuesta a una pregunta de Marcel Ritter”, 26-1- 75. En Suplemento de las notas, EFBA, Buenos Aires, 1980, p. 127.

[10] Ibíd. p. 134

[11] Ibíd. p. 127.

[12] Ibíd. p. 128.

[13] Ibíd.

[14] Ibíd.

[15] Ibíd. p. 129.

[16] Lacan, J. (1960): “Subversión del sujeto y dialéctica del deseo en el inconsciente freudiano”. En Escritos 2, Siglo Veintiuno, México, 1984

[17] Lacan, J. (1975-76): El seminario. Libro 23: El sinthome, Paidós, Buenos Aires, 2006.

[18] Lacan, J. (1974-75): El seminario. Libro 22: RSI, inédito, 8/4/75.

[19] Ibíd., 15/4/75.

[20] Laurent, E. (2013): La batalla del autismo: de la clínica a la política, Grama, Buenos Aires, 2013.

[21] Прим. переводчика: в статье Фабиан Шехтман использует слово “un margen”. Это слово имеет несколько значений. На мой взгляд, важно иметь ввиду то, что у этого слова имеется такое значение, как поле, край, предел, а также то, что остаётся в стороне. В тексте переведено как «некоторое поле, такое, что остаётся в стороне» (о первичном вытеснении) именно в связи с тем, что первовытесненное не имеет какой-то субстанциональности, не наблюдаемо как таковое (*это моя точка зрения), не имеет отсылки к существованию в природе, но в то же время, имеет отсылку к пределу как таковому (пределу между регистрами, между телом биологическим и телом как тем, что мы понимаем в психоанализе). Первичное вытеснение как некоторое поле и устанавливает этот предел, являясь при этом тем, что вне-положено пределу.

[22] Lacan, J. (1958): “De una cuestión preliminar a todo tratamiento posible de la psicosis”. En Escritos 2, Siglo Veintiuno, México, 1984.

[23] Lacan, J. (1975-76): El seminario. Libro 23: El sinthome, Paidós, Buenos Aires, 2006.

[24] Laurent, E. (2013): La batalla del autismo: de la clínica a la política, Grama, Buenos Aires, 2013.

[25] Lacan, J. (1973-74): El seminario. Libro 21: Los no incautos yerran, inédito.