Врач находит и группирует определенное число внешних признаков, которые в совокупности или же парами (или любыми другими конфигурациями) будут маркировать заболевание. До определенного момента разъединенные симптомы объединяются в группы, чтобы составить клиническую картину заболевания. Вторя Делёзу, мы могли бы сказать, что в случае, «когда врач даёт свое имя той или иной болезни, совершается лингвистический и одновременно семиологическйи акт огромного значения, поскольку этот акт связывает определенное имя собственное с определенным множеством знаков». Предположительно похожие соображения вдохновили Фуко на выдвижение тезиса об изоморфности проблем медицины и ряда дисциплин, которые занимаются языком или же коммуникационными системами. Те операции, посредством которых медицина совершает подобные лингвистически-семиологические акты, и становятся предметом интереса Фуко в этой маленькой статье. Как в изначальной какофонии звуков врач может «услышать» заболевание? И можно ли в принципе сказать, что болезнь отправляет «сообщения»?

(Настоящий текст был опубликован в журнале “Concrous medical” 22 октября 1996 года, вышедшего по случаю коллоквиума, где на повестке дня стоял вопрос о природе медицинской мысли)

До сих пор мы ориентировались на линейные схемы, чтобы определить место медицины относительно других форм знания. Выше уровня души и тела, но ниже уровня организма. Итак, медицина одним концом связана с психологией и психопатологией, а с другой стороны — с физиологией. Однако, полемика, с которой я только что ознакомился, выявила новые родственные связи, которые можно было бы назвать диагональным и побочными [lateral]. Проблемы, которые ставятся в медицине, кажутся изоморфными тем проблемам, которые мы можем встретить в иных областях, а в частности — в дисциплинах, озадаченных языком, или же тем, что функционирует как язык. Эти дисциплины без сомнения не имеют «объектного отношения» [relation d’objet] с медициной; но возможно, что последняя, понимаемая как теория-и-практика, структурно является их аналогом.

Ещё со времён Балинта мы говорим и повторяем, что больной отправляет послание или же послания, которые врач слушает и интерпретирует. И именно это позволяет существовать одобрительным гуманистическим речам по поводу сомнительной темы о «паре врач-больной».

В действительности, чтобы существовало «послание» [message], необходимо следующее:

— Чтобы для начала существовал шум (в случае медицины речь идёт об изначальном шуме, как своего рода «не-безмолвии органов»)

— Чтобы этот шум был «сконституирован посредством» или по крайней мере «носителем» различных и прерывистых элементов, т.е. изолируемых друг от друга посредством определенных критериев.

— Чтобы эти элементы ассоциировались определенным способом с другими элементами, которые конституируют ему смысл (для медицины это может быть «болезнь», «прогноз» или же терапевтическое показание);

— Наконец, чтобы эти элементы представлялись как связанные одни с другими в соответствии с определенными правилами.

Однако болезнь не отправляет «сообщений», потому что сообщение зависит от «кода», установленного предшествующими правилами. В природе нет кода, какой бы денатурализованной она не была. Болезнь довольствуется «производством шума», и уже это невероятно красиво. Всё остальное производится медициной; и она делает это куда в больших масштабах, чем сама может признать. Без сомнения мы могли бы проанализировать операции, производимые медициной, на трёх уровнях.

I. Создание кода

Уже в течение полутора столетия (и уж точно не со времён несчастного Гиппократа) в том шуме, что издаётся больным, посредством клинического опыта было изолировано некоторое число характерных черт, позволяющих дать определение элементам, которые в свою очередь составляют «патологическое сообщение». В рамках этого опыта было:

— Отброшено определенное число шумов, рассматриваемых в качестве нерелевантных;

— Были определены следы, которые позволяют узнать элементы сообщения и индивидуализировать их;

— Были заданы правила замещения, которые позволяют «перевести» сообщения.

Естественно, этот код не перестаёт меняться:

— Именно в тех случаях, когда меняются правила замещения, мы говорим, что «медицинское знание» прогрессирует;

— Когда же [меняются] принципы индивидуализации элементов сообщения, то мы говорим, что «методы наблюдения» усовершенствовались;

— Когда мы принимаемся за определение элементов сообщения там, где мы когда-то не слышали ничего, кроме шума. Именно так медицина присоединяется к другим областям.

