Теологический вопрос апокатастасиса — это завуалированный вопрос о бытийности зла. Богословских дискуссий, соборов, диспутов, сочинений, посвященным предмету, в истории христианства было немало. Несмотря на легитимность взгляда на апокатастасис, получившего наибольшее раскрытие и развитие в трудах «отца отцов церкви» (Деяния VII Вселенского Собора. Деяние 6, Том 5, 246-247 с.) философа и теолога Святителя Григория Нисского, сегодняшний мейнстрим некоторых официальных церковных юрисдикций настроен к наследию традиции, нежелательному для современной идеологии, узкомысляще-враждебно, выдавая теологумены за саму традицию. Возможно, ответ на вопрос лежит не в теологической плоскости, и решение, как это часто бывает при редукции в земной, социальный уровень, намного более прозаично. Идеология богоизбранности какой-либо деноминации, эксклюзивизма спасения, проективное разделение мира на «верных» и «неверных» — недуги социальные (ксенофобия является психическим заболеванием по классу фобий). Однако, для начала, можно сократить сущности, описывающее это решение, и в религиозной плоскости. Достаточно оставить одну сущность: христианский космогенез, исходя из которого Бог является источником всего сущего. Если зло бытийно, если оно живое, в том смысле, в котором христианство выносит определение «Бога Живого», значит, неверна вся апологетика и патристика, посвященная Книге Бытия и повреждению человеческой природы, которая в онтическом измерении божественна (Иоанн начинает с этого тезиса Евангелие: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него на́чало быть, и без Него ничто не на́чало быть»). Согласно догматам, Бог в христианстве (в отличие, например, от ислама), не создавал зло. У зла нет бытия, нет жизни, зло это патологическое состояние, отклонение от гомеостаза, не существующее само по себе, так же как душевная болезнь не является человеческой личностью, будучи лишь определенным состоянием этой личности. В данном контексте можно провести параллель между апокатастасисом, восстановлением πλήρωμα τῶν ἀνθρόπων, и выздоровлением, процессом приведения организма к системному гомеостазу. Соответственно, зло не может быть предметом восстановления в бытийном, жизненном смысле. В этом случае душа человека должна была бы быть разделена на два сознания: здоровое, благое, святое, доброе, и больное, порочное, злое, эгоцентричное, и первое должно было бы обрести теозис, а второе осознаваемую вечную агонию. Оставляя за рамками этику подобного решения, сомнительность подобного взгляда на сущность Бога с точки зрения самого христианства («Бог есть любовь» 1-Ин 4:8), несоответствия семантическому понятию предустановленной гармонии и другие философские и религиозные аспекты, в социально-культурном аспекте этот взгляд в большей степени говорит не о христианстве, не об учении о любви и милосердии к ближнему, не о Христе, как основателе и первоисточнике, а о социальной среде, в которой эсхатология зла получила подобное толкование: совокупный взгляд на справедливость, религию, Бога, посмертие души — отражение субъективной психической реальности продуцентов этих взглядов и толкований. Как писал Леонард Орр про «двойной ум», если думающее начало в уме что-то подумает, то доказывающее начало это обязательно докажет. По этой причине идея апокатастасиса в уме апостола («Христос спаситель всех человеков» — говорит в новозаветном послании Павел) приобретет одно доказательство, в уме Оригена — другое, в уме Григория Нисского третье, в уме зилота I века четвертое, в уме невежественного невротичного ригориста, облеченного церковной властью, пятое, а если предложить эту идею Махатме Ганди, Ананде Майтрейе или Кену Уилберу, то и они докажут что-то своё. И все будут правы исходя из своей субъективной логики, конструктора своей психической реальности. «По вере вашей да будет вам», «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» — это было сказано давно. Проблема отношения к апокатастасису это не проблема теологии, не проблема философии, и даже не проблема этики. В этом случае она была бы решена достаточно просто: необходимо было бы прийти к единой терминологии понимания Бога, бытия, природы человека, зла, посмертия и так далее — то, о чем христиане не могут договориться между собой уже почти два тысячелетия. Проблема лежит в области психологии, и заключается в неспособности деконструкции системы убеждений. Поэтому находящиеся под омофором одной деноминации люди будут выстраивать собственную психическую реальность не исходя из позиции этой деноминации, а исходя из базы собственного психического опыта, который и убеждает человека в логике того или иного толкования — не в подтверждение, а вопреки любому догмату.