В 1931 году Постоянный комитет литературы и искусств при Лиге Наций обратился к Международному институту интеллектуального сотрудничества (предшественнику ЮНЕСКО) произвести публикацию переписок интеллектуалов, обсуждающих важнейшие проблемы своего времени. В числе избранных для этой роли стал Эйнштейн, активно интересовавшийся психологией, в связи с чем он предложил выбрать в качестве адресата своего письма — Фрейда. В итоге в 1932 году секретарь Института обратился с просьбой к основателю психоанализа, чтобы тот поддержал проект, на что Фрейд собственно и согласился [4, с. 1].

Летом этого же года Фрейд получает письмо Эйнштейна, в котором тот устанавливает свой ключевой вопрос: «Существует ли способ избавить людей от рока войны?» [4, с. 1]. Помимо этого вопроса, в письме фигурируют утверждения о несправедливости того, что меньшинство управляется большинством, поскольку именно большинство вынуждено платить за прихоти меньшинства, что управление это производится посредством СМИ, образовательных учреждений, церкви. Для большего прояснения этого наблюдения он задаёт свой следующий вопрос: «Как же получается, что меньшинство может подчинит своей прихоти народные массы, для которых война означает лишь потери и страдания?». Далее Эйнштейн указывает на пагубность связи права и власти, а также о необходимости устранения части суверенитета государств в пользу наднациональной организации, благодаря которой войны будущего могли бы быть предотвращены.

Всё вышесказанное наводит Эйнштейна на мысль о том, что политики не справляются со своей задачей по сдерживанию насилия, а это означает, что ситуацию в свои руки должны взять учёные, интеллектуалы, поскольку они имеют возможность объективней оценивать ситуацию [4, с. 1]. В конце концов Эйнштейн пишет о том, что верит в возможности Фрейда предложить некие воспитательные меры, которые могли бы устранить препятствия связанные с разрешением проблемы ненависти и уничтожения, что присуще природе человека.

Ответ Фрейда не заставил себя долго ждать, однако уже по первому абзацу читатель заметит, что Фрейд открыто высмеивает ту серьёзность с которой подошёл к вопросу Эйнштейн:

«Вначале я пришёл в ужас под впечатлением своей — чуть было не сказал: нашей — некомпетентности, ибо это показалось мне практической задачей, которая выпадает на долю политических деятелей.» [3, с. 287]

Далее Фрейд переходит к разбору аргументации Эйнштейна, к примеру, указывая на то, что насилие и право были разведены человечеством только относительно недавно, что право по сути это и есть насилие, только в более уточнённой и незаметной форме [3, с. 288]. Война, от которой Эйнштейн хочет избавить человечество, является вполне пригодным способом для установления желанного «вечного мира», поскольку она организует возможность создания больших единств, внутри которых война была бы невозможна [3, с. 291]. Та же наднациональная централизованная организация, образование которой желает Эйнштейн была бы невозможна без войны. Наконец, Фрейд указывает на то, что бесперспективно желать устранения ненависти и уничтожения, поскольку у них есть своя функция, к примеру, выведения возбуждения организма вовне. Более того, никакой жизни не может быть без противодействия чего-то обратного т.е. тех же самых ненависти и уничтожения [3, с. 294]. В конечном итоге, Фрейд заключает анализ аргументации Эйнштейна, призывом к тому, что нам не стоит торопиться с оценками добра и зла [3, с. 293].

Уже в этих замечаниях можно наблюдать ту разницу, которая в будущем будет оформлена Лаканом — а именно, различие между требованием и желанием. Под требованием в психоанализе подразумевается не стандартные требования относящиеся к субъекту современности, которые и воспроизводит Эйнштейн — быть свободным, публично высказываться, производить самоотчёты, а некие особые отношения с Другим при которых осуществляется запрос на удовлетворение потребности. В свою очередь требовать может и Другой, что к примеру, может выражаться в императиве сверх-я «Наслаждайся!». Желание же оказывается чем-то таким, что субъектом проговаривается во время анализа, зачастую являя себя в отрицании или в поломке речи. Именно в точке смешения, путаницы требования и желания Лакан зачастую и критиковал современных ему аналитиков [1, с. 391].

