2 февраля Министерство науки и высшего образования РФ утвердило новую концепцию преподавания курса «История России» для неисторических специальностей. С 1 сентября 2023 года история будет преподаваться всем студентам российских вузов, и в большем объеме, чем раньше. Историки, участвовавшие в разработке программы, обещают отраслевой (что-то вроде «строителям — об истории строительства») и региональный компоненты в преподавании.

Планы амбициозные — что пугает в условиях стремительной идеологизации всех уровней образования, приобретшей новый импульс после 24 февраля прошлого года. В школах ведутся «разговоры о важном», призывающие воюющую Родину агрессивно любить, готовятся к возвращению советские уроки военной подготовки с их продолжением уже для студентов. Вряд ли в этих условиях стоит ожидать от курса истории, кажется, ставшей любимым предметом президента России, чего-то хорошего. Однако сильно переживать не стоит, и ключ к раскрытию этого тезиса дает высказывание, как ни странно, президента Истфака МГУ Сергея Карпова: «для обеспечения этого необходимы дополнительные кадровые и финансовые ресурсы». Давайте же попробуем порассуждать, как может выглядеть реализация министерских планов.

Сказать и сделать

Обратимся для начала к тексту концепции. Какая же цель у нового курса истории? «Воплощение идей гражданственности, патриотизма и общероссийского единства». Какие акценты? «Особое внимание историческому опыту строительства российской государственности, пониманию того, что «…» сильная центральная власть имела важнейшее значение для сохранения национальной государственности» — словом, ничего нового, но старое в квадрате.

Идея государства как главного объекта изучения, стержня и смысла всей российской истории безраздельно царствует в преподавании еще с имперских времен с коротким перерывом на революционно-космополитическую историю в 1920-х и разномастные эксперименты начала 1990-х. В путинскую эпоху отклонения от этой концепции были стремительно вычищены — и все «обновленные» смыслы очередного документа не привносят в уже устоявший государственнический нарратив абсолютно ничего принципиально нового. Сильно хуже будет вряд ли.

Самый интересный и богатый на яркие формулировки раздел концепции посвящен, конечно, преподаванию новейшей истории. Здесь и «отказ Нато учитывать интересы России», и «отход России от односторонней ориентации на страны Запада». Звучит увлекательно — но стоит признать, что огромное количество преподавателей, особенно возрастных, в частном порядке с завидным упорством пытались вложить эти идеи в студентов и до артикуляции в министерском документе. Преподаватели же, заведомо несогласные с такой «идеологичкой», и после утверждения документа не начнут резко ненавидеть проклятый Вашингтон и гадящую англичанку, а их коллеги, упражнявшиеся в ненависти десятилетиями, вовсе не факт, что заметят высочайшее одобрение своей позиции.

Концепция доходит в перечислении и интерпретации событий до самого 2022 года. В рассказе о последних двух десятилетиях: «провозглашение руководством Грузии и Украины курса на вступление в НАТО. Критическое для национальной безопасности России приближение военной инфраструктуры НАТО к нашим границам» и «цели специальной военной операции» (может, хоть официальные историки их наконец-то обнаружат?). Впрочем, у финальных тем любого курса истории — будь то школа, профильный или непрофильный вузовский факультет — есть одна замечательная особенность: их чаще всего не успевают пройти. В ситуации, когда надо изучить историю России с IX века по 2022 год, вряд ли последним 8 годам будет уделено чрезвычайное внимание, особенно если историк не станет слишком стремиться рассказывать о них по министерской бумажке.

Преподавателей истории хотят сделать политруками (привет, военно-учетные специальности выпускников-гуманитариев!) — но вот метода, института контроля за успехом этого предприятия у государственных ведомств нет. Если в школе директор и завуч еще могут худо-бедно присутствовать на части «разговоров о важном», то представить проректоров-деканов в этом качестве на регулярной основе довольно сложно. Хочется верить, что денег — которых в высшем образовании все меньше и меньше, спасибо приоритетам государства — на спецработника-ревизора для каждого факультета все–таки не найдется. А раз качество идеологической обработки студенчества проконтролировать невозможно, то формат и наполнение пар по истории, как это было всегда, останется на совести обычных преподавателей и будет целиком зависеть от их инициативности и взглядов.

