Готов «умереть» не означает «согласен исчезнуть»

Дон Делилло. Ноль К

Одними из главных технологических мегатрендов Четвертой Промышленной Революции стали разработки в области генной и биологической инженерии, а также амбициозные исследовательские программы в сфере молекулярных машин. Уже вскоре человечество сможет оценить чудеса «молекулярной хирургии» и доверить свои больные клетки шустрым нанороботам. Неистово желая сохранить свою бренную оболочку в исправном состоянии, человек активно ищет способы эффективного ускользания от смерти, ставит под вопрос ее неотвратимость и уже не скрывает своего стремления обрести физическое бессмертие. Разумеется, современный человек знать ничего не знает ни об обретении «алмазного тела» в тантрической Ваджраяне, ни о «теле славы» западных алхимиков, а услышав об «аватарической магии», он должно быть расплывется в улыбке, проявив ту же самую реакцию, что и Чиро Формизано (Креммерц), узнай тот о современных дискуссиях на тему переноса сознания на цифровой носитель. Современный индивид, утратив дух и душу, десятки раз сменив свою идентичность, сумел сохранить только свое тело. И теперь его задачей является не допустить превращения последней своей ценности в подверженный распаду кадавр. Не далек тот день, когда большая часть человечества построится в очередь, чтобы выкупить себе место в обители уютной криокамеры и погрузиться в анабиоз, современный вариант нирваны.

Дон Делилло в своем романе «Ноль К» располагает криолабораторию на территории бывшего СССР, неподалеку от Челябинска, куда в феврале 2013 года приземлился метеорит. Комитет по метеоритам Российской Академии Наук еще долго мучил жителей своими анкетами, а на федеральных каналах не утихали споры о «биографии челябинского метеорита». Место Делилло выбрал совсем не случайно.

— Где-то здесь в кабинетах сидят люди. Прячутся. Что они делают? — Создают будущее. Новую концепцию будущего.

И в этом будущем смерти не оставляют места. Человек хочет жить вечно, иметь возможность в любое время подлатать вышедший из строя corpus, не обременяя себя ни религиозными ритуалами, ни философскими размышлениями о преображении, которое в древности переживали посвященные в мистерии Элевсина. Когда Прометей сделал так, что человек лишился знания о своей собственной смерти, он обрек его на неизвестность. Человек не мог планировать свою жизнь («Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!» — заметил булгаковский Воланд), он продвигался практически вслепую, время от времени нуждаясь в подпорках вроде религии, а затем — социального статуса и материального благополучия, словно все это служило гарантом его неуязвимости, бессмертия. И только составленное завещание настойчиво напоминало ему: «И ты когда-нибудь умрешь».

Может, никто и не собирался создавать здесь второй Иерусалим, но люди долго шли сюда, чтобы взойти на новую ступень существования или хотя бы с помощью науки сохранить свое тело, свою ткань от разрушения.

Проект «Конвергенция» имел цель сблизить, свести воедино смерть и жизнь, вдох и выдох, начало и конец. Его создатели хотели моделировать будущее, превращая смерть из данности в культурный артефакт. Сотни, а то и тысячи криогенных капсул, вмещали спящих «зародышей», сбежавших не только от смерти и болезней, но и от жизни, которую они добровольно отказались прожить. Погружаясь в жидкий азот, они не знали, смогут ли проснуться в каком-то призрачном завтра — через 10, 30, 50, а может быть 200 лет. Они бежали от рака и рассеянного склероза, инсульта и СПИДа, некротических состояний дыхательных путей и лучевой болезни. Они бежали от всех решений, которые теперь можно было не принимать, остановившись на принятии одного единственного.

Джеффри Локхарт, главный герой романа Дона Делилло, прибывает в криолабораторию по поручению своего отца. К погружению в капсулу готовится его мачеха Артис. Она из числа тех, кто спасаются от смертоносной болезни и полагают, что «Конвергенция» — их последний шанс. 34-летний Джеффри в течение нескольких дней изучает «новый Иерусалим», куда стекаются будущие жители криокамер. Бродя по коридорам, он с опаской взирает на большие экраны, демонстрирующие мрачные видеозаписи, которые наводят на мысль о скором конце света.

Моделируем ли мы конец света, дабы изучить его и, может быть, выжить? Корректируем ли будущее, перемещая его в наше время, в текущий период? Придет день, когда смерть сделается просто неприемлемой…

Можно ли переписать сценарий смерти? Что происходит с человеком в тот момент, когда его тело, с которого были сбриты все волоски до единого, погружается в специальный раствор и выпадает из истории, становится неподвижным, мертвенно-статичным? Видит ли он сны, осознает ли себя, ведет ли с собою внутренний диалог? Можно ли вообще говорить об «активном сознании» (Судя по главе «Артис Мартино», Делилло допускает такую вероятность)? Что произойдет в тот миг, когда ученые наконец заселят его больное и холодное тело нанороботами, стволовыми клетками, новыми и совершенными органами (напечатанными на 3D-принтере, как совершенно спокойно заявляет президент Всемирного экономического форума в Давосе Клаус Швабе), встроенными чипами с программами, способными сделать его полиглотом, специалистом во всевозможных областях, феноменальным эрудитом? Если обнаружится способ вывести человека из анабиоза, вдохнуть в него жизнь, каким будет его первая мысль, первое слово, первый жест, когда он откроет глаза? Что если он никогда их не откроет, а тело, вопреки всем экспериментальным программам, устремится в объятия распада и этот процесс невозможно будет обратить вспять? Будут ли собираться очереди из новых претендентов на бесконечный отпуск в нанокамерах? Не об этом ли думал Джеффри, слушая аргументы своего отца, который хотел уйти вслед за Артис?

Разве все мы когда-то уже не жили в капсуле — в материнской утробе?

Отец Джеффри абсолютно здоров, но он принимает решение войти в анабиоз. Для таких отрешенных приготовлен специальный блок — Ноль К, температура в нем составляет 273,15 градуса по Цельсию. Ему «помогут умереть». Но помогут ли возродиться — покажет только время. Так или иначе, Локхарт старший уйдет не сразу, и его сын еще успеет вернуться домой, погрузиться в отношения с девушкой Эммой, чьи мысли постоянно заняты приемным сыном Стаком, освежить в памяти слова Хайдеггера об экзистировании человека. Цитируя немецкого философа, он фактически подойдет к мысли об аутентичном и неаутентичном режиме экзистирования Dasein, что в свою очередь хорошо объясняет природу “криогенного бегства”: нынешние и будущие обитатели криокамер существуют, но не экзистируют. Когда Джеффри вернется в криолабораторию, чтобы проститься со своим отцом, кажется, этот человек пребывающий ровно в таком же неаутентичном режиме экзистирования, вот-вот попросится в один из незанятых “саркофагов”, дабы сбежать от социальной неустроенности, проблем в личной жизни, тысячи неотвеченных вопросов etc. Однако он примет другое решение.

Кто знает, не загадал ли Дон Делилло загадку в самом финале своего романа?

Целый солнечный диск окрашивал кровью улицы, поджигал высотки по обе стороны от нас, а я так рассуждал сам с собой: мальчик не представляет себе, что небо обрушивается на нас, но видит самое настоящее чудо в тесном соприкосновении земли и солнца. Я вернулся на свое место и стал смотреть вперед. Мне не нужен небесный свет. Хватит удивленных мальчишеских воплей.

Натэлла Сперанская