Наверное, если бы мой разговор был об изменении климата, то следовало бы начать с графиков, моделей и изображений горячих планет. Но я не климатолог, не эколог и даже не физик, а политолог и климат не моя профессия. А вот все, что касается политизации этого вопроса, а именно это мы и видим в СМИ, этот как раз то, в чем я не плохо разбираюсь. Кстати говоря, мы с группой коллег изучаем как формируется общественное мнение в отношении изменении климата здесь в Канаде.

В конце видео, я надеюсь, мне удастся продемонстрировать, что общественное мнение об изменении климата имеет мало общего с самим климатом и наукой о нем. Напротив, это мнение, точнее мнения, завязаны на наших ценностях, на том, что каждый из нас считает правильным как для себя так и для всех окружающих, а это уже политика (1). Только по этой причине изменение климата, а точнее разногласия о нём обостряются с каждым годом, хотя ученые уже все решили (2).

Вопросы климата, как и любые другие острые темы, появляющиеся в медиа, сразу же становятся элементом политической борьбы. А значит партии и политики пытаются «оседлать» тему, набрав как можно больше сторонников и критикуя позиции остальных. Так в общем работает любой политически актуальный вопрос. Климат не стал исключением. Тема, когда-то перекочевавшая со страниц научных журналов в общественный дискурс и постепенно ставшая чуть ли не самой актуальной в США, сегодня беспокоит весь мир. Именно поэтому причину проблемы стоит искать в политическом дискурсе элиты этой страны.

Изучать мнение элиты всегда сложно. Конечно, проще всего спросить, но опросить всех или даже часть членов парламента не всегда представляется возможным. Поэтому используют косвенные источники данных — выступления и голосование по законопроектам.

Группа ученых из США проанализировали кто был спонсором законопроектов об изменении климата среди 25 000 американских законодателей с 2011 по 2015 год и обнаружили партийную поляризацию (3).

В 2016 году исследовательская организация the Center for American Progress насчитала 182 конгрессмена, которые либо вообще отрицали потепление на планете, либо отрицали деятельность человека как причину. Все они — оказались членами Республиканской партии США (4). Я должен упомянуть что организация, проводившая исследования, поддерживается Демократами, но в данном случае результаты их опроса соответствуют результатам исследований из достойных доверия журналов.

Когда несколько недель спустя уже Гэллап, старейший центр исследований общественного мнения, выпустил свой ежегодный опрос об общественном мнении американцев в отношении окружающей среды, их взгляды оказались идентичными партийным позициям.

Продолжая тенденцию, которая началась более десяти лет назад (5) 89 процентов рядовых демократов считали, что глобальное потепление произойдет при их жизни, и только 37 процентов республиканцев согласились с этим, а среди особо консервативных республиканцев четверо из десяти посчитали, что этого вообще никогда не произойдет (6).

Те, кто сегодня, как и я, вынужден наблюдать эту все разрастающуюся пропасть между двумя идеологиями, может даже не знать, что охрана окружающей среды в США когда-то была общей для двух партий. Когда в 1970 году в Сенат были внесены поправки в Закон о Чистом Воздухе (the Clean AirAct), они прошли без единого голоса против. В Палате Представителей только один республиканец отказался от его поддержки — малоизвестный мужчина из Небраски, которого в том же году обошел на прамериз другой республиканец (7). До 1976 американские власти успели принять целую кучу подобных актов (8). Даже к 1990 му году пресловутый консенсус по проблеме изменения климата между Республиканцами и Демократами еще существовал (9).

Но 1990е все изменили. На протяжении всего десятилетия, американские консерваторы жестоко выступали против Киотского Протокола, международного договора, устанавливающего обязательные ограничения на выбросы парниковых газов (10). Их основная тактика была в том, чтобы ставить под сомнение не только потенциальные экономические выгоды от принятия Протокола, но и вообще его научность (11). Это только усилило споры в Конгрессе и привело к недоумению со стороны европейских стран (12). К 2002 году стало очевидным, что поддержка энвайронментализма, со стороны Демократов была не просто выше, но существенно выше (13). Спустя одиннадцать лет, в 2013 году более семидесяти процентных пунктов отделяли среднего Демократа от среднего Республиканца по вопросам отношения к изменению климата на планете (14).

Как вы можете догадаться, разногласия касалась не только климата. Ученые выяснили, что процент поименного голосования в Конгрессе, в котором большинство одной партии выступает против большинства другой, значительно возрос с 1970 года или, по крайней мере, лишь иногда возвращаясь к исторической «норме» (15).

