Public talk c «брусникинцами», состоявшийся в ЦИМе после спектакля «Конармия» 19 октября, фактически стал их первой пресс-конференцией в качестве театра, которым отныне является Мастерская Дмитрия Брусникина. Чтобы задокументировать этот исторический момент, мы сделали краткий конспект разговора.

Сначала арт-директор ЦИМа Елена Ковальская призвала поговорить всех о самой «Конармии» — спектакле, который минуту назад досмотрели зрители, пришедшие на обсуждение.

Режиссер Максим Диденко рассказал, как в процессе подготовки спектакля он и юные «брусникинцы» поехали в Комарово и две недели провели в «поисковом ощущении», пытаясь выйти из городской реальности. В начале все было очень скромно и напоминало зачет по речи школы-студии МХАТ, а в какой-то момент Диденко отправил студентов в село поспрашивать людей, что они думают о гражданской войны — возможна ли она? И потом они стали делать пробы, и эти пробы были настолько трешовые, что это стало пугать даже Диденко: «Они сколотили какой-то крест, какие-то панк-акции устраивали. Я был в шоке, и были в шоке бабушки, которые там же, в Комарово отдыхали».

В конце концов актеры вернулись в Москву. Ректор Школы-студии МХАТ Игорь Золотовицкий отдал им под репетиции «американскую» студию во МХАТе. А «брусникинцы» — «только что из леса» — были такие раскованные, что студию пришлось ремонтировать. Спектакль «Конармия» собрали за одиннадцать дней и показали на «Платформе», после чего «Платформа» закрылась (и ее уже нельзя было починить — правда, уже по другой причине), и тогда спектакль переехал в ЦИМ, где живет и по сей день.

Диденко: «Все спрашивают зачем я раздел детей. Дети разделась сами! Они долго импровизировали и данная вещь родилась сама собой. Вообще спектакль вырос сам, это не какая-то застроенная вещь. И поэтому она для меня такой убедительный вид имеет».

И отчасти потому, что вещь незастроенная, она меняется со временем, как любой живой спектакль. «Например, — заметил Максим Диденко, — сейчас все очень устали от войны, общество заросло жирком, и мне кажется, это на спектакле тоже отражается».

Актер Павел Сеплярский, сидящий в зале, сказал, что это здорово, когда курс остается вместе после окончания театрального институа, потому что есть какие-то вещи, которые только они могут сделать — сложнейшие вещи, хореографические, — плюс огромное количество культурных кодов в спектакле.

Ковальская спросила, кто из тех, что только что посмотрел спектакль, впервые видит Мастерскую Брусникина? Поднимается около десяти рук.

«Мы познакомились с Мастерской на Норманске, — говорит Ковальская, — спектакле, который как занял шесть этажей и после него тоже пришлось делать ремонт…».

Режиссер Михаил Макеев (один из педагогов курса) и Дмитрий Брусникин рассказал о дальнейших планах Мастерской Брусникина:

1. постановка Макеевым пьесы Тома Стоппарда «Каждый хороший мальчик заслуживает поощрения»: спектакль будет идти на разных площадках, возможно, на раных концах Москвы

2. спектакль Юрия Квятковского «Сван» по пьесе Троепольской и Родионова (премьера 10 и 11 ноября в ЦИМе)

3. спектакль старшего поколения «брусникинцев» по пьесам Петрушевской «Средний возраст» (премьера 31 октября и 1 ноября в ЦИМе).

4. Также есть идея посадить студентов и актеров Мастерской в поезд Москва-Владивосток для сбора вербатимов и создания спектакля. Дмитрий Брусникин все уже придумал: «Доезжаем до Владивостока, едем обратно и привозим спектакль».

5. Следующий проект с режиссером Максимом Диденко — «Чапаев и пустота» по Виктору Пелевину.

Брусникин: «Мы хотим делать “Чапаева” через экспедицию, поедем в Горноалтайск, на Алтай, и там нужное количество времени проведем, чтобы привезти спектакль уже готовым».