Отдельное восхищение вызывает амбициозность авторов концепции, связанная с желанием подготовить пул новых учебников, в том числе отраслевых. В ситуации, когда на лучших истфаках страны зачастую преподают либо без учебников вообще, либо по (поздне)советским переработанным, либо — специфические дисциплины — по переводным надежда быстро организовать что-то сколь-нибудь релевантное от историков для неисториков выглядит довольно забавно.

Написать с нуля учебник — довольно непростое дело, зачастую требующее работы целого коллектива авторов. Коллектив этот не всегда есть чем финансово мотивировать к оперативной работе. Говорить же об учебниках отраслевых — для медиков, строителей, менеджеров! и Бог его знает кого еще — вовсе кажется совершенным прожектерством. Кто (найдите специалистов на каждую из десятков и десятков специальностей, которые еще и занимаются историей этой специальности, да к тому же хорошо владеют историческим контекстом), на чьи деньги (министерство закажет все эти десятки книг? вузы? факультеты?) станет ими заниматься — далеко не очевидно. Из всего этого можно сделать вывод, что преподавание довольно долго — а то и всю историю эксперимента — будет вестись по самым обычным старым вузовским учебникам, довольно безобидным, если сравнивать с идеологическими новшествами последнего года.

Таким образом, личностный фактор и изначальная масштабность задачи в значительной степени сводят на нет угрозу идеологизации студентов, что исходит от нового исторического курса.

Реальные последствия

Значительный эффект от введения новой концепции преподавания истории и попытки распространить относительно широкий исторический курс на всех студентов, конечно же, будет. Но не в отношении студенческих знаний.

Вероятно, появится много новых рабочих мест для выпускников истфаков. Сомневаюсь, что все ставки «штатных историков для неисториков» удастся укомплектовать кандидатами наук, так что магистры, а то и бакалавры с историческим образованием уже могут планировать такую своего рода карьеру. Впрочем, без очевидной карьерной лестницы и с копеечной ставкой в подавляющем большинстве вузов. Так что даже для сообщества историков новость не чрезмерно хорошая.

Неисторики же получат отнятые от изучения непосредственной специальности часы бонусом к старым-добрым БЖД с культурой речи и новенькой военной подготовке. Средний российский вуз стремительно дрейфует к тому, чтобы предоставлять возможность законспектировать десяток тетрадей непонятно о чем за счет фактической ликвидации образования по специальности, формально начертанной в названии учебного заведения и факультета. Опять же ничего нового — но удручает.

Три с половиной факта об истории, что останутся в голове у большинства студентов, никак не мотивированных изучать неблизкий им предмет, конечно, не стоят суеты и вышеописанных издержек. Вряд ли лаконичный вузовский курс расскажет больше, чем 6 лет истории в школе. Лучшее, на что можно надеяться — это непревращение истории в уроки политпросвета, и здесь, как мы выяснили, есть основания для сдержанного оптимизма.

Российскую высшую школу, вероятнее всего, ждет большая формалистская кампания по «полит-историзации», которая будет стоить много времени и денег. Но стоит понимать, что она далеко не так страшна, как идеологическая обработка в школе. Там и ученики более юны, а значит, восприимчивы, и курс истории выглядит более естественно, имея куда больший запас часов и являясь значимой частью программы на протяжении лет. Уже издан и активно применяется в школе учебник под редакцией Владимира Мединского, пытающийся вбить в ученика дистиллированный казенный патриотизм — и он куда опаснее, чем ненаписанные книги по «Истории для студентов медицинских вузов».

Когда ситуация в России начнет меняться, без масштабной перестройки системы высшего образования будет сложно обойтись — и навязанный всем от инженера до медика курс истории, с немалой вероятностью, пойдет под нож одним из первых. Но куда сложнее будет избавиться от, кажется, уже вечной инерции государствоцентричного повествования об истории России, в котором есть лидер, есть элита и территория — но будто бы нет множества людей, которые эту территорию населяют, платят подати или налоги и составляют, вообще-то, основу и смысл государства. Курс истории никогда не рассказывал об обычных людях. Такое положение дел необходимо будет менять, если мы хотим увидеть в России сильную гражданскую нацию. Но это уже другая история.