«Каждый оказывается в конкуренции с другим. Нарратив достижений не производит никакой социальной когезии, никакого Мы. Наоборот, он разрушает как солидарность, так и эмпатию. Такие неолиберальные нарративы, как самооптимизация, самореализация или подлинность, дестабилизируют общество, разобщая людей. Там, где каждый служит культу самого себя и является сам себе священником, где каждый создает себя, исполняет себя, не образуется никакого стабильного сообщества.» [1]

Мы живем в эпоху маркетинга, вслед за товаром начал монетизироваться и его образ, бренд. Возможно, мы бы так и остались в мире, где правят только корпорации, досконально прорабатывающие свой брендинг, приписывая ему архетипы, ассоциации, смысловые качества и прочие характеристики, которые смахивают на древний антропоморфизм. Но расширяющейся системе продажи недостаточно одних только предметов и услуг, на смену медиа звездам пришли блогеры, а вслед за ними сториселлеры — эксперты в определенных нишах, разного рода и величины. Их задача проста, необходимо с помощью своего лица и определенной истории создать Human Brand — товар с человеческим лицом, используя бесконечное штампование контента о своей профессиональной и жизненной деятельности, сториселлеры продают свое творчество, курсы и услуги.

«Когда я слышу, как люди из мира бизнеса повторяют мантры маркетинга и менеджмента или как ученые-профессионалы говорят об оценке исследований и финансировании, о грантах и комиссиях, я чувствую себя подпольным человеком на встрече школьных товарищей. В отличие от него, все они — успешные профессионалы, пользующиеся привилегиями своего статуса и плодами достижений в коммерции. Но подпольный человек «ненавидит резкий, не сомневающийся в себе звук [их] голоса», его поражает «мелочь их мышления, глупость их занятий, игр, разговоров.» [3]

Эта практика распространилась настолько, что теперь практически невозможно заниматься трудовой деятельности, не имея своего слова в публичном пространстве. Посты в Твиттере, истории в инстаграме, участие на популяризирующих предмет лекциях, интервью, эфиры. Теперь, чтобы доказывать свое существование, его необходимо постоянно подкреплять контентом, подпитывая правильный образ и вовлеченность потребителей. Даже будучи образованным и опытным работником, развитие по карьерной лестнице обязует иметь свое профессиональное мнение, поддерживать популярную политику, вести активную социальную жить и развиваться, постоянно развиваться, чтобы это не значило.

«Новый тип человека, беззащитный перед лицом переизбытка позитивности, лишен всякой суверенности. Депрессивный человек — это то animal laborans, которое эксплуатирует само себя, причем добровольно, без принуждения извне. Оно — хищник и жертва сразу. Самость в особом смысле слова — это все еще иммунологическая категория. Но депрессия ускользает от любой иммунологической схемы. Она возникает в тот момент, когда субъект достижений не может больше мочь. Она есть прежде всего усталость от творчества и возможностей» [2]

Более современное общество достижений Хана Бён-Чхоль страдает почти тем же переизбытком, что и общество потребления Бодрияйра, но теперь, вместо переизбытка товаров, мы страдаем изобилием информации и деятельности. Любая цель не является окончательной, успех в своей деятельности становится только серединой пути, теперь, чтобы вести свой бизнес, выполнять свои рабочие функции или же получить признание своего творчества, нужно пройти не одно "героическое путешествие", с присущим ему трансформациями и историями, а вплетать себя в множество параллельных историй. Быть бизнесменом и делиться секретами, работать в крупной компании и публиковать свое расписание дня, быть музыкантом и стримить запись музыки, рекламируя звукозаписывающую студию. С примерами такой параллельной деятельности можно столкнуться везде, мучает лишь один вопрос, жизненный путь такого человека можно будет описать книгой, или же ему подойдет короткое видео с субтитрами?

Как же в свою очередь это отражается на мужчинах? Возьмем представление о мужчине добытчике, который не боится конкуренции, он жаждет титулов и власти и готов пойти на сопутствующие риски, не чураясь отстраненности от семьи и простой бытовой жизни. Такой тип мужчины, если он еще не успел добиться определенного успеха и закрепиться на своих правах, столкнувшись с современными реалиями продвижения впадет в ступор. Его представление об ответственности и долге, в которое вписывается рабочая рутина, накопление ценного опыта и развитие трудовых связей, столкнется с реальностью, где помимо обязанностей, он также должен хотеть развивать себя в нескольких параллельных нишах, столкнуться с камерой своего телефона, на которую достаточно нехотя до этого делал фото, с необходимостью публиковать посты о себе и своей работе, про которую ему и нечего сказать в публичном пространстве, ведь он был сосредоточен на выполнении обязанностей, а не рефлексии о новых способах повышения KPI и системными обновлениями приложений в которых он строит графики. Его ответственность и требования перед самим собой должны быть переосмыслены, он должен заставить себя желать того, о чем не имел до этого представления, а его и без того низкая адаптивность к трудностям, не предполагающих прямой конфронтации будет подавлена. Ведь в мире где все постоянно растет и желает еще большего роста, нет места тем, кто избирает для себя более классические схемы трудового развития.