В своём ответе Фрейд достаточно ясно даёт понять, что его не сильно интересует воспроизводимая Эйнштейном публичная речь, выражающаяся в требовании. Не зря он в последствии назовёт эту переписку «скучной и стерильной» [3, с. 317]. Фрейд раз за разом указывает на то, что анализ войны возможен только при условии рассмотрения её в качестве симптома, а не посредством её «опровержения». Другими словами, Фрейд указывает на то, что у симптома есть причина, он не возник на пустом месте и у него есть свои основания воспроизводиться вновь. Выражаясь языком Лакана, он указывает на, то что в этом месте обнаруживается наслаждение, за которым располагается желание, о котором невозможно говорить.

Другое различие, которое наблюдается между письмом Эйнштейна и ответом Фрейда, это различие в используемых дискурсах. Как известно Лакан вывел четыре дискурса (в этот раз выведем за скобки дискурс капитализма), что функционируют для субъекта во многом бессознательно.

Начинается всё с господского дискурса как элементарной структуры языка в её императивной форме, из него же происходят и все остальные. Особенностью господского дискурса оказывается требование («Иди сделай!»), обращённое к тому, кто знает, как удовлетворить желание. Выражаясь иначе, это дискурс, обращённый к тому, кто представляется подчинённым, которому поручается задача по восполнению истины господина — нехватки. В своём письме Эйнштейн часто использует императивы, к примеру, в момент установления своих аксиом, но обращены они конечно же не к Фрейду, а к условным «политикам» и их совести или вернее к их бессовестности. Собственно, весь текст оформлен в духе пристыжения тех, кто толкает общество к ненависти, вражде, они же собственно и должны восполнить нехватку Эйнштейна — закончить все войны.

Тем не менее, тон известного физика резко меняется, в момент, когда происходит прямое обращение к Фрейду. Господский дискурс сменяется на истерический. Известно, что там, где есть господин, обнаруживается и тот, кто этого господина желает/сопротивляется ему. Со структурной точки зрения сопротивление и подчинение суть одно и то же, поскольку адресатом обращения всё равно оказывается господин, а истиной истерического дискурса так или иначе является нехватка в этом господине.

Истерический дискурс является одной из характерных черт письма Эйнштейна и выражается к примеру, в обращении к Фрейду как к «эксперту в области человеческих инстинктов» [4, с. 1], который сделает всем огромную услугу если озарит светом истины «путь для новых и плодотворных способов действий» [4, с. 1], а также предложит «методы из области воспитания и образования, т. е. лежащие более или менее вне сферы политики, которые позволят преодолеть это (войну) препятствие» [4, с. 1].

Следующий дискурс является привходящим, ставший результатом требования, которое истерический дискурс предъявлял господину, но на которое тот ответить в достаточной мере не мог, таким образом породив — университетский дискурс. Образовавшийся с усилением науки, университетов и проекта Просвещения, характерной чертой университетского дискурса является речь от лица знания («исследование показало», «учёные подсчитали», «объективные исторические законы указывают нам» и т.д.) при котором, во-первых, переносится ответственность за сказанное на другого, во-вторых, присутствует утверждение о том, что именно знание должно быть местом нехватки субъекта, что именно знание делает субъекта полноценным, счастливым. Истиной же оказывается, то что за этим знанием располагается господин, другими словами учёный, интеллектуал, что выдаёт своё знание за некую универсальность и объективность обозначения.

Собственно, именно этот дискурс постоянно располагается в качестве фона в письме Эйнштейна, производящего своё высказывание от лица науки, именно этот фон его и представляет другим и Фрейду. Впрочем, иногда этот дискурс прорывается и на первый план к примеру, когда Эйнштейн ссылается на то, что именно люди науки, представляют из себя непредвзятый класс, который обладает преимуществом перед политиками в виде уникальной оптики — возможности посмотреть на проблемы мирового значения в перспективе [4, с. 1]. Другими словами, учёные обладают неким объективным знанием, которое должно будет принести всем Благо, они его уже нашли, осталось лишь применить эти знания на практике, но именно здесь то и возникают проблемы, потребовавшие от Эйнштейна переход от позиции носителя знания к позиции требующего (к дискурсу господина).

