В XIV семинаре (Логика фантазма) Лакан пытается найти определенное соответствие между парадоксом, который предложил Рассел для критики формализации наивной теории множеств, предложенной Фреге, и означающим, которое, как ни странно, представляет ничто иное как явленость этого парадокса. Эта аналогия — один из способов подступиться не только к понятию большого Другого, но и сделать кое-какие выводы о других понятия Лакана: фаллическое означающее, кастрация и т.д.

Бёртран Рассел был убеждён, что понятие «множество всех множеств» внутренне противоречиво. Чтобы продемонстрировать это, он придумал целый ряд примеров, обосновывающих эту внутреннюю противоречивость. Одним из таких примеров была история про библиотеку, которая решила создать каталог всех каталогов, что не содержат ссылки сами на себя (в другой версии это история о брадобрее, который находится на измене и не знает, надо ли брить себя или нет). Описав это начинание библиотеки, Рассел задаёт вопрос: Должен ли каталог содержать ссылку на себя? Если каталог не ссылается на себя, то выходит, что он не полон, поскольку он не содержит одного наименования. Если же каталог даёт на себя ссылку, то тогда сам каталог уже противоречит собственному определению.

С точки зрения Лакана с означающим происходит нечто похожее, что и с множеством, которое не принадлежит самому себе. Одной из важных характеристик означающего является тот факт, что «означающее не может означить само себя», поскольку всегда отсылает к другому означающему. Означающее в отношении к самому себе не производит никакого значения. Нельзя понять означающее лишь через апелляцию к нему самому: всегда существует необходимость обратиться к ряду других означающих, которые создадут в свою очередь такой же эффект. Этот пример может послужить одной из возможных интерпретации матемы S/s Лакана, которую тот предложил на замену соссюровской формуле s/S. Лакан придаёт особое значение черте, которая разделяет означаемое и означающее. Вхождение в язык начинается именно с означающего без референта (и означаемого)[см. сноску [1]], для которого все последующие означающие выполняют функцию метафоры. Всякий раз вне цепочки означающих находится элемент, который служит тому, чтобы обозначить группу. Этот элемент Лакан назвал signifiant-en-plus (ещё-одно-означающее) и отметил, что он никогда не схватывается в цепочке означающих. Подобная специфика работы означающего может быть приблизительно проиллюстрирована на основании примера, с которым в детстве сталкивались абсолютно все: прогуливаясь с мамой или отцом, мы начинали до бесконечности задавать злополучный вопрос «почему?», что приводило наших родителей к невозможности дать такой ответ, к которому в свою очередь можно было редуцировать и все остальные, т.е. как и множество всех множеств этот ответ не может обобщить сам себя. Предположительно в определенный момент нам придётся изобретать новые означающие, чтобы каким-то образом свести к нему всё сказанное до этого. Завершая аналогию с теорией множеств можно сказать, что означающее — тот самый каталог всех каталогов, который не принадлежит ни к одному множеству. Если элемент не принадлежит сам себе, то он не может принадлежать к тому или иному множеству.

Означающее отличает тот факт, что оно есть что-то, чем другие не являются; что-то в означающим подразумевает эту функцию однородности, а именно невозможность быть чем-то иным, нежели различием[1].

Любопытно, что, если мы определяем S1 (фаллическое означающее) как signifiant-en-plus (ещё-одно-означающее) за пределами вселенной дискурса, то выходит, что оно парадоксально находится и внутри поля Другого (сокровищница означающих), где является тем, что называется «первовытесненным»[2], а с другой стороны выступает как нечто, что ещё не было символизировано в языке как Signifiant-en-plus, которое лежит вне поля Другого и совпадает с объектом "a" (но только в своей ипостаси чего-то, что вне Другого[3]).

Можно попытаться показать, каким образом эта включенность и внеположенность S1 проявляется на конкретных примерах. Например, Энгельс в статье «Наёмная сила и капитал» анализирует классическую полит. экономию и пытается понять, откуда растут ноги у понятия «труд». В этой системе мысли существует определение, в соответствии с которым товар ценен не сам по себе, но благодаря труду. Теоретические проблемы начинаются в тот момент, когда оказывается, что труд сам определяется тут в качестве товара. Тогда можно переписать высказывание о стоимости товара следующим образом: «Труд (S1) ценен не сам по себе, но благодаря труду». Слова Лакана о том, что S1 стремится к тавтологии между собой и другими означающими очень хорошо оправдывают себя на примере. В свою очередь само S1 мы опознаем через его удваивание в S2[4], где оно сохраняет себя как что-то, что было утрачено. В конечном счёте так и выходит: труд оказывается «сам по себе», как остаток, который в языке символизирован не был.

В этом свете символическую кастрацию можно помыслить как нечто, что создаёт для субъекта избыток в означающей серии и недостаток в означаемой, которые сходятся к парадоксальному элементу, которым и является S1. И любые последующие действия субъекта направлены на ликвидацию этого разрыва в этих сериях. Так, например, в голливудских фильмах мы часто видим, как герои при столкновении с чем-то немыслимым кричат что-нибудь в духе what da fuck?, чтобы хоть каким-то образом обозначить что-то, что ещё не было подвержено означиванию, а точнее свести эти серии.

Другим примером можем послужить, каким образом этот разрыв преодолевается в религии. Его ликвидация производится посредством помещения на место S1 означающего «Бог», который помогает замаскировать разрыв, наличествующий между двумя сериями. Фаллическое означающее Лакана отчасти перекликается с концептом, предложенным Леви-Строссом в его «Структурной антропологии». Анализируя священные символы культуры, Леви-Стросс замечает, что обычно понятия в стиле «мана», «Бог», «дхарма» и т.п. служат именно для того, чтобы компенсировать неполноту картины мира. Подобные понятия обозначаются Строссом как symbole-zero (нулевой символ), который определяется как ценность, способную принять на себя любые значения. В целом, всё описанное — различные трюки, которые помогают определенном образом справиться со странным свойством означающего быть различием.


[1] Цитата позаимствована нами из IX семинара под названием «Идентификация».

[2] Ранний Лакан говорит о нём, как о фаллосе, означающем, которое в буквальном смысле означивает отсутствие на месте конъюнкции двух нехваток (субъекта и материнского Другого) объекта желания. Именно поэтому любые означающие, с которыми идентифицируется субъект впоследствии служат лишь метафорой субъекта. То x, которое прячется за S1 представляет из себя своего рода бездонную дыру, которую ничем нельзя заполнить. Именно поэтому, сколько бы субъект не говорил, он никогда не совпадет с высказанным, потому что он по сути и есть то ничто (x), что скрывается за фаллическим означающим.

[3] В целом разница между этими понятиями заключается в том, что объект (а) проходит через три регистра, в то время как фаллос (в качестве означающего) редуцируется до символического измерения. В случае же с воображаемым регистром понятия «объект а» и «фаллос» (если мы говорим о воображаемом фаллосе) совпадают.

[4] То, что Лакан называет знанием. В данном случае это остальные означающие, которые определенным образом организуются вокруг понятия «труд».

Заметка написана для группы Sade’s studies