Жизнь в такой системе, для всех тех кто представлял ее по другому, покажется адом. Любой протест против такого способа существования обречен на поражение, ведь новый мир ни к чему не принуждает, а отказ от его правил считается излишней принципиальностью. Остается только отрицать всякое желание, как Бартлби с его магической формулой I Would Prefer Not To, или мириться с оставшимися возможностями.

Помимо сториселлинга, мы также сталкиваемся с новыми трудностями на своих рабочих местах. Компании современного типа обладают необычной способностью к созданию поверхностного комфорта. Чувствовали ли вы вину находясь в компании, где нет классических правил по типу дресс-кода, необходимости симулировать работу и следовать строгим правилам выполнения своих обязанностей, где нет нужды следовать строгой иерархичности и подвергаться переработкам? Если вы ответили да, то это еще не значит, что с вами что-то не так, как и многие люди, вы ощущаете, что эта стерильная комфортность и корпоративная мягкость, какой бы гуманистической она не казалась, имеет в своей сути переизбыток позитивности. Нам страшно жаловаться друзьям об этом, находясь в таких компаниях, мы сталкиваемся с чувством того, что не заслуживаем к себе такого отношения, а вместе с этим приходит смирение. Ценность окружающей нас безопасности становится выше ценности нашего труда, основной задачей становится достаточно удачно справляться со своими обязанностями и научиться получать от этого удовольствие.

«Даже самые молодые, — пишет Хэррингтон, — через какое-то время теряли свои амбиции. Со временем любой привыкает к утопическому течению. Когда мы переехали на окраину, компания оплатила расходы своих работников, связанные с переездом, и помогла обустроить новые дома». Постепенно Хэррингтон «становился все больше доволен жизнью. Если вас интересуют симптомы, то вот некоторые из них: 1) вы замечаете, что строите планы пассивного существования, думаете только о сбережениях да о пенсии и вовсе не стремитесь двигаться вперед, обгоняя других; 2) вас перестает раздражать бестолковость, вы пожимаете плечами и принимаете мир таким, каков он есть; 3) вы становитесь менее требовательны и начинаете удовлетворяться второстепенным; вам кажется, что критиковать окружающее непорядочно; 4) ничто вас не волнует; 5) вы замечаете, что довольствуетесь пустопорожней болтовней и ничуть не стремитесь к серьезному разговору; 6) вы говорите людям извне что-нибудь вроде “наш отдел развития человеческих ресурсов” и понимаете, что им это кажется шуткой» [3]

«Если К. не будет все время начеку, то может случиться, что в один прекрасный день, несмотря на предупредительность местных властей, несмотря на добросовестное выполнение всех своих до смешного легких служебных обязанностей, обманутый той внешней благосклонностью, которую к нему проявляют, К. станет вести себя в остальной своей жизни столь неосторожно, что на чем-нибудь непременно споткнется, и тогда власти, по-прежнему любезно и мягко, как будто не по своей воле, а во имя какого-то незнакомого ему, но всем известного закона, должны будут вмешаться и убрать его с дороги» [4]

Отупляющая позитивность пытается воспитать в нас автомат, достаточно покорный, чтобы не создавать сомнений и достаточно робкий, чтобы оставался продуктивным, но не имел более серьезных амбиций, которые выходили бы за возможности компании. Тот, кто ощущает всю неправильность происходящего, имеет лишь несколько вариантов, два из которых описаны Олдосом Хаксли в «О дивном новом мире». Три центральных персонажа его произведения — Бернард Маркс, Гельмгольц Уотсон и Дикарь Джон, жаждут выбраться из утопической системы, после чего сталкиваются с тем, что на самом деле с ними не собираются ничего делать. Наоборот, их готовы отправить в ссылку, где они будут жить с себе подобными. На это согласны Маркс и Уотсон, но Джон не соглашается с этим вариантом, он остается в уединении на Маяке, где через непродолжительное количество времени в приступе массовой оргии, он нарушает свои принципы, от чего впадает в отчаяние и совершает суицид.

