Create post
Пространство и письмо: исследование антропоцена

Побережье Балтийского моря: репрезентации и грёзы

Kuritza
Olga Astratova

Пляж — фигура становления и изменчивости, пространство обстоятельств живой и неживой природы. Конфигурация и состав среды пляжа меняется под действием естественных и антропогенных факторов, в каждый момент являясь выражением множества циклов, длительностей и интенсивностей. Шторм и волны, течения и ветра, температура и влажность, морские и сухопутные обитатели с незапамятных времен участвуют в формировании текучей материальности этой среды. Побережье — сезонный хабитат и миграционный пункт, место образования и практик различных социальных структур, пространство памяти: локус, в котором разворачиваются зрелища природы, потребления и сезонной экономики.

Песок образует буферную зону — необходимый элемент прибрежной экологической системы. Исчезновения песчаной полосы на Калининградском побережье происходит в результате ряда природных и техногенных факторов: опускания тектонических плит, подъема уровня мирового океана, влияния течений Балтики и конфигурации ее побережья, утилизации морского песка в производственных целях и так далее. Практики восстановления песчаной береговой зоны включают в себя превентивные меры по остановке абразии и оползней песчаных склонов и строительство преград морю. Тактики различаются от места к месту и включают посадки песколюбивых трав, возведение преград и заграждений из всевозможных материалов: фашин, деревянных досок, автомобильных покрышек, гранитных глыб, бетонных плит, тетраподов, габионов, угольных насыпей, свай, металлических сеток и геотекстиля [1].

Куршская коса, Лесной, 2019

Куршская коса, Лесной, 2019

Светлогорск, 2019

Светлогорск, 2019

Море и погода воздействуют на прибрежные склоны, обнажая нерегулярные вариации напластования накопленного и упорядоченного времени, стратиграфию песка, земли, глины и камней. Абразивные и оползневые процессы сдвигают осадочный материал, перемещают и перемешивают временные депозиты.

В репрезентации побережья также происходит невольный сдвиг, отклонение. Образуется эксцесс, избыток описания: «наступление моря» и «разрушение склонов», «защита и укрепление побережья», «фортификация склонов», «габионы», «преграды и препятствия», «волнорезы». Аккумуляция милитаристского словаря позволяет чему-то другому, тому, что накопилось и отложилось в предыдущие эпохи, подняться на поверхность и обнаружить себя. Это вновь найденное значение, происходящее от латентной фигуры апокалипсиса, затмевает денотативные значения описаний прибрежных процессов. Оно возвращает во времена неприрученной природы и вызывает образы более ранних представлений о море как об источнике хаоса, ужаса и опасности. В те времена прибрежная полоса была линией фронта, неустойчивой границей великой бездны, очертания которой являлись следами катастрофы, теллурической руиной Великого потопа, и местом, где цепь катаклизмов когда-то вновь будет неизбежно инициирована [2].

Побережье — «линия контакта между стихиями» [3] — место, где формировались и сменяли друг друга представления о море и береге, а также соответствующие им социальные практики пляжа. Делювиальное море отступило, обнажив ландшафт, созданный для благ и нужд человека, а побережье превратилось в спектакль природы. Первые курорты на Балтийском побережье появляются в начале XIX века и сопровождаются характерными явлениями: попытками приручить водную и песчаную стихии, преобразованием локальной экономики рыбных деревень в туристическую, созданием «лагун» для задержки капитала.

Фортификация побережья — это процесс превращения терры в территорию, с соответствующей задачей регулировать [4]. Использование милитаристских терминов мобилизует материальные и человеческие ресурсы, опадающее и тонущее «тело земли» бросает вызов территориальному государству [5]. Реализация мифа о твердыне, о фиксированной, «укорененной» земле, сопровождается процессом рационализации: размер территории — ширина пляжа — является функцией пропускной туристической способности приморских городов, а срок «службы» преобразованных склонов вычисляется, исходя из износоустойчивости материалов. Незаметно происходит производство восприятия прибрежного пространства, связывающее словарь оборонительных терминов c эстетикой рекреационных зон [6].

Светлогорск, 2019

Светлогорск, 2019

Светлогорск, 2019

Светлогорск, 2019

Светлогорск, 2019

Светлогорск, 2019

Склоны одеваются в «кольчугу» — металлическую сетку, которая следует рельефу поверхности и закрепляется сваями, вбиваемыми в почву. По оценкам инженеров ГБУ КО «Балтберегозащита» [7] укрепленный склон прослужит не менее 70 лет. На пляжах приморских городков устанавливаются новые буны из сибирской лиственницы — дерева, из которого изготовлены венецианские сваи, «гарантия» — 30-50 лет. В этих прогнозах — ожидание неизбежной аккумуляции изменений в строении материала, обещание энтропии в результате медленного и неотвратимого взаимодействия с динамичной средой.

У подножия склонов возводятся габионные стены из скандинавского гранита. Они призваны преградить путь волнам и предотвратить сползание склона. Море разбивает стальные сетки и уносит камни мелкой фракции. Ежегодный перебор и сортировка камней вручную — один из видов сезонного труда, особенность социальных страт на побережье.

Ландшафту фортификационных событий принадлежат и другие объекты побережья: руины дальномерных вышек и бункеров.