Ковальская: «А нормальную пьесу сыграть могли бы? Островского, например?»

Брусникин: «Не знаю, посмотрим, как они («новые брусникинцы», «брусникинцы-новобранцы») будут вести себя, доберутся ли они до классического материала, второй курс мы посвящаем Достоевскому, а потом либо переходим к Островскому и Чехову, либо к современной драматургии — как произошло с этим курсом. Есть заявка от Вырыпаева — поставить с Мастерской классического пьесу («Женитьбу» или «Грозу») мы ее рассматриваем».

(Ковальская призывает задавать вопросы, народ не спешит, народ робкий)

Брусникин: «Разная, конечно, публика. Мы выступали в Перми — там, например, публика активная, она желает диалогов, а у вас нет? Кажется, наступает такое время что театр будет редким местом где будет возможно вести диалоги… Театр и кухня».

Ковальская: «Фишер-Лихте утверждает, что театр это коммуникация».

Из зала вопрос: «А вы на каком курсе?»

Легкое гнобление за такой вопрос: мол, что вы, брусникинцы, уже выпускники, да какие, да как гремят на всю Москву…

Ковальская просит Макеева рассказать про студию «Человек». Макеев дает историческую справку про студию «Человек», про раскол МХТ, после которого раскололась и страна.

Ковальская: «Давайте про что-нибудь более интересное».

Из зала вопрос про цензуру. Брусникин отвечает, что если будет художественная необходимость включить мат, то включим, но не каждый театр готов взять такой спектакль — вот Театр.doc взял спектакль Мастерской «Выключатель».

Из зала вопрос: а рассматривали ли для себя брусникинцы возможность не оставаться в группе, а уйти работать в театр.

Ответы брусникинцев на этот вопрос сводятся к тому, что нет, не рассматривали: во-первых, не существует театров, в труппу которых хотелось бы пойти, во-вторых, на первом курсе еще было понятно, что нужно делать театр и вот мы его сделали, в-третьх, ответственность перед мастером была: он столько вложил, воспитал, перевернул, что уйти было непросто. Наконец, это так круто, что мнение каждого ценится, что можно заниматься тем, что нравится, а в репертуарном театре нужно было бы еще потратить какое-то время, чтобы доказать что ты не с горы.

Ковальская отловила среди публики Квятковского, и тот поделился еще одним планом Мастерской — моноспектакли, которые будут идти в течение двух сезонов, у каждого «брусникинца» свой. Разный материал, разные режиссеры. Всего 21 спектакль — по числу уже состоявшихся «брусникинцев».

Вопрос из зала про кино: советуются ли брусникинцы с Мастером по поводу того, сниматься или нет в том или ином проекте. Из туманных ответов «брусникинцев» и самого Брусникина следует, что в ерунде сниматься никто не будет, но «если возникает творческий союз», то — да.

Напоследок кто-то еще спрашивает про «Конармию» Бабеля и почему Диденко выбрал этот текст.

Максим Диденко: «Поэтическая мощь текста невероятная: это фактически стихи, но основанные на реальных событиях. Я вижу, что мир наполнен болью и постоянно идет война, и то, что мы не умеем жить в мире, для меня не перестает быть трагедией, мои глаза и уши постоянно натыкаются на войну. Когда я был молодым, меня заинтересовала поэтическая сторона этого текста, а сейчас задела его актуальность. Может быть, актеры и зрители меньше стали чувствовать эту актуальность, но она есть. Ты просто перестаешь замечать этот ужас, ужас уплывает куда-то в Сирию, может быть; но задача искусства в том, чтобы мы оставались пробужденными и продолжали сострадать. Потому что, если мы закрываем глаза на что-то, это не делает что-то несуществующим — оно продолжает существовать и влиять на нас».

Ковальская: «Всем спасибо. Присутствовать при рождении театра редкая вещь, это дорогого стоит, поэтому будьте с нами».

Записала Наталья Зайцева