Новый цифровой мир не обязательно является миром неограниченной свободы или беспрепятственного доступа. Это царство суррогатов: некоторые из них могут быть названы произведениями искусства, но большинство — просто вторичные формы.

Современная художественная сцена предлагает нам изобилие «вторсырья». Так, каждый любитель современного искусства может припомнить, как видел на выставке:

• длинные, бессмысленные и, осмелюсь сказать, скучные видео — чаще всего под названием «Без названия» — с участием каких-то вычурных персонажей или демонстрирующих унылые пустынные пейзажи

• сложносконструированные предметы, от которых зритель внутренне кричит «что же имелось в виду?!»

• гигантские инсталляции, настолько своеобразные, что вызывают те же вопросы

В предшествующие эпохи истории человек впитывал в себя особые художественные ритмы, посредством которых ему открывались новые духовные тайны по мере развития его творчества и внутреннего восприятия. Все прошлые кризисы вели к пробуждению нового сознания и к новым духовным творениям.

Сегодня же искусство сталкивается с совсем другими, сложными и/или чрезвычайно запутанными ситуациями: с варварством технологических цивилизаций, с сверхпотреблением, материализмом, искажением мыслей и чувств художников.

Дух творчества ограничен, поскольку творческие должны считаться с мещанским вкусом.

Искусство в современном мире утратило свой «истинный» статус, обесценилось из–за своей демократичности и доступности для всех. Первостепенная значимость вкусов общества привела к безвкусному и безобразному искусству: так как взгляд масс на искусство поверхностен. Демократия в искусстве провозглашает, что каждый человек может в равной степени стать художником, поэтом или музыкантом. Она сводит творческий процесс к бессмысленным экспериментам и ремесленному производству. Получается, искусство утратило свой великий духовный статус, значение и цель.

Пафос духовного переживания в современном искусстве низведен до эстетической пассивности. Нет более подлинного и реального восприятия красоты, так как художник впадает в ложь эстетических иллюзий, а мыслит, живет и творит исходя из вторичных образов. Художники, объединенные духом современности, не ищут правды — они живут под чарами современного духа бессмысленности. Поиск истины борется с эстетической модой, абсурдом и ложью.

Лично мне трудно избавиться от ощущения, что мы находимся в конце чего-то или в начале чего-то другого. Но прежде чем пытаться думать о том, к чему это может привести, стоит подумать, что завершается на наших глазах. В последние годы было много споров о том, что делает искусство современным искусством, и отчасти это спор о периодизации — было ли современное искусство результатом 1960-х годов, с первыми вызовами институционализированному модернизму, в котором доминирует Запад? Или это было после 1989 года, когда закончилась холодная война и началась глобализация?

Предположим, что система создания и продажи произведений, которую мы считаем частью мира современного искусства, определенно является продуктом после 1989 года: время развития и расцвета всех известных современных ярмарок и биеннале.

На наших глазах современное искусство становится еще одним историческим стилем с собственной историей — наряду с рококо и фовизмом. Арт-ярмарки становятся конференциями по продажам, а биеннале — массовыми конференциями, на которых читают статьи на любые темы, которые только можно себе представить.

Однако дискурс вокруг искусства с 1989 года не является решающим. Это наследие критической теории и постмодернизма. Важно помнить, что современное искусство есть результат теории и питает теорию. Может быть, кризис новых форм все–таки проистекает из кризиса критики. Точным остается лишь то, что без переосмысления теоретических моделей, на текущем этапе мы не можем раскрыть природу этого кризиса.

Текст: Вероника Никифорова

• Подписывайтесь на нас, чтобы не пропустить новые статьи.

• Присоединяйтесь к сообществу неравнодушных к искусству в телеграм-канале и инстаграме.

• Поддержать проект и получить доступ к уникальным материалам можно на патреоне и boosty.