Любой индивид не может полностью изолироваться от системы или же отрицать ее существование, так же как и совет к адаптации звучит призывом сломать себя. Вместо этого, у нас все-таки есть иная возможность изменить уклад, а именно противопоставить свой метод чужому. Зависим ли человек от социальных сетей и своего медиа-образа, работает ли он на нелюбимой работе в надежде на иные перспективы или удавшуюся череду обстоятельств, его жизнь необязательно должна быть такой, ведь вместо профессионализма он может выбрать любительство.

 «Повсеместному распространению профессионализма можно противопоставить интеллектуальное любительство — отношение, которое идет вразрез с профессионализмом. Кто угодно может сделать это, даже сами профессионалы. Нужно только суметь отказаться от удобного и прибыльного конформизма, последовать желанию «быть движимым не стремлением к прибыли или награде, а любовью и неутолимым интересом к тому, чтобы увидеть полную картину, провести связи через границы и преграды, отказаться от оков специализации и следовать идеям и ценностям, невзирая на ограничения профессии» [3]

Энди Мерфилд, автор книги «Любитель. Искусство делать то, что любишь», описывает противоположный профессионализму подход, любительство не возлагает ограничений, не может вынуждать человека делать или желать, ибо опосредованно искренностью. Любитель также не сталкивается в своей работе с любыми требованиями быть медийным, он не претендует на пьедесталы, поэтому его путь избавляет его от чёрствости и зависимости от каких-либо факторов, взамен этому создавая благодарное поле для изменений своих взглядов, мест работы и интересов. Очевидно, что возможности любители более широки, но вместе с тем плохо распространяемы на широкую публику.

«В условиях гегемонии экспертов труд любителей никогда не будет цениться. Стать любителем — значит, как говорил Бодлер, «быть проклятым навсегда». Это станет большим счастьем и вечным бременем, бесконечным вызовом, проклятием и благословением. Это станет борьбой за собственную подлинность, за возможность говорить правду о себе в обществе, которое требует врать, чтобы быть в игре. Путешествие, в которое приглашает нас Бодлер, навсегда приговаривает к поискам призрачного идеала.» [3]

Единственное оружие любительства против профессионализма в контексте внимания к своему труду — экспериментальность и интенсивность, возможно определенная степень ярости. Любитель своим трудом может поставить реальность под вопрос, использовать междисциплинарные учения и необъятную любовь как орудие против устоев. В какой-то степени, каждый любитель является революционером, ведь его существование уже является аргументом против системы. Все, что ему остается — это использовать свой талант и любовь во благо делу, которым он горит. Многие профессионалы, а также люди которые только начинают свой путь в какой-либо сфере скрыто от себя являются любителями, они перенимают правила игры, бояться, что их потенциал не сможет окупить преодоление рамок дозволенного, переживая свое ощущение инаковости, они закрываются в себе и пытаются сломить те части души, которые трактуют им свободу. В данном случае осознание того, что любитель — это не определение их практических и профессиональных качеств, а своего рода идентичность, станет большим плюсом в борьбе за собственное признание имеющихся возможностей.

Мужчине будет сложно принять это взаправду, ведь его оценочные критерии определены окружающим. Кому можно посмотреть в глаза, если в погоне за любимым делом ты тот час становишься простофилей и неудачником, который отрицает сложившиеся нормы? Только такому же любителю, что разделяет твои опасения и чувства по поводу реальности, поэтому любой творческий альянс — это большая возможность для мужчины. Мы не можем разделить странствие по просторам нашей души с товарищем, но можем разделить горечь и борьбу за свое место в этом мире, любая деятельность двух или больше любителей — это эксперимент на грани пропасти, результат может остаться маленьким достижением, а может стать чем-то большим. Кто-то откроет новый жанр музыки, кто-то создаст революционный манифест, а кто-то сделает открытие в научной сфере. Коллективное воздействие это всегда протест против маркетинговых эхо-камер, ведь там где есть одни только цифры и охваты, никогда не будет слова и пространства.

Хоть и третья часть в меньшей степени касалась мужчин (что в целом применимо к экскурсу в целом, ведь несмотря на некоторые различия, подходы в освоении себя мало чем отличаются, будь человек мужчиной или женщиной) ее необходимо было написать для завершения истории. Мы успели пройти по трем сферам жизни мужчин — душевной, родительской и профессиональной. Добавить к этому мне нечего, по большей части, он является призывом к прочтению цитированных книг, а как заключение, я рекомендую прочитать каждый оставленный здесь источник. Он лучше раскроет интересующую вас тему, а где-то может оспорить или же дополнить часть экскурса.

[1] Хан Бён-Чхоль — Кризис повествования

[2] Хан Бён-Чхоль — Общество усталости

[3] Энди Мерфилд — Любитель. Искусство делать то, что любишь

[4] Франц Кафка — Замок