Первый вид изменения выступает наиболее частым, в то время как второй вид считается редким, а третий — исключительным. Фрейд сделал из вербальных высказываний больных, до сих пор рассматриваемых как простой шум, нечто, что должно было восприниматься как сообщение. Отныне (и, конечно, уже с другими кодами) различные формы медицины понимали вербализации пациентов как сообщения.

Речи не идёт о том, что существует два сообщения, однако:

— [Случается так, что] в шуме мы улавливаем куда большее элементов, чем в иной раз (вся та часть шума, которая в другое время приглушалась, начинает говорить);

— Но эта победа над шумом всё ещё не может быть удостоверенной уникальным кодом, и, возможно, никогда не будет. Также возможно, что мы одержим новую победу, но при помощи нового кода и т.д. Поскольку болезни нечего сказать, нет причин, чтобы один единственный код сумел «информировать»[1] весь этот шум. Эта первая теоретическая операция производится и была произведена медициной, взятой в качестве корпуса знаний и институции уже в начале XIX века. Именно её правила студенты изучали на факультетах и госпиталях.

II. Прослушивание сообщения

В своей практике врач, конечно, имеет дело не с больным, но также и не с кем-то, кто страдает, и, уж точно, слава Богу, не с «человеческим существом». Он не имеет дела ни с телом, ни с душой, ни с обоими одновремено, ни с их помесью. Он имеет дело с шумом. Сквозь этот шум он должен услышать элементы сообщения. Чтобы понять его, врачу необходимо:

— Чтобы он элиминировал шум и заткнул уши по отношению ко всему, что не является элементом сообщения;

— Чтобы он признал (очевидно, что две операции коррелируют) отличительные характеристики каждого элемента;

— Чтобы он записывал их по мере того, как они представляются. Однако здесь существует проблема.

Различие между медиком и вице-консулом заключается в том, что последний ждёт конца сообщения, которое само по себе кодировано, тогда как медик не может и не должен ждать конца шума, которым является болезнь, т.е. выздоровление или же смерть. Отсюда обязательство, после определенного времени прослушивания приняться за перевод, этот перевод может быть принять форму простого предписания). Сложность диагностики располагается именно в этой точке. Даже если необходимо понимать под «диагностикой» наиболее элементарный ответ врача на сообщение больного.

III. Использование моделей.

Чтобы перевести сообщение как можно раньше, необходимо использовать модели, т.е. формы (конфигурации и последовательности уже понятных знаков). Эти модели могут подразделяться на два вида и должны на них подразделяться:

— Те, что позволяют сделать выборку между элементами, а также те, что восходят к различным функциональным уровням (психизму, органическому повреждению или же психологической адаптации). И как раз в этот момент и вводится грамматическая (grammatical) модель, позволяющая различить те общие категории, к которым принадлежат знаки;

— Те, что позволяют рискнуть и сделать перевод, т.е. поставить элементы сообщения в корреляцию с элементами уже определенной болезни.

Эти модели второго типа могут использоваться двумя способами:

— В одном случае мы уверены, что сообщение принадлежит к малочисленному классу и что число моделей, которым оно может соответствовать, малочисленно. В этом случае возможно принять во внимание, что все модели этого класса являются эквипотенциальными, и выбрать как «интерпретирующую» ту, что имеет наилучшую корреляцию с записанным сообщением. Так выглядит диагностический процесс «специалиста».

— В другом же случае (описанное относится к случаю врача-терапевта) класс, к которому принадлежит сообщение, является не теоретически, но практически бесконечным. Отсюда и выбор модели, которой мы отдаём приоритет, по причине его наибольшей вероятности (в зависимости от внутренних или внешних факторов), даже если затем придётся отказаться от неё, ограничить её или же уточнить её.

Можно задаться вопросом, могла бы теория медицинской практики быть переосмыслена в тех терминах, которые более не являются позитивистскими, а теми, которые в настоящее время развиваются такими практиками как анализ языка или же обработка информации.

Когда же состоится «семинар», который объединит медиков и теоретиков языка, а также представителей всех наук, которые имеют к ним отношение?

Мишель Фуко, 1966

Примечания:

[1] То есть придать ему характер информации, которая что-то нам говорит.

Текст переведён для группы "La Pensée Française"

Переводчик — Архипов Никита