Фабрис Ибер — французский художник, работа которого сосредоточена в области поиска альтернативных способов работы с графикой и инсталляцией. Около 30 лет он работает в разнообразных стилях и жанрах, имея внушительный арсенал материалов — от мыла до губной помады. На 6-й московской биеннале Фабрис выступает в амплуа классического уличного художника, выполняя потреты посетителей. Не маслом, не акрилом: вместо красок художник использует нефть и немного пастели. Сразу после того, как потрет посетителя окончен, художник вешает его на стену за своей спиной.

— Расскажите, пожалуйста, о своих сегодняшних интересах.

— Вот уже 20 лет я устраиваю различные представления, по своей форме напоминающие процесс. Мне нравится показывать публике, показывать художественным образом, что существуют возможности нового поведения. Это представляется мне наиболее важным. Новое поведение означает, что мы можем соединить обычный, простой подход множеством иных способов размышления. В работе, которую я делаю здесь, я всего лишь хочу нарисовать несколько потретов посетителей и художников, но с использованием здешнего материала. Этот материал — нефть. Было не так-то лего его достать, это вообще не всегда оказывается простой задачей — заполучить сырой материал из каждого места, где ты находишься. Вам всегда приходится натыкаться на какие-то границы, ограничения, связанные с необходимостью приобрести нужный материал. Во-первых, вы берете нефть прямо из земли. Во-вторых, с помощью этих портретов устанавливается связь с посетителями. После этого проекта я намереваюсь работать над рисунком на тему телепатии для того, чтобы показать, что граница пролегает не между странами, а между сетями, группами людей. У нас есть художники, есть публика, есть богачи, а есть политики. Границу между ними гораздо труднее преодолеть, чем границу между странами.

— Знаете, сырая нефть обладает весьма характерным запахом. Вы задумывались о сенсорных, чувственных аспектах восприятия своей работы? Насколько это важно, предполагается ли, что это как-то заденет, зацепит аудиторию?

— Разумеется! Все представляет опасность. Искусство должно быть опасным… Когда ты чем-нибудь занимаешься, то стоит по-настоящему отдаваться тому, что делаешь. Единсственное, чего не стоит делать, так это убивать. Когда ты нюхаешь нечто вроде сырой нефти, она ужасно пахнет, но это запах земли, запах из земли, он органический. Это «органическая» работа (как органическая пища), и, вероятно, видеоизображения куда более опасны для вашего здоровья, чем запах нефти.

— Это крайне оптимистичный представление о нефти. Сегодня ведь нефть превратилась в предмет всеобщего интереса, ее хотят иметь все. Как это все связано с вашей работой?

— Я хочу показать, что существуют другие способы понимания мира, что нефть может быть чем-то приятным и что с ней можно делать симпатичные вещи. Мне вообще нравится делать что-то простое, обращаться со своими мыслями и со своими работами. Вот почему я еще использую пастель — мелок, привезенный из своей страны, потому что я часто рисую пастелью для себя. Эта комбинация (моя пастель и ваша нефть) очень проста, также просто рисовать с помощью этих материалов и разговаривать со здешними людьми. Сюда приходят дети, женщины, пожилые люди, и существует множество возможностей установить с ними связь. В то же время я, возможно, оказываюсь связан и с динозаврами, ведь сырая нефть осталась нам от Юрского периода.

— Вы наверняка знаете о том, какую роль нефть играет в российской экономике. Иногда мы говорим, что сидим «на нефтяной игле», имея в виду, что мы находимся в состоянии фактически наркотической зависимости. Вы думали об этом?

— Да, я знаю, что из–за того, что вам легко получить нефть, вам не приходится задумываться о чем-то другом. И вы не думаете о необходимости менять что-то по этому поводу. Вы добываете нефть и продаете ее. И у вас есть деньги на покупку чего-то еще. Иногда хорошо бывает продемонстрировать, что существуют иные возможности работы со своим телом и мозгом. Мне кажется, что в России не так много художественного промысла. Ну хорошо, есть роспись по дереву, но большой ремесленной традиции нет. Чем вы занимаетесь зимой, когда вам нечего делать? Выпиваете и смотрите телевизор?

— Все это не совсем верно. В России была сильная традиция художественного ремесла, например, резьба по дереву.

— Была, а потом она прервалась. Пора ее реанимировать, и для этого существует много возможностей. В 1993-1994 годах я много путешествовал по России в поисках художественного промысла и нашел совсем немного. Сейчас я пытаюсь показать, что у вас множество возможностей, потому что это огромная страна.

— Как она изменялась, по вашему мнению? Ведь с тех пор прошло 20 лет.

— Она изменилась. Я думаю, что сейчас есть люди, которые хотят что-то делать, они более открытые; здесь есть сила, есть энергия. В то же время, нужно учиться. Эта выставка очень важна, потому что вы видите вещи не в завершенном состоянии, а в процессе исполнения. Это крайне важно для российской аудитории. Тут нет законченного объекта, который можно купить. Вы просто не можете его купить! Но здесь демонстрируется нечто, что связывает вас с художником.

— Каковы ваши впечатления? Как люди реагируют на то, что вы делаете здесь?

— Здесь несколько уровней. Приходят люди, которые хотят, чтобы их нарисовал французский художник, вспоминающие о традиции Монмартра или о традиции карикатуры XIX века. Но есть и проблема: я рисую посетителя и вешаю портрет на стену, а затем говорю ему, что нефть вскоре разрушит бумагу и разрушит их изображение, то есть оно исчезнет. Но я думаю, что людям нравится участвовать во всем этом, и это очень приятно. Например, в Японии людям не нравится, когда их лица рисуют. Существуют места, где делать это просто невозможно.

— Вы упомянули традицию Монмартра, и я сразу подумала о ней более глобально. Везде есть уличные художники, которые рисуют портреты незнакомцев. Эти художники обычно воспринимаются как «ненастоящие», потому что они не занимаются реальным, актуальным искусством, и то, что они делают, остается частью городского досуга.

— Здесь есть разница. Я ведь не на улице, я сижу здесь. Я немного изменил правила игры. Когда художник рисует на улице, он либо отдает, либо продает свою картину. Рисунки, которые я делаю, остаются здесь, а потом будут разрушены. Иногда я разговариваю с кем-нибудь из посетителей. И это не просто развлечение, это как обучение — новое знание для нас обоих.

Беседовала Марина Симакова