Само обращение представителя науки к психоаналитику как уже и было отмечено другими исследователями указывает, во-первых, на эффект упадка проекта Просвещения, в конце концов, именно университет и породил психоанализ, во-вторых, на то, что аналитическая речь, способ говорить и вопрошать оказывается возможна только в том случае, если место господина оказывается под запретом или оставлено на время под вопросом. Там, где есть господин, не может быть никаких вопросов о желании, расщеплении, есть лишь требование.

Аналитический дискурс устроен таким образом, что аналитик приостанавливает свою речь, свою «личность», играя роль объекта а, что провоцирует субъекта на циркуляцию требования, которое рано или поздно проговаривается, обнаруживая свою расщеплённость в желании. Собственно, то что производит аналитик — это обнаружение купюры речи, что выражается в господских означающих, тех самых означающих, что играют роль симптома субъекта. Истиной этого процесса оказывается знание об этих означающих, что влияют на бессознательное субъекта.

В своём ответе Фрейд напрямую не производит аналитических высказываний, кроме моментов обнаружения функциональности симптома, скорее он ссылается на свой аналитический опыт как нечто такое, что должно подтвердить его выводы. Местами складывается впечатление, что ответ Фрейда представляет из себя некое рекламное предложение целью которого оказывается всё то же научное Благо (пускай Фрейд и пишет о том, что он в этих выводах не уверен, и что это лишь наша, психоаналитическая мифология), что конечно же отсылает к дискурсу университета. Более того, под конец письма Фрейд начинает говорить императивами, требуя установления «диктатуры разума». Тем не менее, в отличии от Эйнштейна, здесь в качестве фона выступает, то что отсутствует в речи учёного или интеллектуала, то что производит радикальную разницу между этими категориями — клиника или другими словами, практика работы с анализантами. Именно об этом и идёт речь, когда Эйнштейн ссылается на Фрейда как на «эксперта в области человеческих инстинктов».

В конечном счёте можно заключить, что Эйнштейн сделал попытку привлечения на свою сторону аналитический дискурс, который должен был бы вынести приговор существующему, несправедливому положению вещей. Этот же самый манёвр будет проворачиваться в ХХ веке бесконечное множество раз как политически активными психоаналитиками, так и интеллектуалами, вымуштрованными в сопротивлении власти, ищущими в аналитическом проекте формирование приятной политической повестки и союзника в борьбе за «социальные изменения».

Вероятно, самый характерный момент этого обращения, события 1968 года и их продолжение в 1969 году, когда после очередного семинара студенты обступили Лакана и начали требовать от него возглавить новую революцию. В конце концов Лакан ответил:

«То, к чему вы как революционеры стремитесь, это господин. И вы его получите.» [2, с. 260]

После чего попрощался и ушёл.

С психоаналитической точки зрения, обращение к аналитическому дискурсу со стороны интеллектуала выглядит как требование истерического дискурса, подобно тому требованию, что анализант производит на кушетке, однако, как уже и было показано, требование говорящего, едва ли интересует аналитика, целью анализа является — желание.

Переписка Фрейда и Эйнштейна далеко не первая открытая переписка аналитика и представителя интеллигенции, обращающегося за поддержкой в каком-либо активистском начинании, однако она однозначно самая известная и наиболее характерная в контексте того различия, что в последствии оформится между этими фигурами публичного пространства.

Библиографический список:

1. Лакан Ж. Желание и его интерпретация (Семинары: Книга VI (1958/1959)). — М.: Гнозис; Логос, 2021. — 391 c.

2. Лакан Ж. Изнанка психоанализа (Семинары: Книга XVII (1969/1970)). — М.: Гнозис; Логос, 2008. — 260 c.

3. Фрейд З. Собрание сочинений в 26 томах. Т. 15—16. Статьи по теории культуры. — СПб.: Восточно-Европейский Институт психоанализа, 2017. —287—299 с.

4. Einstein A. Why War? «Open letters» between Einstein & Freud, The New Commonwealth, №6: 1934. — 1 c.