Сегодня нет никаких сомнений в том, что американские партии стали идеологически сплочённее и дисциплинированнее в вопросах партийной позиции, чем когда бы то ни было (16). От контроля над повесткой дня (17) до подбора «своих» экспертов для слушаний в Конгрессе (18), политики направляют спор о «неопределенных экономических и политических последствиях законодательства об изменении климата» в нужное им русло.

В 2012 году Демпартия США, ведомая идеологией, определила изменение климата как «одну из самых больших угроз этого поколения», а республиканцы заявили, что слово «климат» прозвучало в Стратегии президента чаще, чем «Аль-Каида», распространение ядерного оружия, радикальный ислам или оружие массового уничтожения» — все эти угрозы они считают более серьезными.

Удивительным образом поляризация настигла и климатическую науку во многих странах с высокими выбросами углерода на душу населения и большими запасами ископаемого топлива (19). Согласно опросу Pew Research, проведенному весной 2015 го года в 40 странах мира, «люди левых взглядов скорее чем правых склонны расценивать изменение климата как угрозу жизни», не только в Штатах, но также в Австралии, Канаде, Германии и Великобритании (20), этот вывод подкреплен и другими работами в области сравнительной политологии (21).

А теперь немного о людях.

Психологи давно выяснили, что столкнувшись с высокими информационными издержками обыватели инстинктивно упрощают проблему, человеческий мозг сводит сложные темы к гораздо более доступным восприятию образам, управляемым стереотипами (22). Например, рядовой гражданин может путать климат с естественными колебаниями температуры, ошибочно полагаясь на свои органы чувств (23). По тем же причинам люди, живущие на суше, географически удаленные от берегов моря, с меньшей вероятностью будут связывать глобальное потепление с усиливающимися приливами (24). Это удивительно, но мнение респондентов в отношении изменения климата может меняться в зависимости от температуры комнаты, в которой они заполняют вопросник (25).

Интуиция кажется нам такой убедительной не потому, что она правильна, а потому, что удобна. Вот так простой разговор о погоде не только облегчает сложный вопрос, но и создает умственную связь между почти неизвестным состоянием и чем-то уже понятым (26). В дополнение к личному опыту и интуиции люди выборочно сканируют окружающий их мир в поисках других сигналов, которые дополняют и усиливают их реакцию на сложные политические темы. Обычно, чтобы компенсировать свои недостатки в знаниях, они ищут мнения того, кого считают авторитетным — политиков, журналистов, лоббистов, иногда ученых и многих других. И в конечном итоге большинство опираются на тех экспертов кому они лично больше доверяют (27).

Так что не удивляйтесь, если я скажу, что политические предпочтения является тут главными (28). Люди сильно зависят от мнения предпочитаемой ими политической партии, ее лидеров в отношении состояние экономики, какой-то программы или закона, кандидатов и так далее (29), даже когда они ошибаются (30) или если нужно в голове заменить объективные факты фейками (31).

Политическая идеология сама по себе уже стала мощной формой человеческой самоидентификации, чуть ли не как религия или этническая принадлежность (32). Многие ученые отмечают, что это может оказать глубокое влияние на восприятие людьми окружающего их мира, подталкивая их ценности и убеждения в направлении, соответствующем их политическим предпочтениям. Такое поведение известно как «мотивированные рассуждения» (33). Именно так народ и думает о сложных системах вроде климата на планете (34).

Обобщая данные 74 опросов, проведенных в период с 2002 по 2010 год, Брюлль, Кармайкл и Дженкинс (35, стр. 185) утверждают, что «наиболее важным фактором», влияющим на наше восприятие угроз связанных с изменениями климата является «элитная политическая борьба». Даже с учетом факторов вроде экстремальных погодных явлений, доступа к научной информации, объема освещения в СМИ и актуальности проблем по обе стороны дискуссии, ученые обнаруживают, что «два сильнейших фактора, воздействующих на уровень общественной озабоченности в США — это заявления Демократической Партии и голосования республиканцев, которые увеличивают и уменьшают общественную обеспокоенность, соответственно.

Теперь пару слов о России

до которой докатываются дискуссии о климате и уже появились идеологические адепты вышеназванных идей. Свидетельств тому масса от текста журналистки Юлии Латыниной на сайте Новой Газеты до множества комментариев людей известных и не очень (36). Но дело не столько в появляющихся текстах, а во все той же политизации. Российские «республиканцы», вслед за американскими, в основном прибегают к известным методам — обвинения ученых в предвзятости, проплаченности результатов «истеблешментом», намеренно или нет используя непроверенную информации, вводя в заблуждение публику. Частным, но ярким примером такой пропаганды является вышеупомянутая статья на Новой «Церковь глобального потепления».