Апрельский текст про пасхальную службу, жажду воскрешения и смех перед раскрытой могилой.

В полночь переживал чудо воскрешения Христова. Опыт для меня, надо сказать, новый и вызывающий противоречивые чувства. Ведь, я в церкви за всю жизнь был раза четыре: один раз на похоронах коллеги, два раза заходил посмотреть и четвертый раз сегодня ночью. Когда я шел на эти ритуальные процедуры, мне было страшно и тревожно. Общность людей, верящих в воскрешение из мертвых пугала, так же как и общность людей, провозглашающих, что смерти нет.

Я вспомнил описание того, как хлысты, притворяясь ортодоксальными верующими, ходят в церковь. Они, читая все молитвы и соблюдая ритуалы, делают это исключительно из лицемерия, в душе считая их в корне неверными. Я, правда, даже не пытался показаться православным, и хотя вместе со всеми обошел церковь, я ни разу не перекрестился и не воскликнул со всеми «Воистину воскрес!»

Обходить церковь мне на самом деле понравилось из–за запаха ладана, было ощущение, что оказался на модной вечеринке, где все надушились «Авиньоном». Впервые я видел настолько близко православных, тем более совершающих общее религиозное действие. Я шел в метрах десяти от попа и его свиты и все вокруг немного толкались. Особенно меня удивило, что кто-то настойчиво на меня давит с левого плеча, с той стороны, где живет нечистый. Оказалось, что это имбецильного вида мальчик, лет шестнадцати. Он спрашивал у матери кто там звонит в колокольне, а она отвечала, что звонит дядя. Затем я шел рядом с женщиной, которая несла свечку, вставленную в половинку бутылки от воды «Святой источник». Рядом воспевал басом пожилой мужик с усами, похожий на хор мертвых в телесериале «Операция Трест». Заметил в толпе несколько симпатичных девушек, они были в платочках и глаза их горели. Когда все стали целоваться, я стал разглядывать одну из них. Расцеловав близких, она пошла в мою сторону, я смутился и подумал, что она хочет и меня расцеловать, а она как будто это почувствовав, резко свернула в сторону, посмотрев мне в глаза. Я стоял в толпе один, во всем черном и был дьяволом, который всегда так или иначе присутствует на каждой службе и ищет слабости в вере, ведь я желал, чтобы все впали в блуд, а закон божий был попран. Но ничего не произошло, мне было весело, и я чувствовал легкую эйфорию от нахождения в месте, которое настолько мне чуждо и настолько противоречит всей организации моего внутреннего мира. Я вспомнил похороны в крематории моей бабушки, где все было преисполнено схожей ритуалистикой, только полностью внецерковной. Мы отправляли труп близкого человека под кошмарную музыку из дешевого динамика в вечность. Гроб катился от нас на дешевых древних рельсах за пыльную портьеру. И я тоже тогда ничего не чувствовал, кроме ужаса перед пустотой смерти. И люди, с которыми я шел в толпе, все они не хотели пустоты, а претенциозно хотели воскрешения, ведь за воскрешением их бога последует и смерть их смерти. И воскреснет мальчик имбецил и его богомольная мать, и женщина со «Святым Источником», и усатый дед с басом. Все они воскреснут и будут жить вечно, но зачем? И тут я уже не могу остановиться и начинаю смеяться, тем смехом, который характеризуется в культуре как сардонический, так как это смех у раскрытой могилы.

апрель 2015

______

Michel Klimin

Общество распространения полезных книг

Блог читателя