Руины советской дальномерной башни первой половины 50-х. Между Зеленоградском и Лесным, 2019

Руины советской дальномерной башни первой половины 50-х. Между Зеленоградском и Лесным, 2019

Остатки дальномерной башни воспринимаются как археологический объект, который имеет своим означающим дистанцию по отношению к недавней истории, производной которой он является [8]. Лестницы бетонного монолита ведут под песок, укрепляя образные связи с погребальной архитектурой.

Этот военный объект утратил свою визуальную геометрию власти над пространством. Он стал видимым, а инфраструктура контроля и военного действия превратилась в декорацию для фотосъемки, место для пикников, ориентир для походов и пункт краеведческих походов и паломничеств.

Конфигурация монолита (цельность его отливки, толщина, однородность и бесшовность стен) была задумана для противостояния интенсивности моментальной атаки [9], но его «катастрофа» не является производной его функции. Его жизненный цикл инвертирован, а длительность его существования соотносится с периодами геологических процессов. Несоизмеримо медленное по сравнению со временем наблюдателя течение процессов преобразования монолита принимает множество разных форм. Ритм волн и порывы ветра, кристаллы морской соли, секреции микроорганизмов и водорослей участвуют в накоплении изменений внутри материала. Монолит уже и сам стал средой обитания, хабитатом, покрылся мозаикой колоний лишайников и водорослей. «На микроуровне процесс руинирования связан с процессами преобразования и становления»: накопления и реакции, измельчения и преобразования, вымывания и заполнения, образования совместных миров микроорганизмов, новых соединений форм жизни [10].

Руины советской дальномерной башни первой половины 50-х. Между Зеленоградском и Лесным, 2019

Руины советской дальномерной башни первой половины 50-х. Между Зеленоградском и Лесным, 2019

Дальномер больше не является частью суши, но и морем он пока не полностью поглощен. Он занимает неопределенное, амбивалентное положение, что-то среднее между руиной и севшим на мель объектом [11]. Это более не фортификационное строение, а вид ландшафтной аномалии, кораблекрушение бетонной модернистской крепости.

Эта призрачная интервенция резонирует и диссонирует со средой лиминального прибрежного мира своими процессами и формами мыслей, на которые она наводит. Парадокс ее обстоятельств пробуждает дремлющие метафорические силы — те, что вызывают незначительный сдвиг ощущения, колебание мысли и, может быть, возможность соприкосновения со средой. Руины дальномерной вышки — материальный осадок, отложение и аберрация означающих практик прошлого, «устаревшего» представления о мире, и возможно, они заключают в себе потенциал неопределенности, расхождения в наших привычках чтения мира и жизни в нем.


Автор фото — Марина Андросович.


1. По материалам печатных изданий Калининградской области за 2005-2019 гг.

2. Здесь образный словарь представлений о море как об источнике катастроф заимствован, в основном, из первой главы книги французского историка Alain Corbin. The Lure of the Sea: Discovery of the Seaside in the Western World 1750-1840. Berkeley and Los Angeles: University of California Press. 1995. P. 1-18, 122, 144. В этой главе Corbin собирает некоторые отрицательные представления о море, распространенные до эпохи классицизма включительно, для того, чтобы далее противопоставить им развитие иных образов и появление сопутствующих им социальных практик на побережье. Интересно, что английскую версию названия этой книги можно перевести как «Притяжение места. Открытие побережья западным миром в 1750-1840 гг.», а с французского переводится как «Территория пустоты. Запад и притяжение побережья, 1750-1840» (Le Territoire du vide. L’Occident et le désir du rivage, 1750-1840).

3. Ibid, p.168. Corbin отмечает, что идея о побережье как линии или зоне контакта (the line or the zone of contact), одной из «фантасмагорий пограничных зон» легла в основу его книги.

4. Peters K., Steinberg P., Stratford E. (eds.) Territory Beyond Terra. London: Rowman & Littlefield International Ltd. 2018. P. 1-34.

5. Идея неподконтрольного песочного «тела земли» рассматривается в эссе Marijn Nieuwenhuis. A Grain of Sand Against a World of Territory: Experiences of Sand and Sandscapes in China. In Peters K., Steinberg P., Stratford E. (eds.) Territory Beyond Terra. London: Rowman & Littlefield International Ltd. 2018. P. 19-34.

6. Эта мысль проистекает из Benjamin W. The Work of Art in the Age of Mechanical Reproduction. 1935. Рассуждение об эстетизации антропогенного ландшафта можно найти в Fantin E. Prosthesis. 2019. (готовится к публикации в «Пространство и письмо: исследование антропоцена»).

7. Вестник Светлогорска. Еженедельник Светлогорского района, №3 (499) 28.01-3.02.2016. С. 7.

8. Owens C. The Allegorical Impulse: Toward a Theory of Postmodernism // October. 1980. Vol. 12, pp. 67-86. Vol. 13, pp. 58-80.

9. Virilio P. Bunker Archaeology. Princeton: Princeton Architectural Press. 1997.

10. Здесь я провожу параллели с описанием бывшего пассажирского пароходного судна «Герцог Ланкастерский» (Duke of Lancaster), выведенного из эксплуатации в 1979 году, из Andrews H., Roberts L. (eds.) Liminal Landscapes: Travel, Experience and Spaces In-between (Contemporary Geographies of Leisure, Tourism and Mobility). London: Routledge. 2012. P.9-13.

11. Ibid, p.11-12.


Материал входит в серию публикаций по итогам образовательного проекта "Пространство и письмо: исследование антропоцена", который проходил в МСИ Гараж в июле 2019

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Kuritza
Olga Astratova

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About